Перед самым отбоем сучки, по обыкновению, подбадривали друг друга надеждами и планами на отдалённое будущее, и тут Джон выдвинул новый и довольно смелый план.

— Был я сегодня в киностудии, — сказал он.

— Ну?

— Взял под свою ответственность киносъёмочную аппаратуру.

— Зачем?

— Хочу снять на плёнку Абсолют и добавить к тому фильму, что оставила нам предыдущая смена…

— Вот здорово! — восхитился Гошка.

— Попробуем, — согласился ГС и распорядился: — Завтра же!

— Есть, — разом ответили О’кей и Килограммчик.

— А ты, казачок? — спросил ГС.

— Я дисциплину нарушать не буду, — сказал Пётр и отвернулся к стене.

— Дело твоё, — хмыкнул ГС. — Быть тебе медалистом!

И с тем уснули, предвкушая сладость запретного.

После сытного и вкусного обеда Артек отдыхал.

Движение на дорогах, лесных тропинках или в коридорах, малейший шум в палатах прекращались: дети укрепляли свою нервную систему и набирали вес, они ложились в постели и мгновенно засыпали.

Это было время абсолютного покоя, который соблюдался весьма строго: два послеобеденных часа издавна м называли Абсолютом.

Что же касается виновных в его нарушении, то их не наказывали по той простой причине, что таковых не бывает никогда: кому не хочется вздремнуть днём?! Только автору этих строк…

И если допустит, что Природе вздумалось устроить здесь лёгонькое землетрясение, то и она не решилась бы на это в часы Абсолюта, уж поверьте мне.

Так вот наша троица… выждав несколько минут и убедившись, что всеобщий покой воцарился, отворила крайнюю дверь корпуса и выскользнула наружу. Им опять захотелось быть непохожими на других.

Артек спал, чуть посвистывая и похрапывая, стены спальных корпусов и склоны могучего Аю-Дага ритмично колыхались в такт сонному дыханию детей, алые флаги на высоких мачтах пионерских лагерей предупредительно замерли, а три фигурки — представьте себе — крадутся вдоль стены «Алмазной».

— Эй, вы! — вдруг послышался отчётливый шёпот с крыши. — Куда бредёте? Ведь Абсолют…

Ребята глянули вверх и ахнули: на них смотрел седобородый кареглазый старик в древней шапочке.

— А вы кто? — громким шёпотом спросил Мокей.

— Я? Известно — домовой этого строения.

— Домоуправляющий?

— До-мо-вой, говорю. Дух есть такой. Общественник я.

Гошка аж пригнулся от испуга.

— Смываемся, братцы, — сказал он и повернул пятки против хода.

— Погоди, — придержал его Мокей. — Раз общественник, значит, договориться можно.

— Этот джентльмен есть депутат вашего общества? — спросил Джон, жужжа кинокамерой.

— Да нет, помолчи, потом объясню, — отмахнулся Мокей и, задрав голову, вновь обратился в домовому: — Мы тут особенные: сучки мы…

— Ась? — не понял домовой.

— Сучки, говорю, мы. Не похожие на других. Нам всё можно.

— Ну, ежели так… — с сомнением протянул домовой, но, видимо, всё же удовлетворяясь объяснением, одобрительно крякнул и исчез.

Ребята обошли свой корпус и взяли левее — туда, где находится полянка с заброшенной каруселью. Ось у карусели поржавела, а позолоту с деревянного петушка на крыше смыло дождями.

Они хотели обойти её сторонкой, но, услышав весёлое ворчание и скрип обернулись: медвежонок с холщёвой сумкой через плечо кое-как раскрутил карусель, вскочил на площадку, но она тут же остановилась.

— Помогите, ребята, — попросил он человеческим голосом. — Покататься охота.

— Говорящий!.. — удивился ГС.

— По-русски! — ещё больше удивился Джон.

— У меня дома попугайчик и то разговаривает, — успокоил их Гошка. — А медведь — больше. А что по-русски, так ведь он же в России живёт.

— Ты кто? — обернулся Мокей к медвежонку.

— Меня зовут Арчик, — ответил тот.

— Ты… не кусаешься? — спросил Гошка.

— Нет. Я — ласковый. И невзрослеющий: мне много лет, но я всегда буду юным.

— А кто ваши родители? — Джон включил кинокамеру.

— Родителей своих я не знаю, — сказал Арчик, слезши с испорченной карусели и подойдя к ребятам. — Вон там, наверху стоял замок. Там жили два брата-близнеца Пётр и Георгий. Они были моими хозяевами — их я знал хорошо.

— Куда же он подевался, замок-то?

— Рассыпался от старости…

— Они влюбились в двух сестёр, тоже близнецов… И однажды похитили их из родного дома. А путь шёл по морю… Разгневался на них царь морей и океанов Нетун и превратил в скалы. Вон они…

— Так это ж Адалары! — воскликнул Гошка. — Их все знают…

— Ну вот, с той поры я остался один, — закончил свой рассказ Арчик.

— А где сёстры?

— Не знаю; наверно, домой вернулись.

Тут раздался чей-то басовитый голос: «Вдох…» — и ребята увидели рослого старика с охотничьим рогом за поясом и кнутом на правом плече, в широкополой шляпе, с длинной белой бородой, строгим и морщинистым лицом и лохматыми бровями, из под которых остро поблёскивали маленькие зеленоватые глазки. Он на глазах увеличивался в росте и скоро стал выше деревьев! Ребята побледнели от страха и умолкли; Джон даже забыл о своей кинокамере.

Старик хлопнул в ладоши, скомандовал: «Выдох!» — и стал уменьшаться, пока не скрылся за молодым леском. Деревья и кустарники вокруг негромко зашумели, а воздух стал таким свежим и приятным, что даже голова закружилась от удовольствия.

— Что за чудище? — спросил Гошка.

— Это Леший, — пояснил Арчик, — лесной дух. Он хороший… Пока дети отдыхают, он учит молодые растения очищать воздух и обогащать его кислородом. А вы как здесь очутились? Ведь — Абсолют…

— Понимаешь, Арчик, — попытался объяснить Мокей. — Мы — сучки. Так называются все выдающиеся люди.

— Все трое? — с уважением спросил Арчик.

— А как же!

— Мы это… искупаться хотим, — на ходу придумал Гошка. — Айда с нами?!

— Айда! — обрадовался Арчик.

Они спустились к пляжу, что возле лагеря «Морской», но приблизиться к морю не решились. В нескольких шагах от берега по пояс в воде расположился странный человек — бледнотелый и толстый, зеленоволосый (можете ли вы представить себе такое?), с круглым смешным… чугунным носом и голубыми строгими глазами.

Рядом с ним на плавающей надувной площадке стоял телефон, а вокруг, издавая лёгкое гудение, гуляли небольшие смерчи и перемешивали воду вдоль всего побережья.

Незнакомец одной рукой прижимал к уху телефонную трубку, а в другой держал перед глазами термометр, который только что вынул из воды, и говорил своему невидимому собеседнику:

— Я полагаю, доктор, на этом можно остановиться: двадцать три градуса уже есть… Вы довольны? Стараюсь, доктор, стараюсь… Дети — наше будущее.

— Кто это? — спросил Джон.

— Водяной, — ответил Арчик. — Скоро дети опять придут купаться, и надо подготовить море, помочь Главному врачу Артека. — Он повернулся к повелителю вод: — Дедушка, позвольте мне и моим друзьям искупаться?

— Кто такие? — недовольно покосился на ребят Водяной.

— Мы — сучки, — начал было объяснять Мокей, но Водяной грозно пустил изо рта тугую струю воды чуть ли не в самое облако, что висело над ними, и прервал его:

— Если сучки, то ступайте к Лешему. Да поживей: сейчас Абсолют — надо отдыхать… И купаться следует вместе со всеми, под наблюдением! Я понятно излагаю свою мысль? Ты, Арчик, не водись с нарушителями… А ты, парень, убери свой аппарат — я тебе не киноактёр.

Медвежонок смутился, тихо сказал своим новым приятелям:

— Спорить бесполезно, тут у нас дисциплина, — и первым стал улепётывать.

Сучки — за ним.

— Хотите, я вам Пушкинский грот покажу? — предложил Арчик. — Он как раз работает только во время Абсолюта.