— Уколов больше не будет, — пообещала она, бросив взгляд через плечо. По правде говоря, она была довольна им. Большинство мужчин так спокойно не переживают удар по самолюбию, особенно такой, как обморок. Он прежде всего подумал о ней. Очень мило. Такое случается редко. — Все, что от вас требуется, — не двигаться всего одну минуту. Сделайте это для меня.

Он почувствовал спазм, будто в горле застрял комок, хотя головокружение, от которого все плыло перед глазами, прекратилось. Его сознание было не настолько затуманено, чтобы не ощущать, как она своей маленькой попкой прижалась к его боку. Прямо перед ним была гибкая женская спина, а потом шла копна шелковых черно-эбеновых волос. И если ладонь была бесчувственна, то запястье ощущало, что лежит на ее бедрах. Он без особых усилий отделался от спазма в горле.

— Вы меня волнуете, — пробормотал он, — и мне многое хотелось бы делать вместе с вами.

Клер с удивлением подняла брови. Мало кто приходил в себя так быстро после обморока, у нее зародилось легкое подозрение, что этот человек был исключением из правил. Мягко введя под кожу изогнутую иглу, она протянула шелковую нитку и завязала узел на первом стежке.

— Чувствуете что-нибудь? — спросила она небрежно.

— Прикосновение ваших бедер. Чудные бедра, — сделал он комплимент. — Думаю, после этой процедуры мне придется восстанавливать дыхание из уст в уста. Во сколько вы заканчиваете работу?

— В полночь. И ведите себя прилично. — Она сделала еще два стежка. Работа отличная, подумала она.

— Вы красивая, — заметил он.

— Спасибо.

— Вы спасли меня, ведь я мог разбить голову или того хуже. По китайскому обычаю, если ты спасаешь кому-нибудь жизнь, она принадлежит тебе.

— Просто впредь держитесь подальше от режущих инструментов, и мы будем квиты.

— Подвиньте вашу попочку чуть-чуть назад. Вам будет удобнее.

Ему удалось заставить ее повернуть голову. Взгляд ее темных глаз впился в него. Прекрасные женские глаза. Кожа лица по-детски нежная, губы красиво очерчены, темно-красные, можно обойтись без помады.

— Вы будете вести себя нормально? — мягко спросила она.

— И не подумаю. — Ведь ее это совсем не раздражает. Более того, она пытается сдержать улыбку. У него возникло желание, почти потребность, увидеть, как она смеется. — Вас трудно опрокинуть, правда?

— Не считаете ли вы, что вы первый пациент, который свалился на меня в обмороке? Большинство, — заворчала она, — по крайней мере ждут, пока не увидят, как я зашиваю раны.

— Я заглажу свою вину. И вы мне покажете, что вы еще умеете делать после работы. В постели, например.

— Гм, гм. — Она отвернулась, чтобы закончить накладывание швов. — Вы чувствуете какое-нибудь давление? — сухо спросила она.

— Да, и не только физическое. И поверьте, моей руке исключительно приятно находиться между вашими… — И вдруг спросил:

— А каково ваше семейное положение?

— Вам никогда не говорили, что у вас одноколейный мозг?

Восхищенный ее юмором, он фыркнул от смеха. Ничто не могло вывести ее из равновесия. Наверное, это качество в ней больше всего привлекало его.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— А вы на мой.

Закончив работу. Клер быстро встала и отодвинула передвижной столик. Она знала, что ее лицо заливает румянец, хотя очень старалась не реагировать на этого гиганта, уставившегося на нее. Мальчишеская челка падала ему на лоб, он походил на невинного тинэйджера. Ну нет, подумала Клер, этот мужчина даже в пеленках не был невинным.

Он неодобрительно посмотрел на ее работу.

— И это все? А повязка? Сделайте мне какую-нибудь солидную белую повязку, чтоб она внушительно выглядела.

Клер отрицательно покачала головой:

— Вам ничего больше не нужно, господин Бранниган, только оберегайте рану от попадания воды и грязи, а через неделю покажитесь мне или своему врачу, чтобы снять швы.

— Джоэл, — поправил он ее.

— Хорошо, Джоэл.

— Ни перекиси, ни мази? Ничего?

— Главное, не закрывайте рану.

Наблюдая за ним, пока он медленно поднимался со стола. Клер убедилась, что у него восстановилось равновесие, да и бледность тоже прошла. Как врач она была теперь спокойна, но в ней пробудилось женское любопытство. Она не поддалась на его невинную улыбку. У него были самые порочные глаза, которые она когда-либо видела. Они не просто приглашали женщину в постель, их синева призывала женщину сделать это в любом месте. Темные густые брови дугами поднимались над его глазами. Широкие скулы и маленький шрам на челюсти придавали ему грубоватый вид, который никак не сочетался с его смокингом. Морщины на лбу свидетельствовали о нелегком жизненном опыте и глубоких переживаниях. Об этом человеке трудно было сказать что-то определенное. Морщины, зовущие глаза, выходной костюм — все это никак не сочеталось. Да еще росту в нем было больше шести футов, и его худоба отнюдь не говорила о его слабости.

Она поймала себя на том, что рассматривает его как мужчину, и вдруг перехватила его понимающий насмешливый взгляд. Он тотчас же спрятал насмешку, и лицо его приняло спокойное выражение.

— Как насчет кофе? — тихо спросил он. Она отрицательно покачала головой.

— Я серьезно вас приглашаю, если вы, конечно, пойдете без шприца.

— Я всегда ношу его с собой: как вы уже убедились, я занимаюсь тем, что делаю уколы. — Он, пожалуй, волновал ее. Она быстро открыла дверь. — Больше нет головокружения?

Он проигнорировал вопрос и просто посмотрел на нее.

— Я думаю, — сказал он низким голосом, — мы с вами так или иначе встретимся.

Он ушел. Клер не ощущала, что она, оказывается, задерживала дыхание, пока оно не вырвалось из легких шумным потоком. Ее губы расплылись в непроизвольной улыбке, и она фыркнула от подступившего смеха.

За неделю перед ней проходило больше голых мужчин, чем перед другими женщинами за всю жизнь, но уже очень давно она не испытывала то легкое удовольствие, глупую взволнованность, которые возникают от флирта с красивым мужчиной.

Он был не единственным, кто пытался отвлечься от боли, заигрывая с ней. И принять это всерьез было бы глупо.

Но он ей понравился, понравились его синие глаза, его дерзость и ленивая улыбка. Издалека послышался слабый звук сирены «скорой помощи», улыбка сошла с ее губ, и Джоэл Бранниган вылетел у нее из головы. Ей предстояла работа.

— Тетя Клер?

Легкий шепот едва проникал сквозь сладкие волны сна. Клер неохотно повернулась, еще глубже пряча голову под подушку.

Подушка приподнялась.

— Тетя Клер, вы еще спите?

Открыв сонные веки. Клер увидела перед собой две белесые косички и синие глазки, обезоруживающие своей невинностью.

— Я целую вечность жду, когда вы наконец проснетесь, — пролепетало четырехлетнее создание, — я приготовила блины и бекон. Посмотрела телевизор. Помогла бабушке одеться. Помыла всю посуду. Вот! И уже пора в постель опять.

— Неужели? — пробормотала Клер. На часах рядом с кроватью было чуть больше семи утра. Зевая, Клер поправила подушку и усилием воли заставила себя не спать.

— Ты что, правда приготовила блины и бекон?

— Сама, мне никто не помогал, — заверила ее племянница. Она крепко сжала свои маленькие кулачки в карманах фартучка. — А еще играл сегодня утром. Напугал бабушку до смерти, пока я его не прогнала. Он утащил двух моих любимых кукол и еще две игрушки. — Проказница вздохнула. — Ну, я думаю, придется обходиться без них, пока у кого-нибудь не будет времени, чтобы сходить со мной в магазин.

— Он взял только игрушки? — серьезно спросила Клер. Дог кивнула.

— Вы бы только видели его. У него были фиолетовые очки и большая белая борода и два пистолета.

— Да ну?

Из холла раздался голос, зовущий Дот. Когда мать Клер открыла дверь спальни, в ней было совершенно тихо, только одеяло вздымалось над неугомонившимся тельцем забравшейся под него девочки.

Уставив руки в бока, Нора Баррет посмотрела на приподнятое одеяло, понимающе взглянула на Клер и громко сказала: