- Какая тварь? - не понял Иван Павлович.

- Да я же тебе рассказывал, ты не слушал, - ответи Лупцов. Не ходи, Иван Павлович. Может, у них в деревне и нет ничего такого. Может, они и не знают ничего.

- Тогда тем более надо отсюда выбираться, - резонно заметил Иван Павлович. - Нет, я уж лучше пойду. Я потом себе не прощу, если что.

Лупцов на некоторое время задумался, а сосед терпеливо стоял и ждал, что же он скажет ему напоследок. Прощание с соседом, быть может, навсегда, вдруг приобрело для него особый смысл. Это было прощание не просто с Лупцовым, но и с домом, в котором он прожил столько лет, и со всем что, собственно, и составляло его жизнь.

Наконец Лупцов ответил ему:

- Ладно, Иван Павлович, я с тобой. Здесь сидеть нет никакого смысла. Авось доберемся. Ты подожди, я соберу кое-что.

4.

Лупцов удивился, увидев на улице довольно много людей. Все они держались особняком, подозрительно поглядывали издалека дроуг на друга и передвигались не шагом, а какими-то замысловатыми перебежками.

В ста метрах от дома соседи с первого этажа загружали узлы и чемоданы в багажник "жигулей". Лупцов поздоровался с ними, хотел было спросить, в какую сторону они поедут, а те, словно затеяли какую пакость, еще сильнее засуетились, кулаками забили последний узел в машину и быстро уехали.

- Ну, небо! - удивился Иван Павлович, задрав голову. - Сроду такого не видал.

В сторону кольцевой по проспекту проследовала группа велосепедистов с рюкзаками. От них шарахнулся рыжий бородач в черном задрипанном пальто и с офицерским планшетом через плечо. Он бежал, пригнувшись и все время оборачиваясь, словно на передовой. Увидев Лупцова с Иваном Павловичем, бородач взял сильно вправо, огибая незнакомых людей, и Лупцов не отказал себе в удовольствии, пошутил:

- Вон, вон, смотри, сзади...

Перебежчик испуганно обернулся, выругался, показал шутнику кулак и последовал дальше.

- Дожили, - сказал Лупцлв, - все с ума посходили. Потом выяснится, что ничего особенного не произошло, какуб-нибудь ракету запустили или физики чего-то перепутали, а будет поздно. Страна превратится в большой сумасшедший дом.

- Уже превратилась, - откликнулся Иван Павлович.

Они дошли до поворота и еще издалека услышали выстрелы, крики и звон разбиваемого стекла. Лупцов с Иваном Павловичем прибавили шагу и вскоре увидели, как толпа человек в тридцать вдребезги разнесла закрытые двери универсама и ворвалась внутрь. Два обескураженных милиционера, один без фуражки, с расцарапанной щекой, стояли перед развороченным входом и что-то друг другу доказывали.

- Ну вот, народ запасается продуктами, - мрачно пошутил Лупцов.

- Да, не мешало бы, - ответил Иван Павлович. - Сейчас не запастись - завтра поздно будет, все растащат. Может, пойдем, Игорек, купим, пока есть?

- Иван Павлович, - укоризненно протянул Лупцов, - у кого купим, у милиционеров? Или у погромщиков?

- Ну, так возьмем, - мучаясь от желания присоединиться к погромщикам, ответил Иван Павлович. Если бы не Лупцов, он попытал бы счастья или подошел бы к милиционерам, глядишь, что-нибудь и перепало бы. Но сосед своей иронией ставил Ивана Павловича в неловкое положение.

- Пойдем, пойдем, Иван Павлович. - Лупцов взял его за руку и перевел на другую сторону улицы. - Воровство, оно в любое время воровство, даже в военное. Ну что тебе две пачки "геркулеса" или пшена? Больше-то и положить некуда. Мараться за шестьдесят копеек.

- Нет, громко возмутился Иван Павлович. Момент был упущен, возвращаться казалось неудобным, а вернее, фраза Лупцова о воровстве несколько охладила пыл Ивана Павловича, и он обиделся на своего соседа. - Нет, - повторил он, - не за шестьдесят копеек. В военное время, между прочим, жратва имеет другую цену. И вообще, здесь дело не в деньгах. Две пачки "геркулеса" могут моей семье жизнь спасти. Ты этого не знаешь, а я уже одну войну прошел.

- Ну извини, Иван Павлович, если обидел, - примирительно сказал Лупцов. - Но так вот, с боем брать магазин, все равно... Да и пристрелить могут. Видел у милиционеров пушки. Возьмут, шлепнут тебя, чтоб другим неповадно было. Им-то все равно, кого... Они прошли уже несколько коротких автобусных остановок, пересекли площадь и яблоневой университетской аллеей направились к центру. Иван Павлович, надувшись, молчал. Молчал и Лупцов. Он издалека приметил двух каких-то подозрительных типов, которые, прячась между деревьями, шли в том же направлении. На всякий случай Лупцов увлек своего спутника на противоположную сторону, и только сейчас, переходя дорогу, обратил внимание на то, как изменился асфальт, - он словно бы покрылся голубовато-серебристой слизью, которая местами поблескивала окалиной, а где-то переливалась жирными нефтяными разводами.

Двух типов Лупцов с Иваном Павловичем догнали недалеко от желтой стены правительственных особняков. Вид у обоих был пренеприятный - ханыжный. Они вдруг ни с того, ни с сего кинулись друг на друга и в полной тишине начали драться. Получалось это у них как-то подозрительно бестолково: ханыги размахивались с полным разворотом туловища и, как на цирковом ковре, не попав по противнику, падали по инерции на землю. Потом поднимались и снова падали.

- Это, кажется, они, - тихо сказал Лупцов, а Иван Павлович и сам уже почувствовал, что здесь не все чисто, но, чтобы удостовериться, так же тихо спросил:

- Кто они?

- Если бы я знал, кто они, - ответил Лупцов. - Они - это значит, не мы. Интересно, для чего они нам все это показывают? Хорошо бы узнать, что у них на уме. Может, подойдем? - полушутя спросил Лупцов. - К нам они вроде бы пока не пристают.

- Эх, попались бы они мне на передовой, я бы им навалял, проворчал Иван Павлович.

Как только Лупцов с Иваном Павловичем отрвались от ханыг метров на пятьдесят, те прекратили драться. Они постояли некоторое время под деревьями, а затем также, перебежками от дерева к дереву, двинулись в обратную сторону.

До набережной они дошли без приключений, но за полкилометра до каменного моста окружной железной дороги наткнулись на плакатуведомление, на котором в спешке, черной краской было криво намалевано: "Проезд и проход в центр закрыт! Стреляем без предупреждения!"