— Так вы не хотите возвращаться домой?!

— У меня уже нет дома. У тебя — другое дело.

— Ни за что, ваше сиятельство! Я остаюсь с вами.

— Похвально, малыш. Значит, мы из одной стаи, как говорят у нас в Австралии.

Обследовав квартал, в котором они находились, и не найдя подходящего жилища, они перелетели в соседний, Собственно, обследованием больше занимался Чик-Чирик, поскольку хвостик его был невредим и полёт увереннее.

Он-то и обнаружил «квартиру» в новом пятиэтажном доме, где помещалось почтовое отделение. Тюля-Люля пристроился над открытым окном и с удовольствием вслушивался в названия городов, произносимые посетителями. Люди отправляли заказные письма и телеграммы, бандероли и посылки во все концы страны и за границу. Тюля-Люля, прикрыв глаза, заметил:

— Ты ощу щаешь, малыш, всю необъятность этого мира и прелесть путешествий?

— Ещё бы! — чирикнул воробышек. — Как я завидую вам, столько повидавшему, ваше сиятельство!

— Ты слышишь? БАМ!.. КамАЗ!.. Атоммаш!.. Какие звучные названия! Так и хочется повторять их… Должно быть, это где-то неподалёку от Австралии. Пальмы, могучее солнце, морские пляжи…

— Вы кто такие? — вдруг раздался сверху хрипловатый голос, и они, задрав клювы, увидели на краю крыши Скворца.

Вот-с, их сиятельство — знатный австралиец… а я… как видите… Но мы живем на другом конце города…

— Я так и подумал, что вы не нашенские. Уже все здесь знают, что БАМ, Атоммаш — великие стройки, там чудеса техники.

— Техники? — оживился. Тюля-Люля. — Это хорошо. Я люблю технику.

И тут кто-то там, в помещении почтового отделения, совсем рядом с открытым окном, произнес:

— Будьте добры, примите посылочку в Артек: там внучек мой отдыхает.

— Яблоки посыпаете?

— Да, из своего сада…

Тюля-Люля едва не свалился с кирпичного уступа от волнения.

Артек?! — задыхаясь от восторга, прошептал он. — Ты слышал, малыш? Там Гошка, я хочу к нему! Дошло? Килограммчик, значит, это наследственное! Я всегда знала, что ты деспот… Чихать в промокашку! Где? Где эта посылка?

— Я вижу её, ваше сиятельство! Она на весах… Но это дырявый ящик — не рассыплется он?

— Через любое из его отверстий я проникну внутрь и отправлюсь в путь… Пищи там хватит. Решено: я уезжаю в Артек!

Они нетерпёливо вертелись возле зарешеченного окна, а когда настал обеденный перерыв, Тюля-Люля распрощался с воробышком, не без труда пролез через круглое отверстие в артековскую посылку, и новое его путешествие началось!..

Один из самых знаменитых в мире полуостровов — Крымский, расположенный в середине северного побережья Черного моря. Выгодное его местоположение и мягкий климат южных берегов весьма способствовали, тому интересу, который проявляли к Крымскому полуострову жители отдаленной Греции, Италии и других стран ещё в глубокой древности. Они приплывали сюда, основывали города и поселения, разводили скот, обрабатывали поля, а потом воевали друг с другом, «если не хватало земли или базаров», как объяснял Гошка главные причины войн.

А появился Крымский полуостров вот откуда. Далеко-далеко на севере в незапамятные времена жил в темном лесу медведь, да такой огромный, что когда становился на задние лапы, то голова его уходила за облака.

Однажды он простудился и стал кашлять. На всей планете от этого приключилось землетрясение, и некоторые острова ушли на дно морское по самую макушку да так там и остались.

И была у этого медведя хозяйка — злющая-презлющая колдунья. Узнав про Крымский полуостров, она приказала своему медведю растоптать там всё живое. Пришёл туда этот ужасный зверь, но так был заворожён красотой крымской природы, что отказался выполнять приказ.

Колдунья топала на медведя ногами, визжала от злости, даже пригрозила ему: «Я тебе зубы повыдёргиваю без замораживания!» А тот, отгоняя ушами мух, промычал в ответ: «Нет у тебя щипцов по моим зубам…» Подошёл к морю, наклонился и стал пить.

Совсем ошалела от ярости колдунья и превратила зверя в камень, По сей день стоит на том месте высоченная и толстая Медведь-гора, или по-другому — Аю-Даг. Склоны её покрылись дремучими дубовыми и сосновыми лесами, а много позже у края одной кручи на скале, появился замок, где жили братья-близнецы Пётр и Георгий. Потом они куда-то поддевались, а замок без них, пришёл в запустение и вовсе развалился. Осталась на, его месте только легенда; которую ничто не брало: ни ветры, ни проливные дожди, ни жаркое солнце. Рассказывают её всем приезжим, а мне довелось услышать от Гошки, как вы уже, вероятно, догадались…

Урочище рядом с горой называется Артек; слово это такое старое, что уже никто не помнит его значения.

Когда-то, здесь бывал Александр Сергеевич Пушкин и любил бродить по прибрежным тропинкам. Кто знает, не здесь ли он увидел «у лукоморья дуб зелёный», о котором рассказал в «Руслане и Людмиле»?

Через несколько лет после Октябрьской революции сюда приехал один из верных друзей Ленина, учившийся когда-то с ним в одной гимназии в Симбирске, Зиновий Петрович Соловьёв. Советское правительство поручило ему найти место для первой всесоюзной пионерской здравницы. Он остановил свой выбор на Артеке…

А 16 июня 1925 года здесь открылась первая смена ныне Всесоюзного пионерского лагеря ЦК комсомола имени Ленина; выстроилось тогда на линейке всего восемьдесят ребят.

С той поры здесь побывало более полумиллиона детей из десятков стран мира. Все они едут сюда через Симферополь, где находится эвакобаза Артека.

Артек — это целая пионерская республика, в, которой фактически несколько лагерей, а в каждом ещё есть свои пионерские дружины. К примеру, в «Горном» имеются дружины «Янтарная», «Хрустальная» и «Алмазная». Мне придётся больше внимания уделить «Алмазной» — по той причине, что в неё направили Килограммчика.

Понятное дело, что этой же дружине уделял не меньшее внимания её начальник Яков Германович — кареглазый человек среднего роста, с чёткими усиками на слегка удлинённом, мужественном лице.

Вместе с ним на эвакобазе была сейчас старшая пионервожатая Оля. Они листали списки: в этом заезде, кроме советских ребят, в Артек приехали погостить дети из шестидесяти четырёх стран, а в «Алмазную» направили представителей из двенадцати, говорящих на английском языке: так было проще организовать работу тоже совсем юных переводчиков.

Если пройтись по эвакобазе, можно увидеть красные галстуки венгров, монголов, йеменцев; бело-красные галстуки поляков; синие — немцев; зелёные с красной полоской — санмаринцев; жёлтые — пионеров Гвинеи-Биссау и Республики Островов Зеленого Мыса…

Яков Германович вызвал своего переводчика Андрея и коротко спросил:

— Начнём?

— Я готов… — кивнул Андрей и сказал в микрофон по-английски — Юные леди и джентльмены! Мы приветствуем вас в Крыму, в двух шагах от Артека…

Шум вокруг несколько приутих, и заинтересованные потянулись на его голос, смеясь и чуть-чуть гордясь тем, что их назвали «леди и джентльмены».

— Ребята, — продолжал Андрей, — я буду называть фамилии и имена; а вы откликайтесь и помогите разобраться, не возникло ли у нас какой-нибудь ошибки… Понятно?

— Иес… — откликнулось несколько голосов, а когда все стихли, худощавый высокий мальчик лет четырнадцати, рыжеволосый, с веснушчатым лицом, в ковбойской шляпе, клетчатой рубанке, с сине-белой косынкой вместо галстука и в джинсах, запоздало произнес:

— О'кей!

— Джон Каллэган…

— О'кей, — отозвался тот же мальчик.

— Ты?

— Я же сказал: о'кей, — ответил он по-русаки.

О! — удовлетворённо кивнул Андрей. — Приятно слышать… Где ты научился говорить по-русски?

— Дома.

— В школе?

— О'кей. Я получил за отличные успехи по русскому языку поощрение — поездку в Артек.