Его величество старался не смотреть в их сторону, дабы продемонстрировать благородное безразличие к чужим тайнам, но против его воли все чувства бедствующего короля устремились по следам почти неслышного шепота в отчаянной надежде приобщиться к этому, может быть, важному сообщению.

Служка говорил долго, новость была пространна. Лицо Великого Магистра оставалось невозмутимым. Это было неудивительно, человек занимающий его пост обязан владеть собой в любой ситуации. Де Молэ лишь раз отчасти выдал свое волнение. Его рука потянулась к столу и, осторожно нащупав бокал, поднесла его к губам. Интересно, что рука Великого Магистра взяла бокал короля. Отпив глоток, старик поставил бокал обратно, но Филипп не поверил в старческую рассеянность тамплиера. Он решил, что это был еще один акт сознательного унижения. Смотрите, мол, Ваше величество, насколько глупа и убога ваша подозрительность.

Когда служка ретировался в полумрак за спинками кресел, Филипп Красивый не удержавшись (а, все равно!) спросил:

- Ну что, эти твари уже подожгли Лувр?

- Нет, Ваше величество, но они устроили там из рядный разгром.

- Охлос, - прошипел Филипп, мягко барабаня пальцами по подлокотниками впериваясь взглядом в пламя полыхавшее в камине.

- Они не обнаружили там никаких особенных ценностей и поэтому...

Король живо повернулся к собеседнику.

- Да, - подтвердил тот, - они разгромили и вашу зеркальную галерею.

Филипп несколько раз глубоко вздохнул и осушил свой бокал вина.

- Точны ли ваши сведения?

- К сожалению, абсолютно.

- Вы говорите так уверено, как будто ваш человек был среди погромщиков.

- Чего бы мы стоили, когда бы это было не так.

Наступило продолжительное и неприятное молчание, заполненное лишь треском сучьев в камине. Де Молэ почувствовал, что сейчас его высокородный гость заговорит о чем-то важном. Он напрягся. По складу характера он не любил сюрпризов и неожиданных поворотов в жизни. Кроме того, Великий Магистр давно понял, что в сидящем рядом с ним красавце скрывается источник самой главной опасности и для него самого, и для Храма в целом. Может быть, имело бы смысл в самом деле подсыпать ему яду или удавить в бездонных подвалах Тампля, горько усмехнулся про себя де Молэ. Любой из представителей Ордена тех героических палестинских времен не раздумывая сделал бы это. Капетинг не зря так долго не прикасался к вину. Коварный опасается коварства. Де Молэ спросил себя, а почему он, собственно, не может поступить так, как следовало бы из простой житейской логики поступить во благо Ордена. Ослабла старческая воля? Настали другие времена? Исчезла вера в великое предназначение духовного подвига, совершаемого тамплиерами? Нет, ответил он на первый вопрос, нет, на второй, и на третий тоже с негодованием ответил - нет! Но Великий Магистр почувствовал некое душевное смятение оттого, что не может найти слов в объяснение своего собственного вопрошания. А ведь сказано горе тому, у кого дух сомнения нащупывает трещину в сердце.

Жак де Молэ не успел слишком углубиться в свои размышления, ибо король Франции Филипп IV, прозванный Красивым, отверз свои прекрасные уста и соизволил произнести следующее:

- Я бы хотел напомнить вам, де Молэ, о нашем разговоре годичной давности.

- Каком разговоре, Ваше величество? - сделал вид, что не понял о чём идет речь, Великий Магистр.

- Я спросил вас тогда, как бы вы отнеслись к моему намерению вступить в ваш Орден.

Де Моле медленно кивнул, припоминая.

- Да. Мы говорили на эту тему.

- Значит, вы припомните, чем вы ответили на мою просьбу.

- Да. Отказом.

- Вы сослались тогда на некие особенности вашего Устава.

- Да. Наш Устав написан был еще самим Бернаром Клервоским. И тринадцатый пункт его повелел мне ответить непреложным отказом на Ваше предложение. Особы королевской крови не могут стать членами Ордена, во избежание последствий, кои могут проистечь от подобного членства.

- Да, да, тринадцатый пункт, вы и тогда упомянули о нем.

- Что свидетельствует как о моей искренности, так и о моей последовательности, - заметил де Молэ.

- Вы боитесь, что какой-нибудь монарх, одев белый плащ с красным крестом, захочет властвовать в Ордене и, рано или поздно, этой власти добьется.

- Именно так, Ваше величество.

- Плюс к тому вы, наверное, имели в виду, что став членом Ордена такой монарх перестанет быть его должником, ибо не сможет же он требовать деньги у себя самого.

Де Молэ пожал плечами.

- Заметьте, Ваше величество, вы сами упомянули об этой стороне дела.

- Это оттого, что не люблю двусмысленных положений, умолчаний и предпочитаю открытую, честную игру.

Великий Магистр снова пожал плечами и подумал, что все наоборот. Филипп Красивый никогда не вел честной игры, был скрытен до невозможности, и обожал ввергать всех вокруг в двусмысленные положения. Но вслух всего этого Великий Магистр произносить не стал.

- Так вот, де Молэ, я хочу повторить свое предложение.

Старик медленно повернул огромную седую голову и мрачно посмотрел на короля.

- Какое предложение, Ваше величество?

- Я снова прошу вас принять меня в Орден тамплиеров. Сегодняшними парижскими событиями все препятствия к этому устранены. И ни один пункт вашего драгоценного Устава нарушен не будет. Я отныне не монарх, страной правит дикая и пьяная толпа. Я теперь не более, чем граф Валуа, моему брату придется довольствоваться титулом графа Романского. А в погашение своего долга Ордену, и в качестве вступительного взноса я предлагаю наши родовые владения в Иль де Франс. Согласитесь, это выгодная для вас сделка.

Жак де Молэ молчал, на такое предложение трудно было ответить сразу, хотя только сумасшедшему оно могло действительно показаться привлекательным. Но помимо его деловой стороны, которая ни за что не могла бы быть реализована, ибо слишком большие силы выступили бы против... Так вот, помимо деловой стороны, было ощущение угрюмой угрозы исходящей от этого замысла Филиппа Красивого. Де Молэ подумал, что легче и выгоднее силами Ордена утихомирить восстание в Париже и вернуть трон лукавому красавцу, чем принять то, что он ласково навязывает. Великий Магистр решил оттянуть время.