Вообще же грамот оказалось столько, что сразу же сделалось понятным одно место из давно известного источника: из записи беседы новгородского священника XII века Кирика с епископом Нифонтом. Кирик о многом спрашивал Нифонта, и в том числе: «Нет ли в том греха — ходить по грамотам ногами, если кто, изрезав, бросит их, а слова будут известны?»

До находок берёсто сам вопрос казался странным: кто же это будет бегать ногами по грамотам? Ведь пергамен дорог, книги очень ценны… После находок все понятно: ведь берестяные грамоты и бросали, как только они отслужили свой срок. Писать на бересте второй и третий раз было невозможно: тексты на них не писали чернилами, а процарапывали и выдавливали.

Люди топтали берёсто, не зная, какие слова там написаны… А что, если это слова священные? Скажем, «Бог», «ангел», «Богородица»? Получается — ходят люди как бы по обрывкам священных текстов. Вот священника и волновало — не грех ли? В Новгороде этот вопрос приобретал самый непосредственный бытовой смысл.

Новгородцы действительно буквально ходили по грамотам… Если это и грех — то какой полезный для познания прошлого!

Грамоты датируются так же, как любые другие находки. Нашли грамоту в ярусе между 14-м и 15-м ярусами? Значит, она попала в землю между временем вымостки 14-го и 15-го ярусов, одновременно с обломками керамических сосудов, ножами, поделками из дерева, украшениями. Получается, их можно датировать таким же образом, как любой археологический материал. Грамоты вместе с другими остатками материальной культуры, с фрагментами зданий и построек, расчищенных в одном ярусе, образуют единый комплекс и исследуются как часть этого комплекса.

Но что, если грамоты копились, из них составляли библиотеки и архивы, и эти коллекции исписанных обрезков бересты выбрасывались сразу, совсем не в то время, когда была написана большая часть из них? Скажем, копил человек свою переписку всю жизнь, а потом уже его наследники выбросили ее на помойку?

Нет. Это совершенно невозможно.

Во-первых, никогда и никто не находил сразу целой библиотеки берестяных грамот. Не найдена даже ни одна берестяная книга или обрывок такой книги. Грамоты находят всегда по одной, отдельно друг от друга, каждая из них попадала в слой сама по себе.

Во-вторых, есть у бересты такая особенность: если долго ее держать на воздухе, она начинает быстро сохнуть, берестяной свиток скручивается, трескается по прожилкам, а потом начинает разваливаться на части.

Бересту как писчий материал можно сохранять очень долго — но для этого она должна лежать под прессом: берестяным страницам нельзя позволять скручиваться. Если берестяной лист сохраняет плоскую форму (как лист бумаги) — он почти вечен (как все та же бумага). Так сохранились берестяные книги XVIII века, так сохранялись книги Сергия Радонежского в Сергиевом Посаде, — прессами для них служили тяжелые переплеты из дерева, еще и утяжеленные металлическими заставками и оковкой. Вероятно, так же сохранялись и берестяные книги в архиве Новгорода Великого… Но о грустной судьбе архива и документов из архива — ниже.

Так вот, все берестяные грамоты из культурного слоя Новгорода — это смятые, скрученные кусочки бересты, на которых выдавлены тексты из восьми, пятнадцати или самое большее двадцати строк. То есть это как бы листки тогдашней бумаги, на которых писалось что-то временное, не обязательное.

Если бы на бересте написали нечто исключительно важное, подлежащее длительному хранению, то и оформлены эти тексты были бы иначе. Это не фрагменты средневековых книг, которые стоили дорого, переписывались долго и трудно, а хранились как можно дольше.

Небольшие тексты на скрученных кусках бересты с самого начала не предназначались для длительного хранения.

В-третьих, делать выводы помогает анализ самого текста. Ведь в разное время одни и те же буквы славянского алфавита писались по-разному. Ученые хорошо знают, как изменялась конфигурация одних и тех же букв в разное время. Скажем, буква «Н» писалась, как латинское «N», а «Н» — читалась, как современное И. Букву M писали то прямыми вертикальными линиями, как латинское М, то она писалась косыми линиями, как греческая «Мю». Есть заметная разница между написанием одних и тех же букв в XIV веке и в XV, тем более в XII и XV веках.

Сопоставляя начертания букв на грамотах и в известных письменных источниках, можно сделать многие выводы. Можно датировать сами грамоты. Можно соотнести время написания разных грамот между собой. Можно проверить еще и другие даты, сделанные другими способами.

Находят грамоту в слое яруса № 15… Согласно «грубым деревянным часам» мостовая настелена в первой половине XII века, — вот уже и одна дата. Мостовая состоит из бревен, срубленных в 1223 и 1224 годах, — значит, «тонкие деревянные часы» показывают — все вещи, попавшие в этот ярус, угодили в новгородскую грязь после 1224 года. Вот и вторая дата.

Нашли стеклянные бусы — их форма, цвет, материал, способ изготовления дали еще одну дату. Находка ножей с клеймами мастеров — четвертая дата. Среди этих вещей найдены грамоты… Ни на одной из грамот пока не обнаружено ни одной даты. Но по конфигурации букв, по способам их написания можно датировать — да, это XIII век. Появляется пятая дата, в ряду прочих.

Сразу отмечу то, что принципиально важно для всей археологии Новгорода, — никогда одни даты не противоречат другим. Ну, не бывает такого.

Если же о грамотах, то вот два важнейших наблюдения.

1. В одном ярусе никогда не встречаются грамоты, написанные в стиле разного времени.

2. Никогда не бывает так, чтобы стилистика грамот противоречила остальным датам. Если слой XIV века — то и стилистика букв соответствует XIV веку. Если слой XII столетия — то и стилистика букв в грамотах соотносится со стилистикой букв в рукописных книгах XII века. Не бывает, что в слое XIV века попадались грамоты, конфигурация букв на которых соответствует XIII веку, а в слое XII века нет грамот, написанных в XI веке.

Выводы? Очень простые выводы.

1. Датировкам грамот можно верить.

2. В каждом слое находят грамоты примерно одного времени. Они не только попали в слой тогда же, что и остальные вещи. Примерно в это время они и были написаны.

То есть грамоты, попавшие в слой между накоплениями грязи между ярусами мостовой, написаны жившими именно в эту эпоху. Пятнадцатый ярус — это между 1224 и 1242 годами… Значит, в это время, между этими датами и написаны берестяные грамоты из этого яруса. Людьми, которые жили в это время.

Письмена писавших на бересте и ходивших порой по собственным грамотам новгородцев заставили по новому осмыслить многие стороны жизни Новгорода… Да и всей Древней Руси.

Во-первых, грамотность на Руси… По крайней мере в Древнем Новгороде грамотность оказалась массовой. Причем вовсе не только знатные и богатые были грамотны.

К 1970-м годам известно 394 грамоты с Неревского раскопа. Из них семь найдено в слоях XI века, 50 — в слоях XII, 99 — XIII, 164 — XIV века. В XV веке в землю попало всего 74 грамоты… Но часть слоев второй половины XV века иссушена после дренажных работ XVIII–XIX веков, и береста в них не сохраняется. Семьдесят четыре грамоты найдены только в слоях первой половины XV столетия. В целом же ясно видно нарастание грамотности людей — писем-то с каждым столетием все больше и больше.

Причем трудно найти группу населения, не владевшую грамотой и не писавшую. Прихожане пишут священникам — и наоборот… Допустим, и раньше было известно, что среди священников много было грамотных — но ведь и прихожане пишут священникам! Ростовщики переписывают своих должников. Одни бояре пишут другим. Ремесленники переписываются с заказчиками.

Регулярно писали друг другу люди самого простого состояния, в том числе братья и сестры, супруги, родители и дети. А что? Обычнейшая семейная переписка. Интересно и полезно было бы рассказать этим людям о теориях ученых XIX века — про почти поголовно неграмотную Древнюю Русь.