К XIII веку ушли в прошлое набеги викингов. Растворилось в Руси варяжское княжество Альдегьюборг. Неузнаваемо изменились и Скандинавия, и Русь.

Но у преемников той, варяжской, Швеции и той, племенной, Руси сохранялась историческая память о родстве двух земель, разделенных 300 километров свинцовой Балтики. Этой памяти не было в других областях Руси, но на Северо-Западе — она была. И в Швеции тоже жила память.

Только этой памятью можно объяснить «восточную политику» ярла Биргера: ведь стремление завоевать земли Новгорода не объяснялось никакими рациональными причинами. Даже срединная Швеция была еще практически не освоена, не говоря о севере.

Тем не менее попытки завоевать Новгородские земли предпринял именно ярл Биргер — один из достойнейших и сильнейших правителей за всю шведскую историю. Этот князь сделался зятем короля, фактически правителем страны, провел ее централизацию, основал новую столицу — город Стокгольм на месте прежней рыбачьей деревушки Агнефит. Позже ярл Биргер короновал своего сына и стал основателем королевской династии Фолькунгов.

Тем более странно выглядит поход 1240 года, попытка захватить устье Невы. 16 июня 1240 года 19-летний князь Александр (тогда еще Ярославич) наголову разгромил шведское войско.

Летопись полна героическими описаниями того, что «многая множество врагов падоша», а сам Александр схватился с Биргером и «возложил ему на чело» след своего копья. Скорее всего, битва была вовсе не такой уж масштабной; русские потери составили по одним данным 16, по другим — 20 человек. Вряд ли шведские были намного больше.

Серьезное значение, которое придавалось этой битве в Новгороде, заключалось в готовности биться за свою территорию. Да и князь Александр стал Невским именно за эту невскую битву.

И позже шведы не раз вторгались на Карельский перешеек и в устье Невы, основывали там свои крепости: Выборг в 1293-м, Ландскрону в 1300-м, Кексгольм в 1310 году. Новгородцы с той же методичностью брали и разрушали эти крепости, — пока Ореховацкий договор 1323 года окончательно не разграничил владения Новгорода и шведов.

В XIV веке шведы завоевали только финноугорские земли в Финляндии.

В это время Новгород еще в полной силе, Москва ему ничуть не опасна. Если бы даже Швеция и завоевала Господин Великий Новгород, это было бы именно завоевание, а вовсе не добровольный отход Новгорода под Швецию.

Гораздо более интересная ситуация сложилась в конце XVI — начале XVII столетия, после Ливонской войны.

Напомню, что Ливонский орден пал сразу, буквально за считанные месяцы 1558 года. Один удар московитов — и все, конец, звезда ордена навсегда закатилась.

Но прибрать Прибалтику под московитов не удалось: в 1559 году большую часть земель Ливонии захватило Великое княжество Литовское и Русское, а вольные немецкие города, Рига и Ревель, позвали шведов — шведы были не только родственным народом, но и единоверцы-лютеране.

С 1561 года развернулась война шведов за максимальные приобретения на территории бывшего Господина Великого Новгорода. Во второй половине XVI века прогремели три московитско-шведские войны и завершились Тявзинским миром 1595 года. По этому миру все балтийское побережъе от Риги до Финляндии отошло к Швеции. Балтика стала «шведским озером».

А тут еще началась смута в самой Московии: в 1598 году умер последний потомок Рюрика в 19-м колене, Федор Иванович, царствующая династия пресеклась.

Одни московские бояре отдали престол польскому королевичу Владиславу, другие избрали на царствование Василия Шуйского… В 1608 году «царь Васька» — Василий Шуйский посылает своего дальнего родственника, Михаила Скопина-Шуйского просить помощи у шведов.

Шведы послали «помогать» известного военачальника Якова Делагарди; состояло его войско в основном из немецких наемников. Это войско быстро очистило Северо-Запад от поляков и западных русских, а затем шведы стали захватывать города и земли уже для самих себя… С этого момента хорошие отношения между Москвой и Стокгольмом закончились, но шведы, не очень огорчаясь, в 1610–1611 годах заняли Ладогу, Новгород, Корелу, Иван-город и все земли между ними.

Судя по всему, что мы знаем о Якове Дегаларди, он вовсе не считал русских ниже себя и нисколько не чувствовал себя цивилизованным человеком среди дикарей.

Характерно очень сочувственное отношение к Делагарди в московских источниках. Когда дочь Малюты Скуратова Мария отравила Скопина-Шуйского, Делагарди был в числе тех, кто оплакал своего друга и начальника, утираясь бородой и «глаголя многие жалостные речи и словеса».

Об отношении Якова Делагарди к русским и к Новгороду в том числе говорит уже его отказ выполнить королевский приказ: увезти обратно в Швецию Сигтунские ворота Святой Софии. Покидая Новгород в 1613 году, Якоб Делагарди не выполнил приказа своего короля.

Фактически Яков Делагарди взял курс на создание своего рода «Новгородского королевства» или «Новгородского герцогства» — буферного государства между Московией и Швецией с русско-шведской династией во главе.

В 1611 году новгородские бояре подписали договор с Яковом Делагарди о приглашении шведского королевича Филиппа на русский престол. Якоб Понтус Делагарди даже устроил этим боярам поездку в Стокгольм, где их принимал король Густав Адольф.

Планам Делагарди положило конец избрание Михаила Романова на престол Московии в 1613 году. По Столбовскому миру 1617 года Московия признавала права Швеции на почти всю территорию Северо-Запада, кроме Новгорода и Пскова. Идея «Герцогства Новгородского» не завершилась ничем.

При этом «Герцогство Новгородское» вполне могло бы и состояться. Что ждало бы в этом случае Северо-Запад? Людей, скорее всего, не ждало бы ничего скверного. Русские, жившие в шведских владениях ко временам Северной войны 1700–1721 годов, были лояльны к шведской короне и притом довольно пассивны: как и местные немцы, и финны, они не помогали, но и не мешали действиям как шведской, так и русской армий.

Позже, особенно в XIX и в XX веках, стали придумывать патриотические сказочки про то, как ликовали русские при подходе армии Петра I, как в русских городах Ижоре и Канцы помогали русской армии… Есть много книг, посвященных этой теме, я рекомендую читателю одну из них, просто потому, что она написана талантливее остальных [147].

Но и в этой книге сообщаются сведения совершенно фантастические, потому что русское население этих земель было совершенно равнодушно к национальной идее. А после завоевания Прибалтики Петром многие из них уехали в Швецию или в независимое тогда Герцогство Курляндия.

Логично: ведь русское население Прибалтики происходило от новгородцев. Собственно, они и были новгородцы, пережившие падение своего государства, разгром Новгорода Москвой и оставшиеся жить на своих коренных землях, но уже под шведским королем.

В новгородское время они были гражданами своего государства Великого Новгорода, а не холуями московского то ли князя, то ли хана. Шведское же государство, как ни суди, а не было оно ни деспотическим, ни жестоким. Русские Прибалтики никогда не были подданными Москвы и не собирались ими становиться.

Как относились к Москве новгородцы, говорит хотя бы факт сожжения промышленного города…

Вот только восстановить прерванную культурную традицию уже никто не в состоянии. Новгородцы остались — вольнолюбивые, трудолюбивые, упорные. Но над Господином Великим Новгородом волны сомкнулись за сто лет до начала Ливонской войны. Даже погром 1570 года ударил в основном по переселенцам из Московии в этот великий и трагичный город.