Ему нравились женщины, которые так себя вели. Он ценил их за прямоту, хотя в глубине души предпочитал, чтобы все происходило по-старинному. Приятно добиваться женщины. Если она пересаливала, изображая недоступность, преследование становилось еще интересней, а момент, когда она сдавалась, – еще слаще.

Но Стефани Уиллингхэм не подходила под эти стереотипы.

Очередь продвинулась вперед, а с ней продвинулся вперед и Дэвид.

Возможно, он действительно ей не приглянулся, не понравился внешне.

Нет. Существовало такое понятие, как скромность, но существовало еще и такое понятие, как честность. А неприкрытая правда заключалась в том, что у Дэвида не было никаких проблем с женским вниманием еще с тех пор, как в старших классах его голос становился все ниже, а рост все выше.

Может быть, ей вообще не нравятся мужчины. Может быть, у нее совсем другие интересы. Все возможно в нынешнем странном, запуганном мире.

Нет. Не-а. Стефани Уиллингхэм – стопроцентная женщина, он мог поспорить на что угодно.

Что же остается? Если она не находит его неприятным, если ее не интересуют женщины…

Дэвид нахмурился. Возможно, она все еще любит своего мужа.

– Черт, – тихо сказал он.

Пожилая женщина, стоявшая впереди него, удивленно подняв брови, оглянулась.

Дэвид покраснел.

– Простите, я… э… не предполагал, что очередь окажется такой длинной…

– Никогда не следует ничего предполагать, – сказала женщина. – Если вы ни на что не надеетесь, вас не может постичь разочарование.

Философские рассуждения в очереди за билетами в Коннектикуте? Дэвид подавил смех. С другой стороны, возможно, это неплохой совет. И он последует ему, если понадобится. Но ему не понадобится. Потому что он никогда больше не увидит Стефани Уиллингхэм. Когда Дэвид подошел к кассе, он уже улыбался.

– Миссис Уиллингхэм?

Онория Краудер вошла в дамскую комнату загородного клуба Стратхэма. Дверь за ней захлопнулась.

– Миссис Уиллингхэм? Стефани?

Онория заглянула во все кабинки. Потом наклонилась и посмотрела на ноги, видневшиеся из-под дверей. Под дверью самой последней кабинки она увидела черные блестящие лодочки.

– Он ушел, – сказала она.

Дверь распахнулась, и выглянула Стефани.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Путь свободен. Мистер Чэмберс ушел. Устроил нам допрос с пристрастием, а когда мы убедили его, что вы ушли, поступил так же.

– Я очень сожалею, что втянула вас во все это, миссис Краудер.

– Онория.

– Онория. – Стефани запнулась. – Я понимаю, что мое поведение могло показаться…

– Нелепым? Эксцентричным? Странным?

– Необычным, – сказала она. – И боюсь, что не смогу толком объяснить это.

– И не нужно, – любезно сказала Онория.

Это была ложь. Онория Краудер продала бы душу за объяснение. Она словно подглядела, как между Чэмберсом и этой женщиной проскакивают искры.

– Нельзя сказать, чтобы я испугалась его, вы понимаете… – Стефани откашлялась. – Я бы не хотела… э… чтобы кто-нибудь подумал, что он как-то угрожал мне или что-то в этом роде.

– Да нет, нет, я совсем не…

– Просто дело в том, что он… что я почувствовала, что будет лучше, если… если…

Если что, Стефани? Почему ты себя ведешь как идиотка? Что же ты спряталась в дамской комнате, как если бы вдруг посреди бала заметила, что у тебя видна комбинация?

Стефани схватилась за ручку двери.

– Еще раз спасибо.

Дверь захлопнулась. Все. Онория Краудер вздохнула, вымыла руки и направилась обратно, к столу номер семь.

– Потрясающе, – сказала Бобби Блюм, когда Онория поведала ей за кофе (без кофеина!) со свадебным тортом последние подробности. – Разве он не убийственно красив?

«Убийственно красив», – мысленно фыркнула Онория. Так принято говорить только в Нью-Йорке. Чересчур напыщенно.

Но, Боже мой, это ведь правда.

Эта фигура. Эти глаза. Эти волосы. Это лицо… Присущая Онории, как истинной уроженке Новой Англии, сдержанность изменила ей, и она вздохнула.

– На самом деле убийственно красив, – пробормотала она.

Дэвид Чэмберс, безусловно, был таким.

Удивительно, что Стефани Уиллингхэм, кажется, не заметила этого.

Стефани села во взятый напрокат «форд», захлопнула дверцу и включила двигатель.

Она чувствовала себя ужасно потому, что уезжала, даже не попрощавшись и не поблагодарив Энни. Но как объяснить, почему она уезжает так рано?

Я уезжаю, потому что тут присутствует мужчина, который проявляет ко мне интерес.

О, да. Это бы порадовало Энни, если принять во внимание, что она именно на это и рассчитывала.

Подъезжая к наклонному въезду на автомагистраль, Стефани нахмурилась. Она замедлила ход, посмотрела направо, налево и осторожно нажала на газ.

Если бы только Энни знала, что Дэвид Чэмберс смотрел на нее так, словно хотел…

Он даже сказал ей об этом! Сказал, что хочет заняться с ней любовью. И что она и сама этого тоже хочет.

У Стефани оборвалось сердце.

Как он посмел?

Она совсем не желала подобного поворота событий. Никогда. Ни с этим… этим самоуверенным, самодовольным ковбоем, ни с любым другим мужчиной. С тех пор, как Эйвери… с тех пор, как ее муж…

Не это ли поворот на аэропорт? Неужели она его проскочила? Там был какой-то указатель, но она ехала слишком быстро, чтобы успеть прочесть.

Стефани нахмурилась и взглянула на спидометр. Шестьдесят. Она ехала на скорости шестьдесят? Лимит скорости в этом штате пятьдесят пять. Она спросила, когда брала напрокат машину. Она никогда не превышала скорости. Никогда. Ни дома, в своем штате Джорджия, ни где-то в отпуске.

Нельзя сказать, чтобы она часто проводила где-то отпуск. На самом деле она ездила всего один раз, на Кейп-Код. Она не особенно хотела ехать. Это была идея ее адвоката.

Конечно, она не собиралась надолго расставаться с Полом. Дело не в том, что ее брат возражал. Он, кажется, вообще не замечал ни ее присутствия, ни ее отсутствия, но разве это имело значение? Она всегда будет рядом с ним.

Едва она подумала о Поле, как весь этот идиотизм с Дэвидом Чэмберсом вылетел у нее из головы. У нее есть куда более серьезные причины для беспокойства.

Вот! Прямо перед ней указатель на аэропорт, а за ним и съезд.

Дома ее будут ждать Клэр и кутерьма, но какой смысл сейчас думать об этом?

Все утрясется. Должно утрястись.

Дэвид улыбнулся кассирше.

– Отлично, – сказал он и вынул из бумажника платиновую кредитную карточку.

– Хотите у окна, сэр, или с краю?

– С краю, конечно. Даже в первом классе мне не хватает места для ног.

Кассирша улыбнулась и захлопала ресницами.

– Пожалуйста, мистер Чэмберс. Удачного полета.

В дальнем конце аэропорта Стефани, улыбнувшись, направилась прямо к билетной кассе. Через секунду улыбка исчезла.

– Я очень сожалею, миссис Уиллингхэм, – сказала кассирша. – Хотя… – пальцы женщины запорхали над клавишами компьютера, – сейчас кое-что проверю. – Она подняла голову и лучезарно улыбнулась. – Есть одно место на рейс до Вашингтона, где я пересажу вас на первый же рейс до Атланты. Место у окна…

– Прекрасно.

– Первый класс.

Стефани заколебалась, подумав о цене. Но тут же решила, что Эйвери посмеялся бы над ней.

– Беру.

Посадка на этот рейс проходила на противоположном конце терминала. Не так-то легко добежать туда на высоких каблуках.

К тому моменту, когда она добежала до выхода, служащий уже начал закрывать двери.

– Подождите! – крикнула Стефани.

Служащий обернулся, увидел ее и распахнул двери.

Стефани помчалась вниз по рампе. Стюардесса встретила ее с улыбкой.

– Вы едва не опоздали, – сказала она, когда Стефани вошла в салон самолета. – Место 3-А. Это прямо здесь, миссис Уиллингхэм. Почему бы вам не дать мне ваш багаж?

Стефани благодарно улыбнулась и рухнула в кресло. Переведя дух, она скинула туфли и вытянула ноги. Хорошо все-таки летать первым классом. Мягкое широкое сиденье. Есть где уместить ноги. Она повернулась к окну и закрыла глаза. Ммм. Как раз то, что нужно. Мир. Покой. Возможность выкинуть из головы этого заносчивого, властного, отвратительного самца Дэвида Чэмберса…