Ричард нигде не оставил следов. Наверное, он вообще покинул остров. Ричард — великолепный пловец, он легко мог переплыть море до берегов Северного полуцилиндра… Однако как быть с жуткими тварями, населяющими море? Или они не тронули его?

Вернись, Ричард. Ты мне нужен. Я люблю тебя.

Он явно рассчитывал пробыть без нас несколько дней. Скорректировал каталог обращений к раманам, чтобы по возможности облегчить нам с Майклом общение с хозяевами здешних мест. Взял самый большой из мешков и лучшего друга МБ, но беккетовских роботов оставил.

После ухода Ричарда в семье наступил разлад. Кэти вечно сердится. Она хочет знать, когда наконец вернется папочка и почему он так долго отсутствует. Майкл с Симоной скорбят вместе. Связь между ними крепнет — похоже, общение утешает обоих. Что касается меня, то я стараюсь уделять Кэти побольше внимания, однако обожаемого папочку заменить ей не в состоянии.

Ночи ужасны. Я не могу заснуть. Вновь и вновь переживаю все отношения с Ричардом за последние два месяца… вспоминаю собственные ошибки. Многое мне объяснило только его прощальное письмо. Я и не думала, что прежние отношения с Сарой могут сказаться на нашей совместной жизни, однако теперь я поняла, что он имел в виду, говоря о «привычках».

Они свойственны и мне самой. Ранняя кончина матери — мне было только десять — наделила меня страхом одиночества. Опасение потерять ближнего мешало мне завязывать интимные отношения. После матери я потеряла Женевьеву, отца, а теперь, пусть и на время, Ричарда. Каждая новая потеря пробуждает всех чудищ предыдущей. Выплакавшись, прежде чем уснуть, две ночи назад, я осознала, как не хватает мне не только Ричарда, но и матери, Женевьевы и моего чудесного отца. Все прежние потери словно бы сразу обрушились на меня. Теперь я понимаю, как моя близость с Майклом могла пробудить в душе Ричарда все болезненные воспоминания о Саре.

Процесс познания мира не остановишь. И я в сорок один год узнала еще одну грань человеческих отношений. Я нанесла Ричарду глубокую рану. Неважно, что никаких логических оснований для нее не было… неважно, что моя близость с Майклом неспособна повлиять на отношение к Ричарду. Логика здесь ни при чем. Существенны лишь ощущения и восприятие.

Я успела забыть всю мощь одиночества. Мы с Ричардом прожили вместе пять лет. Может быть, он и не во всем мой сказочный принц, однако он был мне надежным другом… не говоря уже о том, что мне не доводилось встречать более умного человека. Если он не вернется, меня ждет новая жуткая трагедия. Я скорблю всякий раз, когда в голову лезет назойливая мысль о том, что могу больше не увидеть его.

Ночью, когда одиночество ощущается особенно сильно, я читаю стихи. Бодлер и Элиот со студенческих лет были моими любимцами, но последние несколько вечеров утешение мне приносят стихотворения Бениты Гарсиа. За годы обучения в Космической академии в Колорадо жизнелюбие принесло ей много боли. Она с равным пылом делила свое время между наукой и объятиями мужчин. Бениту вызвали на дисциплинарную комиссию и обвинили в отсутствии достижений, за исключением области секса… тут она осознала, насколько шизофреничными бывают мужчины, если речь заходит об этой сфере.

Литературные критики в основном отдают предпочтение ее первой книге, «Снам мексиканской девушки», составившей Бените репутацию еще в «надцатилетнем» возрасте, уделяя меньше внимания сборнику уже умудренных, не столь лиричных стихотворений, выпущенному ею во время последнего года учебы в Академии. Теперь, когда Ричард покинул меня, я все стараюсь осознать, что именно произошло с нами за последние месяцы, и стихи Бениты о позднем взрослении и сомнениях много говорят мне. Она взрослела очень тяжело. И хотя новые стихи по-прежнему богаты образами, в них Бенита уже не прежняя Поллиэнна, бродящая среди руин Ушмаля. Сегодня я прочитала одно из ее студенческих стихотворений, которое мне особенно нравится:

Мои одежды украшают залу, Подобные цветам после дождя.

Сегодня ты придешь ко мне, любимый, Придешь мой новый, чтоб меня увидеть.

Но какой ты хочешь лицезреть меня?

Приличны книгам бледные пастели, Густая зелень вместе с синевою Пророчат дружбу. Может быть, Невестой я в них покажусь тебе.

Но если плоти зов ведет тебя, любимый, Я облачусь в багрец и траур И начерню глаза, как подобает шлюхе.

А вот прежде, бывало, во сне.

Принц скакал ко мне на коне И спасал и вез далеко, И тогда мне было легко.

Не вернется он. Ну а ты Даже не подаришь цветы…

Маска девки ранит меня Нестерпимей день ото дня.

И рука твоя… и сплетение тел Унижают — как ты и хотел.

14 декабря 2205 года

Наверное, я должна праздновать, только это пиррова победа. Я беременна от Майкла. Но какой ценой! Ричард по-прежнему не подает о себе вестей, и опасаюсь, что восстановила против себя еще и Майкла.

Мы с ним порознь приняли на себя всю ответственность за исчезновение Ричарда. С собственной виной я управляюсь, по возможности стараясь обо всем забыть, исполняя обязанности матери. Майкл же на исчезновение Ричарда и собственную вину отвечал глубоким раскаянием. Он каждый день не менее двух раз читает Библию, молится перед едой и после и часто уклоняется от семейных дел, чтобы «пообщаться» с Богом. «Искупление грехов» — одно из самых главных понятий его словаря.

Своим возрожденным христианским рвением он увлек и Симону. Мои робкие возражения остаются без внимания. Симоне нравится слушать об Иисусе, хотя, конечно, она не в силах понять всей глубины повествования. В особенности Симона заворожена чудесами. Как и все дети, она не знает сомнений. И никогда не спрашивает, как именно ходил Иисус по волнам и превращал воду в вино.

Должно быть, я несправедлива. Наверное, я ревную к связи, соединившей Симону и Майкла. Мне, матери, радоваться бы их согласию. Во всяком случае, оба они не одиноки. Нам же с бедняжкой Кэти никак не удается достичь столь полного взаимопонимания.

Частично это объясняется тем, что мы с Кэти крайне упрямы. Ей еще только два с половиной года, но она уже стремится распоряжаться собственной жизнью. Возьмем что-нибудь простое, вроде распорядка дня. С первых же дней, проведенных нами на Раме, я намечала для каждого повседневные дела. И никто не возражал, даже Ричард. Майкл с Симоной всегда принимают мои пожелания без возражений — во всяком случае, если у них есть свободное время.

Но с Кэти все обстоит иначе. Если я намечу прогулку по Нью-Йорку, а потом урок азбуки, она тут же требует, чтобы все было исполнено в обратном порядке. Если я запланировала на сегодня курицу, она согласится лишь на свинину или говядину. Каждое утро у нас начинается со споров о распорядке дня. И если ей приходится что-нибудь не по вкусу, Кэти немедленно надувается или принимается хныкать и звать папочку. Мне так больно, когда она зовет Ричарда.

Майкл говорит, что мне следовало бы снисходительнее относится к ее желаниям. Он утверждает, что это просто стадия роста. И когда я указываю, что ни с Женевьевой, ни с Симоной ничего подобного не было, он только улыбается и пожимает плечами.

Мы с Майклом не всегда соглашаемся в вопросах воспитания, даже успели несколько раз переговорить относительно нашей семейной жизни в этих странных обстоятельствах. К концу одной из бесед в легком раздражении от слов Майкла, утверждавшего, что я «слишком строга» с девочками, я решила поднять религиозную тему. Я спросила Майкла, зачем ему так важно, чтобы Симона знала каждое событие жизни Иисуса.

— Нужно же передать кому-то традицию, — уклончиво ответил он.

— Значит, ты полагаешь, что традицию нужно передавать, что мы не будем вечно странствовать в космосе и не умрем один за другим в жутком одиночестве?

— Я полагаю, что Господь каждому наметил его судьбу.

— А для нас что Он наметил? — спросила я.

— Не знаю, — отозвался Майкл. — Как не знают свою судьбу и миллиарды людей, оставшихся на Земле. Мы живем, чтобы познать Его намерения.