3. Среди готов был некто, по имени Теодат, сын Амальфриды, сестры Теодориха, человек уже преклонных лет, знающий латинский язык и изучивший платоновскую философию, но совершенно неопытный в военном деле; у него не было никакой энергии, но корыстолюбие его было непомерное. Этот Теодат был владельцем большинства земель в Этрурии (Тоскане), но он всячески старался насильно отнять и остальную землю у владевших ею; иметь соседа для Теодата казалось своего рода несчастием. Амалазунта всячески старалась противодействовать такому его стремлению; за это она заслужила его вечную ненависть; он не мог терпеть ее. И вот он задумал передать Этрурию (Тоскану) во власть Юстиниана с тем, чтобы, получив за это крупные деньги и сверх того звание [27] сенатора, провести остальную часть жизни в Византии. Когда у Теодата сложился такой план, прибыли из Византии к римскому архиепископу послы, Гипатий, епископ Эфесский, и Деметрий из Филипп в Македонии, для установления догматов, из-за которых христиане, держась различных точек зрения, спорили между собою. Хотя я лично хорошо знаю все эти разногласия, но я менее всего хочу здесь говорить о них. Я полагаю, что это некое недомыслие и безумие — исследовать природу бога, какова она может быть. Я думаю, что для человека недоступно понять даже и то, что касается самого человека, а не то, чтобы разуметь, что относится к природе бога. Да будет мне позволено, не подвергаясь опасности обвинения, обойти молчанием все это с единственным убеждением, что я не оказываю неверия тому, что все чтут и признают. Я лично ничего другого не мог бы сказать относительно бога, кроме того, что он является всеблагим и все содержит в своем всемогуществе. Пусть же всякий и духовный и светский человек говорит об этих вещах так, как по его мнению он это разумеет. Тайно встретившись с послами, Теодат поручил им сообщить императору Юстиниану тот план, который у него зародился, изложив перед ними то, что я только что рассказал.

В это время Аталарих, предавшись безграничному пьянству, впал в болезнь и в полный маразм. Поэтому и Амалазунта колебалась, не зная, что ей делать; видя, до какой степени безумия дошел ее сын, она не могла положиться на его добрую волю, а с другой стороны, в случае смерти Аталариха она не считала, что и жизнь ее самой в будущем останется в безопасности, так как она была ненавистна самым важным из готов. Поэтому, чтобы спастись самой, она захотела передать власть над готами и италийцами императору Юстиниану. Случилось, что с Деметрием и Гипатием прибыл в Италию один из сенаторов, Александр. Когда император услыхал, что корабль Амалазунты стал на якорь в гавани Эпидамна, сама же она медлит, хотя прошло много времени, он послал Александра, чтобы он высмотрел, в каком положении находятся все [28] дела Амалазунты, и дал ему знать. Официально император отправил Александра в качестве посла, беспокоясь о положении около Лилибея (об этом я уже рассказывал в прежних книгах (IV [II], гл. 5 (§ 11 сл.), а также потому, что десять гуннов, бежавших из лагеря в Ливии, прибыли в Кампанию, и Улиарий, начальник охраны в Неаполе, с полного согласия Амалазунты принял их к себе; кроме того, готы, воевавшие около Сирмия с гепидами, обошлись с городом Гратианой, находящимся на границе Иллирии, как с вражеским. Жалуясь на это, он написал письмо Амалазунте и с ним послал Александра. Когда он прибыл в Рим, он оставил там духовных лиц, чтобы они вели дела, из-за которых они прибыли, сам же отправился в Равенну и, тайно сообщив Амалазунте слова императора, открыто вручил ей его письма. В этих письмах говорилось следующее: «Крепость в Лилибее, принадлежащую нам, ты захватила силой и владеешь ею и сейчас; варваров, беглецов из моего лагеря, ты приняла к себе и не думаешь даже сейчас их вернуть, а с моей Гратианой ты поступила недопустимо и недостойно тебя. Ввиду всего этого тебе следует подумать, чем все это может окончиться». Когда Амалазунта прочла переданные ей письма, она ответила следующее:

«Великому государю, выдающемуся своими достоинствами, более прилично взять под свое покровительство сироту, совсем не понимающую, что делается, чем затевать вражду из-за ничтожных причин. Ведь если бы возникла борьба из-за причин, которые вовсе не являются неразрешимыми, то даже победу она принесла бы бесславную. А ты с угрозой указываешь Аталариху и на случай с Лилибеем, и на десять беглецов, и на то, что наши воины, идя против своих врагов, по ошибке и вместе с тем по какому-то недоразумению напали на дружественный город. Да будут далеки от тебя такие мысли, о великий государь; вспомни, когда ты шел походом против вандалов, мы ни в чем тебе не препятствовали, но предоставили тебе и свободный путь на врагов, и с великой охотой продавали тебе все, что тебе было необходимо; между прочим мы [29] доставили тебе такое большое количество коней, благодаря которому главным образом и была одержана тобою победа над врагами. Ведь имя союзника и друга по справедливости заслуживает не только тот, кто в бою предоставляет свое оружие в распоряжение своим близким, но и тот, кто является готовым служить всем тем, что необходимо для войны. Прими во внимание, что тогда твой флот на море нигде не мог иметь пристанища, кроме как в Сицилии, и в Ливию мог идти, купив только здесь продовольствие. Так что в сущности успех твоей победы зависел от нас. Ведь тот, кто дает выход из трудного положения, по справедливости заслуживает награду при счастливом окончании. А что для человека, о государь, приятнее победы над врагами?! Для нас же это является немалым унижением, что мы, вопреки законам войны, не имеем части в твоей добыче. А теперь ты хочешь отнять у нас в Сицилии Лилибей, с самого начала принадлежавший готам, пустую скалу, государь, не имеющую никакой ценности, которую было бы вполне естественно для тебя дать в качестве вознаграждения Аталариху, оказавшему тебе содействие в тяжелые для тебя времена, если бы даже этот Лилибей принадлежал с самого начала твоей империи». Вот что Амалазунта официально написала императору; в тайных же переговорах она согласилась отдать ему во власть всю Италию. Вернувшись назад в Византию, послы сообщили обо всем императору Юстиниану: Александр — то, что надумала сделать Амалазунта, Деметрий и Гипатий — то, что они слыхали от Теодата, а также что Теодат пользуется в Этрурии (Тоскане) великою властью, владея там большею частью земли, и поэтому может выполнить условие без всякого труда. Очень обрадованный всем этим, император тотчас послал в Италию Петра, по происхождению иллирийца; родился он в Фессалонике, был одним из риторов в Византии, человеком выдающегося ума, мягкого характера и обладающий даром убеждения.

4. Пока происходило здесь все это, многие этруски (тосканцы) жалуются Амалазунте на Теодата, что он насильничает [30] над всеми людьми в этой провинции и без всяких рассуждении отнимает земли как частновладельческие, так и имения императорского дома, которые римляне обычно называют «удельными» (patrimonium). Поэтому Амалазунта призвала Теодата к ответу, и так как он совершенно определенно был уличен обвинявшими его, то она заставила его отдать и возместить все то, что он отнял неправильно, и только тогда отпустила его. С этого времени она вызвала к себе у этого человека, считавшего себя обиженным, самую жестокую ненависть, и на все остальное время он являлся ее врагом, так как, мучаясь сильнейшим корыстолюбием, он уже не имел возможности ни совершать правонарушения, ни производить насилия.

К этому времени Аталарих, истощенный болезнью, умер[15], прожив с титулом короля восемь лет. Тогда Амалазунта (ей суждено было испытать такую гибель), не приняв совершенно во внимание ни характера Теодата, ни того, что она недавно сделала против него, сочла, что для нее не произойдет от него ничего неприятного, если она сделает этому человеку большое добро. Она послала за ним, и когда он явился, дружески приняв и успокаивая его, она стала говорить, что давно хорошо знает, какой плохой славой пользуется ее сын, что скоро он должен умереть (она слыхала, что все врачи одинаково это утверждают, да и сама она замечает, как тает тело Аталариха). Так как она видела, что по отношению к самому Теодату, к которому в конце концов свелся род Теодориха, мнение у готов и италийцев не очень высокое, она поставила себе целью очистить его от такого плохого мнения, чтобы ничто не могло помешать ему, в случае если он будет приглашен на престол. Вместе с тем она обошла и закон: если бы пришлось жалующимся на него за то, что он их обидел, обратиться сюда, то они не имели бы кому сообщить о случившемся с ними, а своего владыку они имели бы настроенным против себя. Благодаря этому его, очищенного ею от таких обвинений, она призывает на престол. Но самыми страшными клятвами он должен обязаться, что к нему, Теодату, переходит только титул [31] короля, а что сама Амалазунта, как и прежде, будет обладать все той же фактической властью. Когда Теодат это услыхал, он поклялся во всем, что было угодно Амалазунте, но согласился он на это со злым умыслом, помня, что раньше она сделала против него. Таким образом, Амалазунта, обманутая и собственными намерениями и клятвенными обещаниями Теодата, провозгласила его королем. И отправив в Византию послов из числа важных готов, она сообщила об этом Юстиниану.