Женщина наклонила над кастрюлей солонку с цианистым калием. Она любила острые приправы, и ее беспокоило то, что их запасы уменьшались с катастрофической быстротой.

— Отец продолжает сбивать с толку моих детей. — Она снова вернулась к щекотливой теме. — Прожил целую жизнь и сейчас копается в металлоломе и макулатуре, а при внуках такое скажет, — она повысила голос, — что хоть уши затыкай!

— Ты и так за ними скоро не уследишь, — он тяжело вздохнул. — Молодежь теперь рано узнает о наркотиках. Если сегодня ты им не объяснишь, то завтра от сорванцов у соседней сточной канавы они все равно узнают, что из всех стимуляторов — после инъекции природных витаминов и солнечного загара — самые красочные видения вызывает свежий воздух.

— Боже мой! — женщина заткнула детям уши. — Ни слова на эту тему, иначе, отец, за ужином вы больше не увидите своей четвертинки с денатуратом.

— Ты пользуешься тем, что знаешь, как я люблю этот керосин.

— Ведь никому не жалко поделиться с вами, если мы найдем на свалке несколько заплесневевших бутылок с каким-нибудь хорошим растворителем. Но в вопросы воспитания детей, отец, я прошу вас не вмешиваться!

Старику были неприятны обидные замечания, которых невестка не жалела для него, поэтому он погрустнел и замкнулся в себе. Он стал молча разглядывать пейзаж, чтобы не раздражать сварливую женщину и опять не вызвать ее неудовольствия.

Высоко в небе образовался панцирь густого смога. Последние оставшиеся трубы выбрасывали дым в атмосферу, в нескольких местах слабо просвечивавшуюся лучами солнца. Со стороны кучи обугленного мусора на них надвигалась пыльная туча. Вскоре разразилась буря. Ветер рвал на клочки пожухшие газеты, переворачивал страницы полуистлевших томов, срывал с бобин и засасывал в невидимую воронку магнитные ленты и кинопленку.

Девочка решила поддержать огонь в костре, вылив в него остатки несъеденного супа.

— Сегодня папа скоро вернется с дежурства по охране естественной среды? — шепотом спросила она у матери.

— Около двенадцати, моя дорогая грязнуля.

— А почему он каждый раз возвращается все позже и позже?

— Потому что все воскресенье у него занято общественной работой. Я ведь еще три недели назад говорила вам, что на собрании жителей нашего оазиса его выбрали председателем Кружка Охраны. Он был очень рад этой должности, тем более что на первое дежурство вызвалось пойти сорок добровольцев, поэтому еще до наступления ночи им удалось выкорчевать целый гектар молодого леса. К сожалению, первый порыв у лесорубов скоро прошел, и потом дела у них пошли гораздо хуже. На следующей неделе число людей, сознающих грозящую нам опасность, уменьшилось до двадцати. Неделю назад на борьбу с коварной стихией вышло только пятнадцать человек. А сегодня с места утренней переклички отец повел к границе зарослей всего полдюжины самых стойких энтузиастов. Они не скоро освободят шестью топорами от буйной растительности намеченный первоначальными планами участок.

Слова женщины о смелых планах мужа окончательно вывели старика из терпения.

— На следующей неделе я тоже выйду на эту работу! Вместо того чтобы сторожить здесь кучи мусора, он убивает время на напрасный труд.

— Что делать! Кто-то должен думать о будущем наших детей. Ведь им пока не угрожает зеленая опасность. Джунгли продвигаются в глубь оазиса примерно на сто метров в год — значит, до его середины они дойдут только в начале будущего столетия. Зато следующему поколению, видимо, уже придется искать убежище внутри заводских дымоходов.

— Наши дети могли бы переселиться в соседний оазис, — заметил мальчик.

— Ах ты, черт! — с досадой проворчал старик, борясь с приступом сухого кашля.

— Сынок. — Женщина дотронулась рукой до мальчика и показала рукой на бездымное пламя. — Подбрось в огонь рулон толя, а то дедушке нечем дышать. Я пойду встречать вашего отца.

— Может быть, и пора переселяться, — после того как ветер переменился, старик наконец унял кашель. — Бескрайние леса проглотят любого путешественника. Теперь, после выхода из строя соседних заводов, от ближайшего оазиса нас отделяет расстояние в четыреста километров. На развалины разрушенных городов лес наступает с удвоенной энергией. Мы потеряли все. Сегодня уже ничто не в силах спасти немногочисленных уцелевших свидетелей катастрофы, хотя еще в те времена, когда был жив мой дед, нашу планету населяло шестьдесят миллиардов человек, и всю землю покрывала естественная среда.

— А что покрывало воду? — заинтересовалась девочка.

— В реках плавали стерильные промышленные отходы и свежие городские отбросы, по поверхности океана толстым слоем растекалась не испорченная водорослями нефть.

— Растений тогда еще не было на свете?

— Они уже существовали, хотя и в незначительных количествах. Кое-где с ними экспериментировали в научных целях. Только ученым было известно о них. Растения находились под бдительным контролем известных специалистов, которые синтезировали их из неорганических соединений и держали в лабораториях, называемых парниками.

— Значит, уже тогда эти вредители размножались под охраной человека? А зачем были нужны парники?

— Так когда-то называли стеклянные камеры, предназначенные для ограничения распространения зеленых вредителей.

— Тебе тоже было бы полезно иногда покопаться в библиотеке, — посоветовал старик мальчику, показывая на кучу мусора. — В те далекие и безоблачные времена еще никто не называл растения вредителями и не придавал особого значения борьбе с животными, которые реконструировались по рекомендациям генетики и содержались в клетках. Наоборот: первые экземпляры были окружены заботой и вниманием. Ученые гордились своими победами, и хотя не было практической надобности в животных, успешные эксперименты по их созданию подтвердили теоретические выкладки и поддержали у людей веру во всесилие человеческого гения. Я ведь уже говорил вам, что до того, как были созданы первые искусственные растения и животные, на Земле существовала естественная среда.

— Но если она была естественной, то почему при нашем прадеде за один год вымерло почти все шестидесятимиллиардное население Земли?

— Это загадка! Еще никому до сих пор не удалось разрешить ее.

— И все-таки тогда умерли не все, — заметил мальчик. — Чем объяснить тот факт, что от наступления джунглей удалось спастись только тем людям, организм которых — что выяснилось вскоре после начала шествия растений, последовавшего за созданием парников, — был более восприимчив к зеленой опасности?

— Вот именно! — выкрикнула девочка. — Наверное, наш прадед был настолько чувствителен к искусственной пыльце и запахам, что в страхе перед мхом-лишайником поспешил скрыться в камеру ректификации бензиновых продуктов или нырял в соляную кислоту после первого неосторожного взгляда на букет цветов. Если это говорило о том, что наши предки были всего лишь хилыми и болезненными, почему же тогда только им удалось продержаться до окончания тропического периода?

— Я не могу объяснить тебе этого, моя малышка. Однако у меня сердце замирает в груди, когда я слышу скрежет железной логики в твоем детском лепете. — Старик нахмурился. Он вытащил пробку из четвертинки с денатуратом, отпил из нее, пошарив руками в куче мусора рядом с собой, нашел пакетик с отравой для мышей, закусил ею и, втягивая носом черный дым, посмотрел в сторону Южной Свалки, из-за которой в сопровождении невестки появилась группа из семи мужчин, вооруженных топорами. — Если бы мне удалось удовлетворить твое любопытство, — мягко продолжал он, — это свидетельствовало бы о моем уме. Но в таком случае, дитя, я бы не задыхался здесь под открытым небом, где уже почти нечем дышать, а вместе со всей семьей устроился бы в роскошном дымоходе.

От кладбища автомобилей до лагеря долетели звуки трогательной песни, которую звучным баритоном выводил председатель Кружка Охраны, возвращаясь с воскресного дежурства: