— То есть?

— Он происходит в неисчислимых глубинах необъятных времен-пространств. Некоторые ученые начали утверждать, что фон Дирака, или физический вакуум, не инертная нейтральная структура, не только потенциал материи, а реальный мир с материальными процессами, эволюцией и, возможно, жизнью. И что это и есть пресловутый антимир, находящийся рядом с нами, но недоступный для наших органов чувств. Гипотезы о наличии антимира необходимы также для объяснения равновесия начал, для сохранения принципа полярности, диалектичности всего сущего.

— Я не совсем понимаю.

— Попробую объяснить. Энергия мира тяготеет к постоянному уровню. Она безвозвратно рассеивается. Энтропия была бичом всех теорий о происхождении мира. Ученые создавали хитроумные логические построения, но объяснить или обойти явление энтропии не могли. Ведь всюду — в создании новых звезд, в любом процессе — энергия рассеивается, производит работу, но не обновляется. Теория же антимира — другое дело. Рядом с нами существует другой мир, мир негативных энергий, мир античастиц. Он развивается в полярном времени, в антивремени. Вот почему мы не ощущаем его, не видим, вот почему он недосягаем физически. Лишь на очень высоких энергиях — в фазотронах, в космических вспышках — античастицы из того мира перескакивают в наш, моментально исчезая во вспышке аннигиляции. Новая гипотеза объясняет загадку энтропии. Пусть наша Вселенная расширяется, пусть разбегаются галактики, пусть рассеивается энергия. В другой Вселенной, рядом с нами, идет сжатие галактик и концентрация энергии. Происходит взаимный обмен. Ритмическая пульсация единого космоса. Вы понимаете, Генрих, к чему я веду? Недостижимые чувству миры могут открыться перед человеком, преобразить его, дать высший смысл бытия. Но с другой стороны… Если открыть эти глубины сейчас, для людей враждебного, расколотого мира… Это может стать проклятием! Я подготовил эксперимент… Мы с вами заглянем в иной мир. Только мы! Люди не узнают об этом.

— Это странно и страшно, профессор…

— Да, страшно, но и прекрасно! Будьте достойны, Генрих, этого удивительного пути.

В лаборатории царил полумрак. Окна были закрыты. Лишь в центре помещения мерцали призрачные огня установки. Внутри метровой сферы, среди пластин пространственного конденсатора, сидела лягушка. Я видел в маленькое окошко ее бессмысленно вытаращенные глаза.

Послышался глухой голос профессора:

— Поле!..

Я включил рубильник на передвижном щитке. Сразу же потускнели аварийные лампочки — установка поглощала массу энергии.

— Полярность! — приказал Тенк.

Я перевел соответствующий рычажок. Ученый радостно воскликнул:

— Глядите, Генрих! Лягушки нет!

Я взволнованно посмотрел внутрь камеры. Животное исчезло. Мы видели только серебристые призрачные пластины конденсаторов.

— Успех! — прошептал Тенк. — Полный успех. Включаю кинокамеру. Не следует доверять глазам. Так… А теперь положительная полярность!

Я перевел рычажок в исходное положение. Лягушка появилась снова. Но она лежала вверх лапками, смешно подергивая ими. Она прыгнула, перевернулась, ткнулась носом в пластины. Профессор тихонько засмеялся, в его черных глазах вспыхнули озорные огоньки.

— Каково? Генрих, это новая эпоха! Жаль, что лягушка не может рассказать о своих ощущениях. А для нас установка тесна. Но это дело времени.

Тенк молча зашагал вдоль лаборатории, размышляя. Остановился, решительно произнес:

— Генрих, вы согласны сотрудничать со мной?

— Да, профессор.

— Отлично! Мы уедем в уединенное место. В горы. Там подготовим большую установку — для человека. Это будет чудесно, Генрих! Неведомые миры… Наука устремилась к планетам. Быть может, рядом с нами существует богатая другая действительность. Мы можем увидеть ее, Генрих…

— Я согласен, профессор. Но жена?.. Как с нею? Она изучала физику, математику, мечтала помогать мне.

— Тогда великолепно! — воскликнул Тенк. — Сделаем из нее отличную помощницу. Вам сделаем небольшую пластическую операцию. Никто не узнает, имя заменим… Итак, решено!

Профессор быстро прошел в кабинет, оделся.

— Я ухожу, Генрих. Скоро вернусь. Договорюсь о переезде. Медлить не будем. Кстати, предупреждаю вас — к установкам не прикасайтесь. Может быть взрыв. Не удивляйтесь — это не недоверие к вам. Всякие гости могут быть! Ясно? Итак, ждите…

Тенк ушел. Я остался в лаборатории — растерянный и пораженный. Слишком все быстро случилось, нельзя было ни осмыслить событий, ни подумать о следствиях.

Морис, уходя, предвидел трагедию. Его пророчество не замедлило исполниться. Что-то Тенк не учел, где-то недоглядел, выбирая себе помощников. Гроза разразилась внезапно. За дверью лаборатории послышались шаги. В помещение вошел Фридрих Шрат.

— Где профессор? — высокомерно спросил он, оглядывая лабораторию.

— Ушел, — сухо ответил я,

— Куда?

— Не знаю.

— Отлично! — брезгливо произнес Шрат, проходя мимо меня. — Это к лучшему. Кстати, Лосс, или как вас там… Вас не беспокоит ваше прошлое?

Я похолодел. Откуда он узнал? Подслушал? Или, быть может, он связан с полицией? Что делать?

— Что же вы молчите, Лосс? Или забыли каторгу? Да, понимаю. Вы потеряли способность отвечать. Еще бы, воспоминание не из приятных!

Шрат вытащил из кармана широкой куртки небольшой приборчик, начал устанавливать его возле сейфа, не обращая на меня внимания. Из узкой трубки засиял огонек, показалось голубое пламя. Шрат приблизил трубку к сейфу, провел огненной иглой возле ручки,

— Что вы делаете?! — яростно вскрикнул я.

— Тише! — холодно ответил Шрат. — Финита ля комедиа. Старый паяц отпрыгал свое. Его мысли пригодятся в другом месте. А вы, надеюсь, понимаете свое положение? Не усугубляйте его. Я случайно узнал вашу скверную историю. Пусть она останется вашей тайной. Но не заставляйте меня открыть ее полиции. Итак, стойте спокойно на месте…

— Сейф заминирован! — глухо сказал я. — И все приборы тоже!

Шрат яростно выругался, бросил портативную горелку на стол.

— Хитрая лиса! Не ожидал от него…

Затем он шагнул ко мне, резко спросил:

— Вы не лжете?.. Нет? Возможно. Что же, тем хуже для него. Видно, Тенк решил избавиться от соперников. Да, это задача…

Шрат внимательно оглядел лабораторию, подошел к шкафу, где хранились препараты, растворы,

— Здесь не заминировано, надеюсь?

Я отрицательно покачал головой. Шрат открыл дверцу. Внимательно рассматривал что-то на полочках. Вдруг лицо его преобразилось, довольная улыбка появилась на тонких губах. Он взял небольшой металлический флакон, прочитал формулу на полочке.

Меня трясла нервная лихорадка. Мысли путались.

«Кончено, кончено!» — ныл какой-то голос внутри. Снова приближается вихрь. Он подхватит меня, Оросит в водоворот стихий. Кто скажет, удастся ли теперь выбраться из него?

— Послушайте, Лосс, — вдруг мягко сказал Шрат, и его светлые глаза потеплели. — а почему бы нам не стать друзьями?

— Не понимаю… — пробормотал я. — Вы слишком брезгливы, чтобы протянуть руку бывшему каторжнику.

— Забудем, — пожал плечами Шрат. — Все относительно. И все зависит от вас. Дело вот в чем… Вы что-нибудь слышали о радонате?

Я вздрогнул. Почему он спросил о радонате? Откуда знает об этом препарате? Да, он же был помощником Тонка. Ничего странного. Но почему он спросил меня?

— Итак, знаете или нет?

— Несколько слов… Профессор объяснил, — невнятно ответил я. — Вы должны знать лучше.

— Конечно! — самодовольно подтвердил Шрат. — Я принимал участие в его создании. Дело не в этом. Вот здесь, в этом флаконе, радонат — волшебное вещество всепроницаемости! Его хватит на одного человека. Не хотите ли испытать?

— Зачем? — отшатнулся я. — К чему эти шутки?

— Далеко не шутки! — возразил Шрат. Его взгляд вновь похолодел, глаза превратились в синие льдинки. — Вы сейчас выпьете радонат. Не бойтесь — это не яд. Мне ваша жизнь ненужна. Вы станете всепроницающим, неуязвимым. Дальше — вы проникнете в этот сейф, прочтете формулы, перескажете мне. Это немного. Один лист. Он должен лежать сверху. Потом вы свободны. Я оставлю вас в покое…