— Так, — кивнул парень.

— И ты захотел меня ударить. Так?

— Да...

— Почему?

— Это оскорбление.

— Разве зверя можно оскорбить?

— Ну... это статус. Ты меня вызвала на драку, понимаешь?

Аэль печально вздохнула, потом улыбнулась.

— Ты — мальчик, я — девочка. Ты самец, я самка. Видишь, нет?

— Вижу, — кивнул несколько уже замороченный Зверь.

— И у каких же зверей приняты драки между самцами и самками? По-моему, ты какой-то мутант...

— Хватит, Аэль, — тихо сказал Лаан. — Слишком много на первый раз.

— Нет, подождите! Ты же на меня первая напала. Только... словами. Какая разница, какого ты пола? Ты меня оскорбила.

Аэль озадачилась, не находя нужного ответа, подергала себя за челку. Для нее была большая и существенная разница между насмешкой и ударом в полную силу, но как донести это до оппонента, она не представляла. Скажи она, что это нарушение всех обычаев — парень отвергнет это, как человеческие обычаи, которым он не следует. В его представлениях о себе и о мире была строгая внутренняя логика; правда, строилась она на одной-единственной ошибочной посылке. Но как доказать ее ошибочность, как выбить Зверя из его системы, Аэль сходу придумать не могла. А парень был сообразителен и обладал подвижным умом.

— Так я прав? — спросил гладиатор. — Верно? Ты не знаешь, что сказать — значит, я прав.

— Нет, ты не прав, — покачал головой Лаан. — И каждой своей фразой доказываешь, что не прав. Ты рассуждаешь. Ты рассуждаешь логически. А звери живут в рамках схем, комбинаций рефлексов. Они не спорят, они не приводят аргументы. У них нет философии. Они не объясняют свое поведение и не доказывают свою правоту. Им не нужна правота, они вообще не знают, что это такое.

Гладиатор выслушал Лаана очень внимательно, даже принюхиваясь от напряжения. Слова до него доходили, но не укладывались в привычную схему. Врать себе он не умел, и отказаться от собственного вопроса «так я прав?» не мог. И найти подходящее возражение — тоже. Поэтому он предпочел обдумать разговор позже. Память у него была абсолютной — он мог припомнить любой разговор, обстановку, собственные эмоции, слова собеседника. Он найдет ответы для Лаана, но — позже.

— Ты успокоился? — спросила Аэль. — Может, все-таки выпьешь чаю?

— Да.

Без подсказок парень поднял стол и чашки, провел руками над несколькими лужицами, убирая разлитую заварку и воду. Лаан вновь нагрел чайник, заварил зеленый чай, налил всем троим.

— Так все-таки, как тебя зовут? — спросила Аэль, делая последний глоток. — Или так — как тебя звали раньше, пока ты не стал звать себя Зверем?

— Вайль, — после некоторого раздумья сказал гладиатор. — А до того — Вилен...

Парень совершенно незаметно для себя оскалился, задрав верхнюю губу, и вздрогнул. Лаан сначала не сообразил, в чем дело — ему пришлось хорошенько покопаться в памяти, чтобы объяснить для себя гримасу Вайля.

— Тебя дразнили, — уверенно сказал Лаан. — За старое имя. Другие дети. Оно казалось им смешным. Да?

— Не помню. Имя помню. Еще боль, беспомощность... Не называйте меня так.

— Не будем, — кивнула Аэль. — Ты — Вайль. Это красивое имя. Мы с тобой почти тезки. Смысл разный, а звучит похоже.

— В этом имени есть какой-то смысл? — удивился гладиатор. — Какой?

— На моем языке — ну, примерно «необычный, удивительный». Тебе подходит, короче...

— Хорошо. А как я сюда попал?

— Ты помнишь последний бой?

— Да. Я опять нарушил правила... глупые правила. Бой — чтобы убивать, зачем еще?

— Например, чтобы победить, не убив. Показать не только силу, но и мастерство. А мастер знает, как победить и не искалечить противника. Это важнее. — Лаан объяснял медленно и спокойно, подлаживаясь под стиль речи Вайля: короткие фразы, паузы между ними. — Ты нарушил правила в турнире, где ставка за нарушение — жизнь. Я тебя выкупил.

— Как вещь? — задумчиво спросил Вайль, рассматривая свои руки. — Покупают вещи. Я — твоя вещь?

— Нет. Ты не вещь. Ты человек Города. Но по законам Города твоя жизнь принадлежит мне.

— А если я убью тебя? — так же задумчиво и спокойно поинтересовался гладиатор.

— Не сможешь.

— Почему?

— Меня ограждает закон. Можешь попробовать, если хочешь, — предложил Лаан.

— Что я теперь должен делать? — спросил Вайль после долгой паузы. Обманчивое спокойствие его голоса Лаана не одурачило — парень был готов атаковать в любой момент. Он уже практически начал атаку — напряг мышцы, прикинул расстояние и силу удара.

— Нападай, — предложил Лаан. — Давай.

Удар ноги с разворота должен был как минимум разбить Лаану череп, если бы не маленькое досадное недоразумение: поворачиваясь на пятке, Вайль поскользнулся и почти упал, с трудом удержав равновесие. Удар прошел мимо.

— Еще, — приказал Лаан.

На этот раз Вайль схватился за табурет — и тот пролетел мимо головы Лаана, за полметра до него резко сменив траекторию. Лаан с улыбкой наблюдал, как гладиатор наступает на него — пригнувшись, осторожно прощупывая пол босыми ногами. Третий удар — рукой в корпус — выглядел очень опасным, если бы Вайль опять не поскользнулся, на сухом полу и ровном месте. На этот раз он упал, ударившись спиной о стену.

— О, молодец! Добавь к своему сотрясению еще одно, — мрачно прокомментировала пируэт Аэль, забившаяся в угол. — Мало я с тобой повозилась...

— Еще можешь попробовать нож, пистолет, гранату, — с дружеской улыбкой предложил Лаан. — Только сам не поранься. Я за тебя дорого заплатил...

Вайль поднялся — Аэль сейчас как-то особенно остро осознала, насколько он огромен. На полголовы выше здоровяка Лаана, заметно шире в плечах, вся мускулатура — рабочая, не то что у культуристов. Из него можно было бы сделать двух, таких как Аэль, и еще остался бы десяток килограмм. И — красив, да. Сейчас, когда парень не скалился и не сверкал злобно глазами, видно было, до чего же он хорош собой. Густые черные с синеватым отливом волосы, бледно-смуглая кожа, чуть раскосые темно-синие глаза, прямой нос, крупный твердый подбородок. Черты резковатые и очень мужественные. Один раз такое лицо увидишь — не забудешь никогда.

— Я не буду пробовать. Я не дурак, — сказал эталон мужской красоты, и Аэль тут же подумала «дурак, дурак все-таки» — взгляд сфокусировался на ней, и читалась в том взгляде недвусмысленная угроза, отложенная чуть на потом. На час, на два — до первого удобного момента.

— За Аэль — прибью, — предупредил Лаан, внимательно наблюдавший за парнем. — Сразу. Даже не думай об этом.

— Хорошо, — кивнул парень. — Я понял. Что я должен делать?

— Завтра обсудим, что ты умеешь и чем хочешь заниматься, — сказал, поднимаясь, Лаан. — А сейчас — ложись спать. Аэль покажет тебе комнату. Если проснешься первым, не буди никого, найди, чем заняться. Если тебе будет плохо — буди меня. Понял?

— Да.

Аэль выделила для Вайля комнату, за надежность которой могла поручиться. Окно выбить было нельзя, дверь запиралась снаружи, впрочем, эту меру девушка сочла излишней, тем более, что Лаан велел обращаться к нему при ухудшении самочувствия. К тому же именно в этой комнате была самая широкая кровать.

— Вот постель, вот белье. Постелешь сам.

— Я привык спать на полу.

— В моем доме ты будешь спать на постели, — отрезала Аэль. — Спокойной ночи.

На рассвете она проснулась — кто-то ходил на кухне, стучал посудой. Шаги были слишком легкими для Лаана, тот никогда не ходил по дому крадучись. Потом Вайль подошел к ее двери, потоптался под ней. «Если он постучит, я открою?» — спросила себя Аэль. И, сквозь дрему и усталость, подумала — «Да. Я боюсь его, но он меня привлекает. Игра опасная, но свеч стоит...». И все же она с облегчением вздохнула и расслабилась, когда Вайль, не постучав, вернулся в свою комнату. Заскрипела кровать, потом наступила тишина. Аэль уснула мгновенно.