Фойе «Праги» – небольшое и роскошное, мебель в стиле барокко, но ее мало, чтобы не загромождать пространство. Катринка замедлила шаги в фойе, наслаждаясь неожиданным приливом тепла, каждой деталью со вкусом отделанного интерьера: позолоченный диван, обитый голубым Дамаском, на котором так уютно сидеть; в тон ему – портьеры; две вышитые пасторали; резные деревянные столы, мейсенские лампы, обюссонский копер, французские пейзажи на обитой шелком стене. Между диваном и стойкой консьержа – бюро времен Людовика XIV, а на нем ваза баккара. В вазе букет крупных красных роз, составленный Салу, одним из лучших мастеров Нью-Йорка. Напротив стола – комната для VIP, альков, украшенный голубыми дамасковыми занавесями с золотой бахромой. Рядом кресла – тоже времен Людовика XIV – и секретер, на котором еще один букет Салу – из орхидей, но немного поменьше; на стене копия картины Ватто «Отплытие на Киферу». В глубине алькова – лифт. Часть мебели – настоящий антик-вариант, остальное – очень хорошие копии. Ресторан слева и столовая на втором этаже оформлены в более воздушном стиле Людовика XV.

– Добрый день, миссис Грэхем, – приветствовал Катринку консьерж, темноволосый мужчина лет тридцати.

– Здравствуйте, Ринальдо. Прошу вас, сообщите горничным, что на ковре перед диваном пятно.

– Они уже в курсе, миссис Грэхем. Сейчас кто-нибудь придет.

Довольная Катринка улыбнулась.

– Отлично, – сказала она.

И она, и Ринальдо понимали, что именно благодаря ему и таким же служащим отеля «Прага» в состоянии поддерживать тот уровень роскоши и комфорта, который широко известен и привлекает самую престижную клиентуру, от звезд рока и кино до европейских аристократов, которые не любят быть на виду.

Нельзя сказать, что Катринка скромничала относительно своего вклада в успех дела. Ибо считала ложную скромность такой же глупостью, разве что менее опасной, как и тот безудержный эгоизм, который заставляет людей забыть, кто помогал им взбираться наверх по лестнице успеха, и не пускать никого в свет юпитеров. Катринка хорошо осознавала свой собственный вклад в «Прагу» и в другие отели супругов Грэхем, в Нью-Йорке и Лондоне. Все они всегда входили в число лучших отелей своего класса. Катринка не только лично наблюдала за реставрацией и ремонтом, она проявила хватку и энергию и наняла хороших менеджеров. При этом она умела держать их на цыпочках, но давала им достаточно свободы, чтобы они могли обеспечить эффективную работу отелей. Кроме того, Катринка потратила массу сил на рекламу, так что вряд ли на просторах от Бразилии до Токио остались путешественники, которые не знали названия и репутации, по меньшей мере, одного из отелей Катринки и Адама Грэхем.

Кабинеты администрации находились на втором этаже, напротив «Коруны», одного из двух (менее дорогого) ресторанов отеля. Ресторан предлагал клиентам завтрак, обед, чай и легкий ужин, который подавался на веджвудском фарфоре в небольшом очаровательном зале в стиле рококо, персиково-белой гаммы. В ресторане как раз накрывали к чаю, и Катринка остановилась узнать у старшей официантки, как идут дела на этой неделе. Что ж, неплохо, учитывая нынешнее состояние экономики.

Проходя через приемную в кабинет, Катринка поздоровалась с секретарем. Тот поздоровался в ответ, испытывая, непонятно почему, легкий трепет. Катринка всегда относилась к нему подчеркнуто хорошо.

Офис ее совсем не похож на остальной отель и являл собой гимн высокой технологии. Многочисленные секретари и помощники восседали за компьютерами – их рабочие места оборудованы с учетом всех требований эффективности и удобства. Каждый терминал соединен с главным лазерным принтером и имеет выход на четыре как минимум телефонные линии. В углу – телефакс, а в двух кабинетах начальства имелись телемониторы и видеомагнитофоны. Сбоку кухонька с кофеваркой, электрическим чайником, мини-холодильником и микроволновой печью. Кроме Катринки, в офисе работали генеральный директор отеля Майкл Ферранте, их секретари, помощница Катринки и референт.

Кабинет Катринки, оформленный в мягких персиковых тонах, выглядел более традиционно. В нем старинный письменный стол, кресла эпохи королевы Анны, а в сторонке два дивана и итальянский стеклянный стол.

«О чем же он хочет поговорить?» – гадала Катринка, вспоминая последние слова Адама. Что бы там ни было, пообещала она себе, ничто не сломит ее.

– Катринка? Все хорошо?

Рядом стояла Робин Догерти, помощница Катринки, неслышно вошедшая с папкой документов в руках.

– Да, все нормально, – ответила Катринка, вздрогнув от неожиданности.

– У тебя было такое странное выражение лица, – обеспокоенно продолжала Робин.

Робин не было еще тридцати, хорошенькая, рыжеволосая, с россыпью веснушек на вздернутом носике. Она уже семь лет работала у Катринки, знала почти все про ее жизнь и была предана ей. Недавно, к ужасу своих родственников – благочестивых ирландских католиков, – Робин переехала жить к своему другу в Бруклин – чтобы сократить расходы, так она заявила. Они собирались пожениться, как только накопят денег на первый взнос за дом. Что ж, это если и не очень романтично, зато практично. Сама Катринка изо всех сил старалась следовать примеру Робин и не позволять сердцу победить рассудок. Но это ей плохо удавалось.

– Я немного устала, – Катринка вдруг почувствовала, что действительно совсем обессилела.

Последнее время на нее слишком часто накатывали эти приступы усталости, и хотя беспокоиться не о чем, они раздражали ее. Катринка взяла у Робин папку и принялась просматривать почту – по большей части приглашения участвовать в различных мероприятиях или председательствовать на них. От всех она, конечно же, вежливо откажется, сославшись на занятость и взятые обязательства. Она пока не знала, что будет делать в ближайшие месяцы, и поэтому никому ничего не обещала. Многие из тех, кто привык всегда рассчитывать на Катринку Грэхем, наверное, удивятся и будут гадать, в чем дело. Но не догадаются.

Единственное приглашение, которое она велела Робин принять, было от журнала «Таун энд кантри» – приглашение сняться для фоторепортажа. Это будет хорошая реклама, и хотя дела сейчас идут получше, чем в начале года (тогда шла война в Персидском заливе), но все же не так, как хотелось бы. Хорошо бы удалось убедить редактора поместить фото, на котором Катринка занимается гимнастикой в специально оборудованных залах «Праги» и «Грэхем» (ее отель на Семьдесят третьей улице между Мэдисон и Парк-авеню); если эти фотографии появятся в мартовском номере, в апреле и мае будет значительно больше постояльцев. Только надо поспешить, а то будет поздно.

– Если «Таун энд кантри» не захочет, – сказала она Робин, – то позвони Элис Зукер в «Шик». Она ухватится обеими руками за эту идею.

Элис Зукер сменила Марго на посту редактора отдела мод в «Шике» и очень старалась подружиться с Катринкой. Но Катринка и Марго с самого начала стали друг для друга больше, чем деловыми партнерами, – они стали подругами, хотя в Нью-Йорке всегда бывает трудно провести границу между дружбой и делом.

Закончив с почтой, Катринка занялась генеральным соглашением, которое она подготовила вместе с главным управляющим судоходной компании Адама. По сути, оно такое же, как и другие соглашения между двумя компаниями, которые сотрудничают уже не один год. Катринке оно нравится, но, может быть, Адам хотел что-то обсудить в нем. Хотя у Катринки за последние несколько месяцев развился прямо-таки дар ясновидения в отношении возможных возражений Адама, никаких зацепок для него она не смогла найти в этом документе. Отодвинув бумаги, она начала звонить по списку, ставя в нем галочку после каждого звонка и соблюдая строгую очередность. Катринка никогда не уходила из офиса, не ответив на все звонки. Дойдя до свекрови, она застонала. Честно говоря, она не в настроении общаться с ней сегодня, как, впрочем, и всегда. Тем не менее Катринка честно набрала ньюпортский номер, ощущая под ложечкой противный комок. Только Нине Грэхем удавалось заставить ее так нервничать. Ну что ей еще надо, думала Катринка. Она с облегчением услышала от дворецкого, что старшей миссис Грэхем нет дома, и велела ему обязательно передать миссис Грэхем, что звонила. При этом она, конечно же, не сообщила ничего о том, где ее можно будет найти.