По замыслу Краснова, гражданскую войну необходимо было превратить в общенациональную борьбу народов Российской Империи во главе с русским народом и (пусть даже «самостийными» — пока!) казачьими войсками с узурпаторами русской государственности и самой души русского народа, засевшими в сердце Русской Земли — Первопрестольной белокаменной Москве.

Следует подчеркнуть, что необходимость соглашения с немцами была ясна тогда не только Краснову и Скоропадскому, но и многим деникинским добровольцам.

Так, уже упомянутый выше офицер Марковского полка писал:

«Положение Добровольческой армии в этот период (май 1918 г.) из безнадежного становится крайне выигрышным. Перед нею раскрываются широкие перспективы.

Нужно только правильно выбрать дальнейшее операционное направление к Москве и в связи с этим решить вопрос о своем отношении к Германии, предлагающей генералам Алексееву и Деникину через своего командира корпуса в Ростове свою помощь на условиях признания ими прекращения войны с Германией (и только-то! — В.А.).

Реальная политика требовала от наших вождей соглашения с немцами (если не о прямом сотрудничестве, то о сепаратном мире — В.А.).

Это давало сразу же Добровольческой армии блестящее исходное положение, а именно возможность перебросить Добровольческую армию на север и западные границы, Всевеликое Войско Донское — на Московское направление, на непосредственную близость к Москве. Вряд ли бы Советская власть, обладавшая тогда еще незначительной Красной армией, устояла бы под двойным нажимом: с юга Добровольческой и Донской армий, а с востока — чехо-словаков и Народной армии.

В этом случае Добровольческая и Донская армии имели бы позади ближайший, обеспеченный немцами тыл — Украину и Дон.

Произойди это — и судьба России, конечно, сложилась бы иначе. Восстановив же могучую Россию, можно было бы потом и пересмотреть соглашение, заключенное с Германией (хотя — почему, собственно, нужно было бы его пересматривать?). Во всяком случае, в 1918 году соглашение с Германией казалось желанным очень многим русским людям, а настроение среднего и младшего офицерства было, безусловно, германофильское.

Однако генерал Деникин твердолобо держался «союзнической» ориентации. Его штаб сразу же повел работу по дискредитации Атамана Краснова, невзирая на то, что вооружение и снабжение Добровольческая армия получала именно от него (а точнее — при его посредстве от столь ненавистных вождям добровольчества немцев!).

Дело доходило до курьезов. Так, на одной из своих первых встреч с Атаманом Красновым в мае 1918 года в станице Манычской генерал Деникин потребовал от Донского Атамана — ни много, ни мало! — уничтожения (!) диспозиции по уже выигранному бою с красными, в результате которого был освобожден Батайск — только лишь потому, что в диспозиции было указано, что «в правой колонне действуют германский батальон и батарея, в центре — донцы, а в левой колонне — отряд полковника Глазенапа Добровольческой армии». А добровольцы, видите ли, никак не могут действовать заодно с немцами! На это Атаман возразил Деникину, что выигранный бой за Батайск уже стал достоянием истории, а историю уничтожить задним числом нельзя («оруэлловские» эксперименты советских фальсификаторов истории были еще впереди!). Атаман Краснов предложил Деникину совместное наступление в направлении Царицына и Воронежа (что считал единственно разумным и цитированный нами выше Марковский офицер, равно как и генерал Н.Н. Головин).

Но Добровольческая армия, в лице своих «убеленных сединами» вождей Алексеева и Деникина, с плохо скрываемым презрением воротя нос от «донских сепаратистов», вместо подготовки совместного с казаками освободительного похода на Москву, предпочла начать борьбу за освобождение Кубани, дабы иметь на юге широкую базу «обещаний ради будущих благ». Поход на север ее, похоже, не интересовал.

Как известно, 2-й Кубанский поход увенчался большим — тактическим! — успехом — освобождением от красных всего Северного Кавказа и выходом Добровольческой армии на «широкую московскую дорогу»…жаль только, что с опозданием на целый год!

Победы деникинских добровольцев были поистине «пирровыми победами». Шаг за шагом выбывали из рядов Добровольческой армии ее лучшие вожди, военачальники, идейные рядовые добровольцы, и с ними вместе гибли и моральные устои армии. В ее ряды вливалось все больше мобилизованных, среди которых наличествовала масса враждебного Белой Идее элемента.

В течение второй половины 1918 и начала 1919 года Добровольческая армия крепла численно, но слабела морально. А самой невосполнимой потерей была потеря времени. Как говаривал Петр Великий: «Потеря времени — смерти безвозвратной подобна». Добрармия, поставив себе целью решение задачи явно второстепенной (освобождения Кубани) вместо главной (наступления вместе с донцами через Дон на Москву) увязла в борьбе на Северном Кавказе, где потеряла целый год, инициативу в войне и, наконец, Россию.

Начав наступление на Москву лишь поздней осенью 1919 года, Добровольческая армия Деникина встретила на своем пути уже не красногвардейские банды, страшные лишь для мирного населения, а скованную железной дисциплиной и драконовскими мерами дециматора Троцкого регулярную Красную армию силою в миллион штыков и сабель, подгоняемую в спину пулеметами заградотрядов и руководимую отнюдь не последними генералами старого русского Генерального Штаба: Бонч-Бруевич, Парский, Гутор, Зайончковский, Клембовский, Свечин, Лебедев, Брусилов — список «черного войска» мог бы занять целую страницу. Да будут прокляты эти иуды во веки веков!

Финал этой истории всем нам слишком хорошо известен. В мае 1918 года русские люди вновь — как в черном феврале семнадцатого! — коллективным разумом и коллективными усилиями — безошибочно выбрали наихудший изо всех возможных вариант развития русской истории! Вот что значит без Царя в голове!

Итак, в мае 1918 года Всевеликое Войско Донское во главе со своим Атаманом стояло одно-одинешенько перед тяжелейшей задачей освобождения всех своих войсковых земель от большевиков и начала освобождения от красного ига всей остальной России.

Выше было показано, что с первой задачей Атаман Краснов и восстановленное им Всевеликое Войско Донское, спаянное железной дисциплиной Воинских Уставов Русской Императорской армии, модернизированных с учетом опыта Великой войны, справилось блестяще.

Командующий Донской армией генерал-майор С.В. Денисов требовал не только полного соблюдения воинской дисциплины и порядка, но и форменной, щегольской, насколько позволяли обстоятельства, одежды и благопристойного поведения в общественных местах — «как при Николае», или, иначе говоря — в Царской армии до революции. Между тем, общеизвестно, что самым слабым местом Добровольческой армии была как раз дисциплина. Как говорится, «доблести много — дисциплины мало». Разлад между Доном и Добровольческой армией начался с мелочей и пустяков, но со временем он, вследствие крайне обостренного самолюбия генерала Деникина, очень скоро вылился в крайние формы. Деникина постоянно раздражала мысль, что Войско Донское, в отличие от его собственных «странствующих музыкантов», находится в хороших отношениях с немцами, и что немецкие офицеры запросто бывают у Донского Атамана.

Деникин не думал о том, что именно благодаря этим хорошим отношением Краснова с немцами Добровольческая армия безотказно получала оружие и боеприпасы и что немцы беспрепятственно пропускали через Украину и Донскую область русских офицеров, желавших служить под знаменами Деникина. Напротив, он видел в позиции Атамана Краснова только «измену союзникам» (давно уже продавшим и предавшим Россию!) и неизменно сторонился Атамана.