Некоторые науки предоставляют социологии готовые количественные показатели анализа целых подсистем человеческой деятельности. Например, демография – количество детей, рожденных в той или иной когорте, рассмотренном на шкале времени или в различных этнических группах. Однако два важнейших показателя, используемых в этой книге, – социальной активности человека и его информированности о тех или иных областях социальной жизни, – апробированных количественных эквивалентов измерения при начале работы еще не имели.

Важнейшим результатом предварительного анализа информации проекта «Общественное мнение» было выявление устойчивости распределений больших масс людей в сложных социальных структурах, которые представляли интегральные образования. При этом особенно проявилась связь количественно-качественных характеристик институционализированных форм по активности деятельности в социальной среде.

Еще в 1973 г. была получена общая картина распределения деятельности населения по использованию средств массовой информации и пропаганды на институциональном уровне. Сама идея была весьма проста. Так как обмен свойствами и способностями индивидуумов носит предметный характер и протекает в различных институциональных формах социальной среды, то за отдельными частными формами и их качественным разнообразием стоят суммарные социальные потребности, в данном случае – в информации, средства удовлетворения которых могут быть представлены на полюсах «общество» и «знание об обществе» в интегрированном виде. Сфера деятельности выступает при этом как совокупность актов поведения личности, рассмотренных на уровне институциональной структуры. Так, можно допустить, что сфера приема информации населением из системы информационно-пропагандистских средств представлена шестью «элементарными» формами контакта с институциональными поставщиками этой информации: чтение газет, просмотр телепередач, прослушивание радио, лекций, политинформаций, посещение политзанятий. Уже здесь каждая из «элементарных» форм социальных институтов выступает в известной мере как нечто синтезированное, безразличное к свойствам и функциям предмета, на который направлена деятельность, к мотивам присвоения предмета или к конкретному каналу – поставщику информации (скажем, к теме информации или ее функциям – «дать сведения», «развлечь», мотивам – «снять напряжение работы», «сориентироваться в социальной обстановке», «убить время», и т. п.).

Полученная в то время структура, однако, не была выдержана в строгости из-за недостатков машинной обработки. Средства массовой устной пропаганды в ней были объединены в один пласт, тогда как каждое из этих средств имело статус самостоятельного социального института. В 1976 г. этот недостаток был исправлен, была получена комплексная структура включенности населения, во-первых, в информационные средства в целом как в структуру прямого потока информации от органов власти к населению, во-вторых, в каналы выражения общественного мнения как структуру обратного потока, в-третьих, в формы общественной работы по созданию текстов массовой устной пропаганды и регуляции общественных процессов через политические организации, пронизывавшие в то время все поры общественного организма (как, впрочем, и сейчас, только в других формах).

Таблица расчета на каждую тысячу взрослого населения числа используемых сочетаний видов деятельности из шести по два (используют – не используют) позволяет увидеть комбинации представленных в мышлении элементарно форм деятельности, которые и есть реальные слепки и сгустки человеческой активности в социальной среде. Кластерный анализ или логическая классификация, давая более дробные разбиения, мешают анализу. Здесь система в целом на ладони (табл. 1.1).

Во-первых, данный результат уже с 1976 г.[15] делает беспочвенными рассуждения не только о характеристиках, но и о существовании отдельных аудиторий радио, телевидения, газет. «Чистая» аудитория телевидения составляет 0,4 % взрослого населения, радиоканалов – 0,4 %, газет – 0,3 %, лекций – 0,1 %, а соответствующие «чистые» аудитории политинформаций и политзанятий не обнаружены. Можно ли всерьез рассуждать об «аудитории телевидения», составляющей 4 человека на тысячу, не берусь судить. Важнее другое: 5 человек на каждую тысячу – «абсолютная не-аудитория» информационно-пропагандистских средств. Охват ими носит всеобщий характер[16]. Четвертая часть аудитории в то время – это аудитория всех шести информационных средств (24,2 %). Треть населения использует пять средств информации. При этом из семи различных сочетаний из шести по пять только одна форма дает почти четыре пятых этой третьей части аудитории (255 человек из 321 – 79,4 %), принимающих информацию из пяти средств: используют каналы радио, телевидения, газет, лекций, политинформаций. 226 из каждой тысячи принимают информацию четырех средств. При этом одна из 15 форм сочетаний из шести по четыре (154 человека на 1000, читающих газеты, принимающих информацию радио и телевидения и посещающих лекции) дает 68,1 % от всех принимающих информацию из шести по четыре. Среди 155 человек, ведущих прием из трех средств одна форма из 20 сочетаний (и газеты, и радио, и телевидение) дает 70,3 % от этой группы. Из 4 %, использующих два средства, сочетания «газеты и радио» или «радио и телевидение» составляют 3,2 % или 87,5 % группы в 4 %.

Отмеченные резко ограниченные сочетания форм приема дают 800 человек из 1000. Оставшаяся пятая часть распылена и статистически не даст отклонений в частотах своих оценок и формах поведения. Количество средств, используемых людьми, может вполне говорить о характере информационного приема и его интенсивности на социетальном уровне.

Обратимся теперь к структуре деятельности в обратном потоке информации – от населения к органам местной и центральной власти. Конечно, сейчас они изменились, но, во-первых, кроме исчезнувших собраний в производственных коллективах, не все, во-вторых, по-прежнему важна их динамика и метаморфозы в другие формы (например, тех же собраний в митинги, которые потом будут сводиться и в сходы), а в-третьих, мы рассматриваем их пока здесь только с точки зрения создания, а затем показа эффективности инструмента измерения социальной активности.

Процесс выражения общественного мнения и постановки проблем перед местными и центральными органами власти носит принципиально иной по «мощности», можно сказать, «зеркальный» по отношению к «прямому» потоку информации характер. В институционализированную структуру обратного потока связи населения и власти (кстати, более развитую в то, чем в нынешнее, время) включено 62,3 % взрослого населения города. Заметим: через 10 лет в структуре занятого населения города этот процент упал до 28,0 %, а через 22 года в масштабе всего населения СССР на пороге социальной катастрофы он составлял 25,2 % (по сопоставимым каналам). В структуре обратного потока ярко выделяются три группы населения[17].

Замечу: сам характер заполнения таблицы свидетельствует о качественной характеристике общества. Клетки таблицы могли бы быть заполнены иначе. И это было бы другое общество. Выявленная же структура достаточно ярко показывает недостаточность даже предшествующих нынешнему периоду институтов обратной связи. Воздержимся от сравнений. Мы пока что конструируем инструменты анализа системы в целом. То, как они заработают, можно показать на примерах пилотажных маленьких исследований по 1000 – 2000 респондентов. Но перед этим надо показать результаты анализа Всесоюзных десятитысячных исследований, которые дадут исчерпывающую картину развертки процесса социальных изменений относительно некоторых базовых точек отсчета.