– Да не ахти какая пенсия будет. Она же сначала была домохозяйкой, а сомнологом и десяти лет не проработала-то. Самое быстрое, что мы сможем получить, это фудстэмпы. Государство поможет нам с покупкой еды. И то, эту льготу надо больше месяца ждать.

Они убрали за собой столик, бросили грязные салфетки и несъеденную еду в мусорное ведро.

Фред попросил у Стива анкету о приеме на работу.

Перед ним стоял пацан, косвенно виновный в смерти его ребенка. А разве люди, виновные в смерти детей, заслуживают того, чтобы жить, дышать и любить? Фред отбросил от себя эти мысли, дробящие и так раскаленный от горя мозг. Он вернется к этой теме и поразмыслит на досуге о детоубийцах…

Мистер Редмонд вел себя непринужденно, по-деловому, так, как будто Стив совершенно постороннее лицо, и он его знать не знает, и знать не хочет. Мысленно он ему, конечно, раздробил череп кассовым аппаратом прямо там, в забегаловке. Правда, Фред не стал ублажать свое воображение кровавыми фантазиями, но легче на душе стало сразу.

Фред, как истинный американец и человек адекватный во всех отношениях, умел скрывать свои настоящие чувства и расплываться в улыбке, не вынимая из глаз осколки враждебности.

Мишель поплелась за отчимом. Они шли час: маршрут автобуса не проходил через их спальный район.

– Без машины как босиком, – буркнул в конце пути Фред. – Как мне надоел этот маленький город. Редкие автобусы, которые ходят только пять дней в неделю, да и то только через два часа!

Они зашли в магазинчик «Семейный доллар». Фред подвел Мишель к полке с памперсами для взрослых. Они в замешательстве стояли и разглядывали товары, которые раньше никогда не покупали.

– Какие выберем? Размер, цвет? Тебе какие приятно будет в руки брать, голубые, белые или розовые? Твоей маме они теперь нужны. – Фред выдавил иронию сквозь зубы как слюну.

Мишель не знала, что ответить. Она еще не задумывалась о том, что ее мать настолько инвалид, что подгузники для взрослых стали реальностью. В ее глазах отчим читал неуверенность и замешательство.

– Ну что мне, жонглировать ими, что ли, чтобы ты скорее приняла решение? – спросил он. Фред с огромным удовольствием засунул бы ей в глотку один такой подгузник, да подальше, чтобы она задохнулась и больше не смотрела на него своими глупыми глазами.

Нет, это для нее была бы слишком легкая смерть. Он должен пофантазировать и придумать что-нибудь более оригинальное.

Когда они вернулись домой, Мишель взяла свою красную губную помаду, и написала на зеркале: «Остин.» Затем она отключила свой ноутбук и телефон и провела несколько часов в постели, зажмурившись, вспоминая времена, когда они играли в прятки и устраивали чаепития с переодеваниями. Остин был ее маленьким другом, ее живой куколкой. Она не заметила, как отгрызла заусенцы на пальцах, пока они не превратились в кровавое месиво. Она ощущала внутреннее онемение. И вину. Онемение, вину и глупость. И усталость. Ей казалось, словно она наклонилась разглядеть коробочку хлопка, каких много на полях за городом, но сухое содержимое коробочки прыгнуло ей в рот и застряло в горле.

Дома Фред занялся подготовкой к похоронам Остина и возвращению жены из больницы. Он занимался вещами, которые показались Мишель странными. Например, убрался в комнате сына и положил его любимые конфетки на тумбочку около кровати, повесил замок снаружи двери и установил решетки на окнах.

– Что ты делаешь? – спросила девушка, когда тот закончил пылесосить детскую.

– Пусть все остается нетронутым.

– Как скажешь.

Мишель сперва пыталась найти увлекательную и высокооплачиваемую работу. Ей казалось неинтересным стоять весь день на ногах и ляпать сэндвичи за семь долларов в час, как это делал Стив и многие другие подростки ее возраста.

Девушка подумала, что поскольку их курортный городок расположен на Мексиканском заливе и она обожает океан, то стоит поискать работу на берегу. Когда она обзвонила разные агентства, занимающиеся туризмом и уборкой отелей после отъезда отдыхающих, то выяснила, что в сезонных поломойках уже не нуждаются: июль, почти конец лета… И ей задавали один и тот же вопрос: «Есть ли у вас личный транспорт?»

Мишель вешала трубку, ей становилось страшно сесть за руль снова.

Читая газетные объявления, она поняла, что ее выбор невелик. В большинстве учреждений требовались люди или с образованием, или хоть с каким-то опытом работы, а не с пустой биографией, как у нее. Некоторые ее одноклассники с шестнадцати лет развозили пиццу и подрабатывали по вечерам в ресторанчиках. Но, поскольку Анжелика считала, что дети должны учиться и много читать, чтобы выбиться в люди, а не тратить время, бегая с подносами, Мишель никогда нигде не пыталась подработать. Деньги на карманные расходы ей давала мама, а нечто экстравагантное типа очков от Версаче и обуви от Адидас или Найк ее не волновало. Мишель любила хорошо выглядеть, но мать ей с детства внушала, что все шмотки – и дешевые, и дорогие – одинаково надоедают, поэтому не имеет смысла выбрасывать деньги на ветер.

«Это такая игра, в которую играют люди, не дай Бог, ты запутаешься в этом тратить-тратить-тратить дерьме», – утверждала Анжелика дочери не раз.

Мишель осознала, что не сможет беззаботно вести машину и не думать, протаранит ее какой-нибудь автомобиль или нет. Будущая работа должна быть около автобусной остановки, в противном случае кому-то придется Мишель туда постоянно подвозить. Может, Фред, забирая в забегаловке анкету, уже настроился на то, что Стив станет личным шофером Мишель.

Расстроенная, Мишель приступила к заполнению анкеты в кафешке «Капитан Кранч». Там были графы «укажите три предыдущих места работы», «укажите бывших менеджеров с предыдущих мест работы, которые бы за вас поручились», а также «друзья, которые дали бы вам рекомендацию», «состоите ли вы на учете в полиции», «есть ли у вас судимость».

Мишель жевала заусенцы, уставившись на вопросы.

В некоторых графах она поставила прочерк. Ей было страшно нырнуть в бассейн незнакомых людей и новых требований.

Церковь, которую посещала Анжелика, узнав о злосчастной аварии, взяла шефство над их семьей. Члены церкви договорились между собой, кто и когда будет доставлять горячий ужин в дом Редмондов. Некоторые привозили коробки с чистящими средствами, туалетной бумагой, продуктами и цветы в горшках. Люди пытались помочь чем могли, не заходя в дом, не докучая назойливыми вопросами.

Фред купил раскладное инвалидное кресло, не новое, но в хорошем состоянии. Он был поставлен в известность, что Анжелику нельзя в него усаживать несколько месяцев. Члены церкви доставили в их дом твердую кровать-трансформер, которая складывалась и давала возможность приподнимать лежачего больного для кормления или, например, чистки зубов. Фред потратил несколько вечеров на просмотр видеороликов об уходе за парализованными людьми. Он узнал, что прикованных к постели пациентов не купают в ванне или под душем, а протирают, аккуратно переворачивая с одного бока на другой. В видеороликах эти действия проделывались медсестрами на манекенах.

Прощание с Остином состоялось в похоронном доме через восемь дней после его смерти. Фред подписал соглашение на бальзамирование сына, аренду голубого гробика и кремацию после службы. Конечно, можно было бы пойти более дешевым путем – кремация без службы и прощальной церемонии. Но он хотел, чтобы люди, знавшие его сына, и особенно Мишель, имели возможность посмотреть на его прекрасные черты в последний раз. Мальчик лежал в гробике как белокожая фарфоровая куколка. Словно уснул. Обезображенный поцелуями смерти череп был прикрыт кепкой.

Люди приезжали на своих машинах, парковались около похоронного дома, заходили в «зал прощания» и, поздоровавшись с отцом и сестрой усопшего мальчика, проходили к гробу, чтобы сказать последнее «прости», помолиться и задуматься о том, на что раньше не было времени. Тихие звуки классической мелодии наполняли зал, в воздухе витали запахи сандала и чайного дерева. Окна были занавешены темными шторами, в помещении царил полумрак, горели свечи, предоставленные похоронным домом и зажженные администратором.