– Вы, дорогая, крайне обидчивая пациентка, – заявил доктор, заметив, как она оттолкнула протянутую руку. – Но, если вы не хотите, в конце концов, попасть в больницу, то соизвольте разрешить вашим друзьям вам помочь. Упорные попытки сохранить ненужную в данном случае самостоятельность могут привести к печальным последствиям. – Было очевидно, что доктор Кирк не одобряет поведение Дорис.

Друзья! – возмутилась она про себя. Уж к Брюсу это никак не применимо. Он заклятый враг, приписывающий ей всевозможные женские пороки. А его желание обладать ею – ну что ж, у каждого бывают свои слабости! Ни в каком другом направлении мысли Дорис не шли. Тем не менее, ей хотелось разгадать причины двойственности поведения Брюса.

– Сейчас я не так плохо чувствую себя, чтобы думать о больнице, – заявила она доктору с наигранной бодростью.

– Не пытайтесь подлизываться, женщина. Я обрисовал уже вам возможные перспективы. Считаю, что у вас достаточно здравого смысла, чтобы не доводить ситуацию до крайности. Перестаньте вести себя вызывающе!

– Доктор, может быть, мы дадим Дорис возможность заснуть? – Этой фразой Брюс как бы протянул ей руку помощи. Дорис порядком надоело выслушивать поучения Кирка. – Я приготовлю чай, а вы расскажете мне, как лечить нашу больную. – Его голос звучал так солидно и убедительно, что Дорис совершенно не удивилась, когда доктор покладисто согласился и стал излагать свои предписания.

Почему, тоскливо подумала несчастная женщина, никто не хочет понять причин подозрительной заботливости Брюса?

Она все же ухитрилась встать, правда ее слегка пошатывало. Остатки ее багажа стояли в гостиной. Мне надо постараться забрать его отсюда прямо сейчас, пока я еще контролирую свои действия! – твердила она себе. Ее лихорадило, в голове все путалось.

– Направляетесь куда-нибудь?

Дорис выпрямилась, но слишком резко, ей показалось, что стенки коридора закачались. На то, чтобы утвердиться в вертикальном положении, понадобилось несколько секунд. Она ощущала, как по спине струится холодный пот. Тонкая блузка облепила высокую грудь так плотно, что обрисовала даже торчащие соски. Но ей сейчас было не до таких «мелочей».

Даже самой себе она была бы не в состоянии четко ответить, является ли ее нынешнее состояние следствием одного только гриппа. Скорее всего, дополнительное смятение в ее душу привнесло хищное обаяние нового владельца Блэквуда, так неожиданно появляющегося на ее горизонте. Для нее это стало мрачным открытием.

– Да, направляюсь! – отрубила она. Голос у нее был хриплым, как карканье вороны. Она чуть не рассмеялась сама над собой, что выглядело бы крайне неуместно. Брюс наблюдал за ее передвижениями, предусмотрительно заблокировав своим мощным телом дверной проем.

– Мне нужно в сторожку, – сочла нужным пояснить Дорис.

– В сторожку? Отличная мысль.

Голос Брюса был лишен какого-либо намека на эмоции. Да Дорис, собственно, и не ожидала ничего другого. Но ей вдруг до боли стало жалко себя, опять к глазам предательски подступили слезы.

Проклятый тиран! – с ненавистью подумала она. Полушепотом же попыталась успокоить себя:

– Наверное, я просто брежу.

Но он опять расслышал.

– Очень трогательно, но совершенно не соответствует действительности.

И тут она поймала себя на том, что рассчитывала на некоторое внимание публики, произнося свое горькое признание. Но всю публику в единственном числе представлял Брюс, который придвинулся к ней опасно близко. По выражению его лица было нетрудно понять, что им руководит. Женщина инстинктивно вытянула вперед обе руки, держа в них картонную коробку со своими пожитками. Теперь она оказалась единственной преградой между нею и Брюсом.

– Мне не надо от вас никакой помощи. Лучше я умру от голода в сточной канаве!

– Нестандартный сценарий, – вроде бы одобрил он. Уголки его губ привычно скривились в ироничной улыбке. – Впрочем, если вам нравится устроенный вами беспорядок, пусть будет так. – С этими словами он привлек Дорис к себе. Коробка ему не помешала, она просто смялась. Брюс обращался с ней как взрослый с ребенком, не желающим слушаться.

– Немедленно отпустите меня! – воскликнула она, пытаясь не замечать его обволакивающую теплоту, обаяние его личности. Но ее притягивало к нему как мощным магнитом. Тело Дорис, тренированное, послушное ей в обычных ситуациях, в его объятиях становилось покорным ему, а не своей хозяйке. – Надеюсь, вы понимаете, что мне не нравится и не может нравиться ваша манера обращения со мной. Не забывайте, я вам не горничная, которая считает за честь лечь с хозяином в постель!

Его дыхание щекотало ей щеку, а в голове воцарилась подозрительная пустота.

– Могу заверить вас, несносная девчонка, что если бы мне пришла мысль уложить вас в мою постель, то, как и в других случаях, я не стал бы прибегать к насилию. Всему свое время, и вы перестанете сопротивляться, как бывало не раз. – Брюс поднял Дорис на руки и по ступенькам спустился во дворик, где стоял его автомобиль. – Амазонкам не годится болеть! – Это была единственная фраза, произнесенная им перед тем, как он заботливо разместил Дорис на заднем сиденье машины.

Она не сопротивлялась, только пошутила довольно мрачно:

– Вам повезло, что я по крайней мере худая.

– Только настоящая женщина может думать о своей фигуре, когда от слабости не в состоянии самостоятельно сделать и шага, – прокомментировал ее заявление Брюс, ставя рядом с ней ее драгоценную коробку.

– У меня такое впечатление, что моя фигура вас волнует гораздо больше, чем меня, – не удержалась Дорис.

– Да я о вас не забываю ни на минуту, – насмешливо признался он, захлопывая дверцу машины.

Мотор ожил, и глаза Брюса встретились с ее глазами в зеркале заднего вида.

– Догадываюсь, почему вам все время приходится использовать ваше прекрасное тело как личное оружие. В этом мире женщина не имеет равных прав даже в получении работы. У вас же даже постоянного рабочего места нет, я не имею в виду постель. Там-то, я думаю, вы невероятно профессиональны.

У Дорис потемнело в глазах от охватившего ее гнева. Тело, и без того горевшее от высокой температуры, пронзило тысячью иголок. Но она сумела скрыть свою реакцию на слова Брюса.

– У вас богатое воображение и интеллект выше среднего, вы слишком впечатлительны. Поэтому, вероятно, вас так и потрясла история с неудачным браком вашего отца. Но, запомните, это вовсе не дает вам права обращаться со мной, как с уличной девкой. Я никогда у вас ничего не просила и никогда не попрошу. Мне очень жаль вашего сына – его воспитывает мужчина с извращенным мироощущением. Вы жертва собственных предрассудков.

– Когда я захочу услышать ваши суждения по поводу воспитания моего сына, я вас спрошу. Поверьте мне, не стоит судить о том, что вы знаете лишь понаслышке, – строго глядя на нее произнес Брюс.

Дорис переполнило чувство незаслуженной обиды. Почему с первой минуты их знакомства он обвинял ее в том, в чем она не была и не могла быть виновата при всем желании?

Машина затормозила так резко, что из-под колес полетела галька. Брюс повернулся и одарил ее на редкость враждебным взглядом.

– Мой сын и его будущее – не ваша забота! Такую женщину, как вы, и знакомить с ним не стоит. Когда он повзрослеет, то сможет обо всем судить сам, разберется в жизни и избавится от иллюзий. К сожалению, прекрасная оболочка очень часто скрывает внутреннюю испорченность.

Дорис вздрогнула, приступ внезапной боли бритвой полоснул ее тело, и часть этой боли была следствием отношения к ней Брюса и почему-то мысли о том, что она никогда не узнает… его сына.

– Трудно понять, имеете ли вы в виду конкретную женщину или делаете обобщение, касающееся всего женского рода. А мать вашего сына, она-то хоть заслужила ваше уважение?

Дорис радовалась, что он не может видеть ее лицо. На нем отразилось такое откровенное бабье любопытство, что он, наверное, был бы просто потрясен. Интерес ко всему, что касалось Брюса Кейпшоу, становился у нее уже просто нездоровым.