– Пожалуйста, мадам! Прошу вас, мсье! – забормотал он, угодливо кланяясь в надежде разжиться лишней монеткой. Люди тут же полезли в карманы, стараясь в сгущающихся сумерках не ошибиться и не бросить больше десяти пенсов. Гнилые зубы мальчишки казались желтыми в слабом свете, он широко, но механически улыбался, благодаря за каждую подачку. Заплатив, попечители двинулись вперед, расталкивая зрителей, чтобы оказаться поближе к поблескивающей смертью машине.

Моркасл с отвращением улыбнулся, подходя к гильотине и касаясь стального лезвия холодной рукой.

– Нужен очень острый глаз, чтобы управлять этой хитрой штуковиной.

Он отпустил рычаг, и нож упал, громко ударив по стальному основанию. Красный шарф, лежавший на плахе, распался на две половинки, а толпа с тихим стоном отпрянула от сцены. Моркасл взял обе половинки шарфа и с глубоким поклоном протянул их попечителям.

– Чистый удар, – заметил он, когда алая ткань выпала из рук одного из богатеев и скользнула на землю, как кровавая змея.

Еще больше рук взметнулось наверх. Моркасл извлек из рукава еще один платок и показал его зрителям.

– Хорошо, мы сыграем честно. Я завяжу себе глаза и обойду толпу. Тот, на кого я укажу, и будет моим палачом.

Он быстро завязал себе глаза и направился к зрителям.

– Палачи, я иду к вам.

Он спустился со ступенек сцены и начал пробираться сквозь толпу. К нему рвались сотни добровольцев, отталкивая локтями друг друга, но Моркасл продолжал неспешный обход, высматривая сквозь неплотный шелк маленькую девочку, которая стояла в стороне от сцены.

Это был ребенок лет семи-восьми в грязноватом сарафанчике. Добравшись до нее, маг положил ей на плечо руку.

– Маленький палач! – восторженно воскликнул он. Девочка нервно улыбнулась и передернула плечиками. Моркасл сорвал повязку с лица и воскликнул, высоко поднимая ее руку:

– Поприветствуем маленькую убийцу!

Аплодирующая толпа расступилась, чтобы пропустить их к сцене. Когда пара поднималась на помост, глаза ребенка уже были полны слез, а личико покраснело от страха.

– Ну-ну, – прошептал Моркасл, отпуская ее руку. – Все хорошо. Тебе нечего бояться. Все продумано.

Толпа снова приникла к помосту, с нетерпением дожидаясь фокуса, а Моркасл погладил ребенка по голове.

– Как тебя зовут, дитя?

– Анна, – пробормотала она, отнимая от заплаканных глаз грязные кулачки.

Моркасл поднялся с корточек и крикнул толпе:

– Как насчет того, чтобы поприветствовать мою юную очаровательную помощницу, Анну?

Зрители ответили громким взрывом аплодисментов, и лицо Анны слегка прояснилось. Она застенчиво поклонилась толпе, а на губах заиграла смущенная улыбка. Моркасл подвел ее к рычагу управления гильотиной. Он встал на колени возле гильотины и положил руку девочки на широкий рычаг.

– А теперь наш маленький палач приведет гильотину в готовность, – объявил он. Анна вздернула подбородок и с большим трудом стала вращать колесо, всем телом нажимая на рычаг. Когда лезвие встало на свое место, Моркасл незаметно нажал какую-то кнопочку, чтобы падая нож убрался в деревянный чехольчик и не поранил его.

Крики и смех раздались у него из-за спины. С улыбкой указывая на разрисованный задник, Моркасл заметил:

– Вам обязательно надо посмотреть наших чревовещателей Панола и Банола.

Правда, это было не настоящее чревовещание, о чем и объявлялось в конце каждого представления: Банол, изображавший манекен, был на самом деле сиамским близнецом Панола.

Клацающий звук возвестил о том, что нож встал на свое место. Услышав его, Анна снова насупилась. Моркасл взял ее руки в свои и нежно заговорил:

– Все хорошо. Ничего не случится. Смотри, если ты мне поможешь, я дам тебе кое-что. – Ловкими пальцами он влез в белый шелковый рукав и вытащил яркий искусственный букет. Анна улыбнулась и потянулась к нему, но Моркасл неуловимым жестом сунул его на перекладину гильотины, бормоча:

– Ты получишь его, когда поможешь мне, сделаешь то, что я скажу. Ладно?

Она кивнула, не сводя глаз с букета.

Видишь этот рычаг?

– спросил Моркасл, показывая на брусок, до которого девочка могла легко дотянуться. – Как только я тебе скажу, потяни его вниз. Но только дождись моего слова!

Девочка снова кивнула, важно морща носик.

Поворачиваясь лицом к аудитории, Моркасл закричал:

– А теперь поднимите руки те из вас, кто хочет посмотреть, как великий и могучий волшебник отдается в руки этому очаровательному ребенку!

Толпа ответила лесом рук и громкими аплодисментами. Моркасл драматически поклонился, разведя в стороны концы своего широкого плаща. Потом он медленно повернулся к гильотине, торжественно прошествовал несколько шагов и лег на лобное место. Анна наблюдала за ним широко открытыми глазами, хотя больше всего ее внимание притягивал кончик букета, торчащий на широкой перекладине. Устраиваясь поудобнее, волшебник положил голову так, чтобы шея оказалась в специальной выемке, и отогнул воротник рубашки.

Зрители затихли, и отчаянные крики Панола и Банола стали слышаться гораздо яснее.

Девочка медленно и торжественно приблизилась к гильотине, где лежал, обливаясь холодным потом, Моркасл. Он ободрил ребенка, подмигнув одним глазом в сторону рычага.

Ребенок смотрел на волшебника широко открытыми испуганными глазами. Приподнявшись на цыпочках, она нажала на рычаг, но тут Моркасл краешком глаза увидел, что ее свободная ручонка оказалась там, куда сейчас должна была упасть гильотина, и закричал:

– Подожди! Убери руку!

Слишком поздно. Она освободила рычаг, и с угрожающим глухим звуком нож покатился вниз. Вскрикнув, девочка отскочила назад, успев убрать пальчики буквально за секунду до того, как по ним полоснула бы острая сталь. Нож упал, толпа ахнула. Костяшки пальцев Моркасла побелели от напряжения, но все прошло нормально, лезвие вовремя убралось в ножны, хотя толпе со стороны должно было показаться, что гильотина упала прямо на шею волшебнику.

Даже толпа у сцены Панола и Банола затихла.

– Ну, что испугались? – насмешливо спросил Моркасл.

Толпа с облегчением выдохнула и взорвалась аплодисментами. Моркасл поднял над собой раму и встал, кланяясь во все стороны.

– Представление закончено, дорогие друзья! Гильотина всегда кладет чему-то конец!

Толпа разочарованно потянулась к выходу, и тут Моркасл почувствовал, как кто-то дергает его сзади за рубашку. Он обернулся и увидел Анну, которая ждала своего букетика. Моркасл улыбнулся и потрепал ее по голове, а потом вынул букет, встал на одно колено и протянул его ребенку.

– У меня никогда не было такого очаровательного палача, – заметил он с ласковой улыбкой, поглаживая кончики своих фальшивых усов.

Весело помахивая букетом, Анна побежала со сцены. Представление прошло нормально, вздохнул Моркасл, провожая ее глазами. Они собрали немало монеток. Вытирая шелковым шарфом потный лоб, Моркасл быстро подсчитал в уме: после того как он отдаст долю Кукольнику и расплатится с мальчиком, который сидел у входа, ему самому останется не меньше трех лоринов.

– Неплохо, – пробормотал он. – Хотя, конечно, учитывая, что это моя собственная шея, платить должны бы больше.

Он принялся поправлять гильотину, возвращая ее в рабочее положение и раздумывая, как прошло представление Панола и Банола. Он еще никогда не слышал, чтобы зрители так бурно реагировали на их трюки. Попечители обычно с отвращением относились к Панолу и его паразиту-близнецу. А тут толпа казалась сначала возмущенной, а теперь подозрительно спокойной. «Странно», – думал Моркасл. Он укрепил нож гильотины наверху и закрыл ее покрывалом, а потом отдернул раскрашенный занавес, который отделял его сцену от аллеи, и направился в сторону площадки Панола и Банола.

Ни у помоста, ни на нем самом никого не было. В центре грубо сколоченной сцены валялся стул Панола, тут же был и перевернутый вверх ногами стол. Моркасл поднялся по ступенькам и нагнулся, чтобы поднять стул. Рука наткнулась на что-то мокрое и липкое.