Сэм подняла глаза к небу, хотя и испытала облегчение, узнав, что хотя бы один член семьи нормально воспринял новость.

— Мы поговорим об этом позже, хорошо?

— Конечно. Поздоровайся за меня с напыщенной свиньей.

Сэм услышала смех Эммы, когда та передавала трубку назад маме.

— У неё разбито сердце, — всхлипнула она.

— Оно и видно.

— Я даже представить не могу, что скажут твои братья.

— Папа там? — спросила Сэм, надеясь положить конец заслуженному чувству вины, которое мать перекладывала на неё.

— Он повёл собаку на прогулку. Я просто надеюсь, что его сердце будет в порядке, когда он вернётся.

Сэм промолчала.

— Твои братья уверены, что ты беременна. Ты поэтому так неожиданно ввязалась во всё это?

— Нет, разумеется, нет, мам. Прямо сейчас я не могу рассказать тебе всё, но клянусь, что расскажу тебе больше, когда мы с тобой увидимся лично.

— Где твой муж?

— Прямо сейчас? — Сэм оглядела комнату. Она не хотела продолжать лгать, но какой у нее был выбор? — он в душе.

Кто-то постучал в дверь номера.

— Мам, я должна идти. Я люблю тебя. Всё будет хорошо, я обещаю.

Сэм повесила трубку прежде, чем мама успела ответить. Потом подошла к двери и открыла её. Женщина, одетая в костюм служащей отеля, вошла и поставила багаж Сэм на стойку, а на пол поставила две сумки с покупками. Потом женщина осмотрелась, словно надеялась увидеть Доминика. Она заметила неубранную постель и скомканные простыни.

Сэм заглянула в пакеты и нашла там одежду на тысячи долларов.

— Это не моя одежда, — обратилась Сэм к женщине.

Женщина улыбнулась.

— Подарок от вашего мужа.

Сэм взяла сумочку с другого конца комнаты и передала женщине чаевые.

— Вы очень удачливая женщина, — сказала ей та.

— Так и есть, — ответила Сэм, провожая женщину до двери. — Самая счастливая девушка в мире.

Глава 9

Доминик стоял в лобби "Уолдорфа" с его великолепным мозаичным полом и хрустальными люстрами и давал очередной автограф. Он посмотрел на Бена и показал на свои часы – знак того, что они уже опаздывают.

— Я позвоню в номер, — сказал Бен, прежде чем исчезнуть.

Охрана неплохо справлялась, сдерживая количество фанов до управляемого количества. Доминик слушал, как женщина в возрасте читала ему лекцию на тему чрезмерных сексуальных сцен в современных фильмах; посмотрел на двери лифта, как раз вовремя, чтобы заметить появление Сэм. За ней по пятам следовал рой репортёров, побуждая случайных прохожих смотреть в их сторону.

Прищурив глаза он опознал рядом с ней двух журналистов... постоянные занозы в заднице, которые следовали за ним годами, делая его жизнь невыносимой.

Волосы Сэм крупными локонами спадали на плечи. Она надела красную футболку с надписью "Без Цензуры", потёртые джинсы и пару балеток на плоской подошве, в которых выглядела на восемнадцать вместо... а сколько ей вообще лет?

Словно почувствовав, что он смотрит на неё, она встретилась с ним взглядом мимо двух журналистов.

Актёр кивнул ей.

Бен протиснулся через толпу к Доминику и сделал жест в сторону Сэм.

— Я думал, что ты купил ей подходящую одежду.

— Я так и сделал. Прислал ей в номер три новых наряда, но очевидно, у неё есть собственное видение того, какое впечатление она должна производить, будучи моей женой.

Бен нахмурился.

— Кажется, тебя ожидает полный рот забот.

— Думаю, что ты прав. Я никогда не должен был позволять тебе и Тому уговорить меня согласиться на эту безумную идею.

Бен промолчал.

— Кстати, а сколько ей лет? — спросил Доминик достаточно тихо, чтобы его мог слышать только Бен, прежде чем слепо подписать собственную восемь на девять фотографию с его изображением и передать её молодей женщине, пялящейся на него.

— Чёрт, я понятия не имею, — ответил тот, после того, как женщина отошла. — Похоже, что вы двое не тратили время на разговоры прошлой ночью, я прав?

Доминик сохранил непроницаемое выражение лица, отказываясь давать объяснения. И, кроме того, вчера между ним и Сэм были только поцелуи – очень горячие поцелуи, но ничего больше. Когда они оказались в номере, их первый поцелуй был похож на прохладный ветерок, лёгкий, почти незаметный. Который затем превратился в бешеный шторм, и в течение нескольких минут они срывали друг с друга одежду. Но Доминик знал, что она выпила слишком много, и в отличие от общепринятого мнения, он не был тем сексуально озабоченным животным, каким его описывали таблоиды. Да, прошлой ночью он хотел Сэм больше, чем какую-либо другую женщина за очень долгое время. Но, у него были принципы, и он знал, что, несмотря на страстные поцелуи, Сэм Джонстон была пьяна.

Во время поездки на лимузине она ясно дала понять, что у неё нет никакого желания оказаться очередной зарубкой на изголовье его кровати. Но когда утром девушка выпрыгнула из постели, он решил – пусть её воображение работает за неё. Очевидно, Сэм считает его никчёмным неудачником, который воспользовался пьяной женщиной, с которой только что познакомился. Так зачем же доказывать ей обратное? И, кроме того, может быть, она и была права насчёт него, потому что после того, как попросила поцеловать её, а он подчинился, она довела его до безумия своими глубокими поцелуями и нетерпеливыми руками, и ему потребовались все силы, чтобы не воспользоваться ситуацией. По правде говоря, сейчас Доминик сожалел о своей стойкости. Она была его женой, и ей определённо требовалась хорошая встряска в постели, чтобы пробить кое-какую брешь в её доспехах.

Женщина, стоящая следующей в очереди за автографом подняла футболку, открывая на обозрение леопардовый лифчик. Очевидно, она хотела, чтобы он расписался у неё на груди.

— Бен, — произнёс он, — можешь с этим разобраться? — извинившись перед людьми, ждущими в очереди, чтобы встретиться с ним, Доминик направился к Сэм и её свите. Более чем несколько бизнесменов, остановившихся в отеле, присоединились к её вечеринке к тому времени, как он добрался до неё, и ему пришлось опять пробираться к ней через толпу.

При ближайшем рассмотрении он заметил, что Сэм Джонстон, нервничающая журналистка, превращается в центр вечеринки, смеющийся и болтающий ураган, рассказывающий абсолютным незнакомцам вещи, которые они не имеют права знать. Один из журналистов имел наглость обнять её за талию и шарить по ней медлительными жестами.

Это было полным неуважением.

— Убери руки от моей жены, — прорычал Доминик.

Все взгляды устремились на него.

Журналист убрал руку. При этом у парня хватило наглости извлечь из кармана микрофон и протянуть его к Доминику с таким видом, словно это не он только что лапал его жену.

— Скажи нам, ДеМарко. Как прошла брачная ночь? — глаза журналиста загорелись. — Из всех крошек, из которых ты мог выбирать, ты выбрал её. Она, должно быть, горяча в постели, если ты понимаешь, о чём я.

Доминик схватил мужчину за рубашку, вызвав шум вокруг, когда прижал парня к отполированной деревянной панели.

— Доминик, — сказала Сэм. — Всё в порядке. Отпусти его.

Взяв его за руку, она потащила его через лобби. Швейцар придерживал дверь открытой. Заработали вспышки камер, когда они вышли из "Уолдорфа" и пошли к ожидающему снаружи лимузину. Бен плюхнулся на сидение рядом с водителем и через несколько мгновений они уже ехали в направлении аэропорта "ДжейЭфКей".

Доминик повернулся к Сэм.

— Ты не хочешь рассказать мне, что всё это значило?

Её глаза расширились и она расхохоталась.

На его подбородке появилась небольшая ямочка.

— У тебя нездоровое чувство юмора, Джонстон, ты знаешь об этом?

— Прости, — ответила она, — но о чём ты думал? Парень был безвредным. Я вполне могла и сама справиться с ситуацией.

Она права. О чём он думал? Она не его жена в истинном понимании этого слова. Что, чёрт подери, с ним происходит? Даже сейчас, недоумевая и злясь, Доминик не мог выбросить из головы прошлую ночь: ощущение её гладкой кожи под его пальцами, её райский аромат, то, как она идеально умещалась в его руках. Сэм свела его с ума всего лишь несколькими поцелуями. Он мог только представить, что произойдёт, если они рискнут перешагнуть черту.