Айвангу долго ворочался, думал о том, что завтра скажет Музыкин, и все отгонял от себя пугающую мысль: «А что, если придется возвращаться в Тэпкэн?»

Несколько лет назад он ездил в Кытрын за искусственными ногами и вернулся ни с чем. Сколько было стыда и горя!

Каждый день приезжали курсанты мореходных курсов.

Комната понемногу заполнялась веселыми молодыми людьми. Ни одного человека старше его. Айвангу думал о том, как можно доверять этим мальчикам большой корабль… Правда, многие ребята уже проплавали не одну навигацию матросами и мотористами. Все они носили полосатые тельняшки и старались, чтобы рубашка на груди была пошире распахнута. Они обращались с Айвангу почтительно и с некоторым недоумением.

Ребята усердно готовились к приемным экзаменам. Иные даже запасались шпаргалками. Айвангу посмотрел в учебники, по которым они занимались, и с радостным удивлением обнаружил, что все это он уже проходил с Геной Рониным, на радиостанции в Тэпкэне. Это открытие сразу подняло у него настроение. Он перестал сторониться ребят и даже, бывало, помогал им решать кое-какие задачи.

– Голова! – уважительно отзывался о нем Гриша Кукы – парень, которому особенно трудно давалось математика.

Гриша считал себя настоящим морским волком, соответственно одевался и курил трубку. Говорил он, растягивая слова, оттопыривая и без того толстую нижнюю губу.

– Гриша, на твоей губе ворона гнездо может свить, – говорили ему ребята.

Гриша Кукы считал ниже своего достоинства отзываться на эти замечания: он единственный среди них умел плавать. Гриша научился этому искусству в геологической партии. Когда кто-то из ребят сказал, что умение плавать почти недоступно чукчам или эскимосам, Гриша вызвался поплавать в ледяной воде бухты.

Будущие курсанты, среди которых был и Айвангу, отправились рано утром на причал, расположенный в глубине бухты, куда подходили танкеры.

На прозрачной воде плавали радужные пятна и пахло керосином. Гриша храбро разделся, скинул большие резиновые сапоги с отворотами, брюки, китель, тельняшку и остался в одной майке и трусах. Он сделал несколько энергичных движений руками и сбросил майку. Пловец входил в воду постепенно, сначала он погрузил по щиколотку одну ногу, потом другую. Айвангу видел, как сразу же встали торчком редкие волосы на его ногах, а сам Гриша посинел, не успев войти в воду даже до пояса. Кто-то крикнул:

– Ладно, видим, вылезай!

Но эти слова возымели на Гришу совершенно обратное действие. Он вдруг резко присел, погрузился в воду по плечи и ринулся в глубину. Несмотря на жирные пятна, вода была очень прозрачной, и сквозь нее виднелось, как пловец рубил ногами. Проплыв метров десять, Гриша повернул обратно.

– Какомэй! – кричали на берегу. – Как нерпа!

– А нырнуть можешь? – спросил кто-то из зрителей.

Гриша Кукы выскочил из воды и запрыгал. Трусы прилипли к телу, и было заметно, как дрожали мышцы ног.

– Скорее одежду!

Кукы вытерся тельняшкой и оделся. Он причесал мокрые волосы и гордо огляделся.

– Теперь верите, что я могу плавать?

В этот же день проходили медицинскую комиссию. Парни раздевались догола в прохладном коридоре и входили в большую комнату, где сидело пятеро врачей.

У каждого парня проверяли зрение, слух, выслушивали сердце и легкие, просвечивали рентгеном и стучали деревянным молотком по колену. Четверых тут же отчислили, найдя у них какие-то затемнения в легких. У Айвангу все оказалось в порядке. Вот только ноги…

И еще оставалось пройти экзамены. В последнюю ночь самые усердные так и не сомкнули глаз. Айвангу тоже заснул лишь под утро и проспал всего часа два-три.

Экзаменационная комиссия расположилась за тем столом, за которым Музыкин принимал Айвангу. Только стол накрыли красным сукном с большими чернильными пятнами, да в комнате расставили обыкновенные школьные парты и повесили черную доску с куском мела и мокрой тряпкой.

Будущих судоводителей пришли экзаменовать прославленные капитаны Чукотки. Некоторых из них Айвангу знал. Вон слева, у окна, капитан Пронин, который на деревянном гидрографическом судне «Темп» не раз пробивался к островам Врангеля и Генеральда. Рядом с ним Шурыгин – китобоец и знаток устьев северных рек. Возле Музыкина – судовой механик Кириллов – его знали все мотористы Чукотки.

Айвангу сел на заднюю парту.

Перед экзаменаторами веером разложили билеты. Айвангу хотел взять билет, но Музыкин сказал:

– Мы вас будем экзаменовать так, без билета.

Экзаменаторы были снисходительны. Едва кто-нибудь затруднялся в ответе, они тут же наперебой старались задать другой вопрос, полегче.

Один за другим выходили из комнаты будущие судоводители.

Предпоследним отвечал Гриша Кукы. Он взял билет одним из первых и долго готовился. По отчаянному выражению его лица Айвангу догадался, что парень ничего не знает.

– Товарищ Кукы, ваша очередь! – объявил Музыкин.

– Я еще не подготовился, – ответил Кукы. – Пусть пока отвечает Айвангу.

– Айвангу будет отвечать последним, – сказал Музыкин. – У вас достаточно времени было подготовиться. Идите к доске.

Каким-то судорожным движением Кукы схватил разложенные перед собой бумаги и вышел к доске.

– Читайте вопрос.

– Первый вопрос – сумма углов треугольника, – тихим голосом прочитал Кукы.

– Слушаем, – Музыкин уселся поудобнее.

Кукы посмотрел на потолок, потом себе под ноги.

– Начертите треугольник, – сказал Музыкин. – Так вам будет легче вести рассуждение.

– Я не могу вести рассуждение, – промямлил Кукы. – Я не знаю. Но вы меня спросите о чем-нибудь другом! Я плавать умею!

– В этом мы сейчас убедились, – сказал Музыкин и задал какой-то пустячный вопрос, на который Кукы с великой помощью всех присутствующих капитанов все же ответил.

Его поспешили быстро отпустить, чтобы окончательно не провалить.

Не дожидаясь приглашения, Айвангу вышел к доске.

– Вот он и есть, наш Айвангу, – сказал Музыкин и посмотрел на присутствующих капитанов.

Капитаны переглянулись. Кириллов осторожно спросил:

– Вы знаете, что там нарисовано на доске?

– Треугольник, – ответил Айвангу. – Если хотите, я докажу теорему о сумме углов треугольника.

– Мы-то, может быть, и хотим, – нерешительно произнес Музыкин. – А вот вы сможете?

– Попробую, – сказал Айвангу и взял в руки мел.

Когда теорема была доказана, пораженный Музыкин спросил:

– А вы, может быть, из алгебры что-нибудь знаете? Вот решите эту задачу…

Через десять минут он сказал:

– Так! Перейдем к физике.

Полтора часа экзаменовали Айвангу. Несколько раз Музыкин осведомлялся у него, действительно ли он кончил всего три класса и один год ликбеза? Айвангу отвечал утвердительно, открывал было рот, чтобы сказать, что, кроме этого, он учился у радиста Ронина и занимался с учителями, но тут же ему задавали другой вопрос. Наконец капитан Пронин сказал:

– Довольно! Тогда объясните, откуда у вас такие знания?

Айвангу ответил.

– Вот как! – сказал Музыкин. – Что же вы нам морочили голову? Идите! Вы приняты на курсы!

Никогда Айвангу не видел такой бурной и обильной водой весны. Через каждые два шага бежал веселый ручеек и обламывался в бухту маленьким водопадом. За три дня весь снег, наметенный на Гуврэля долгой зимой, съели горячее солнце и потоки воды.

И все же с бухты по-прежнему тянуло зимним холодом. Толстый лед, покрытый снежницами, крепко держался за скалистые берега и причалы и не выпускал из могучих объятий зимующие корабли, катера, лихтеры.

Солнце обнажило всю грязь – рваную примерзшую бумагу, какие-то старые газеты, шлак, стружки и множество пустых бутылок, блестевших на весеннем солнце.

Бухта Гуврэль ждала ледокол, который уже вышел из Владивостока и находился где-то на подступах к чукотским берегам.