– Что он делал, когда этот толстопузый залепил мне глаза?

– Ничего, – ответил Уодделл. – Он стоял возле меня. Он даже не шелохнулся.

– Заверяю вас, – вставил Вульф, – если бы он сдвинулся с места, я бы это заметил.

Барроу свирепо посмотрел на него.

– Я ведь извинился, сэр.

– Идите к черту. Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться с нами в прокуратуру?

– Вы разгневаны, капитан, – покачал головой Вульф, – и я вас не виню, но ваши действия не оправданы. Арестовать меня за то, что я случайно обрызгал вас, – неразумно.

Барроу повернулся к нему спиной и обратился к Уодделлу:

– Вы говорите, он не двигался с места?

– Гудвин? Нет.

– Он ничего не передавал Вульфу?

– Нет, конечно. Он стоял в десяти футах от него.

– Может, он что-нибудь бросил?

– Нет.

По обе стороны прохода собрались уже около дюжины зевак. Барроу воззвал к ним:

– Кто-нибудь из вас видел, как этот человек достал что-нибудь из кармана и передал толстяку или бросил куда-нибудь? Я капитан Барроу. Это для меня важно.

Одни отрицательно качали головами, другие пробормотали, что не видели. Одна женщина с двойным подбородком громко сказала:

– Я наблюдала за вами. Как вас обрызгали, такого и в кино не увидишь, но если бы он бросил что-нибудь, то я бы заметила, я ничего не упускаю.

Послышались смешки. Барроу оглянулся по сторонам, и мне даже стало его жалко. Я по-прежнему стоял неподвижно. В радиусе шести футов от меня не было такого места, куда я мог бы что-нибудь спрятать. Передо мной стояли скамейки, уставленные горшками с орхидеями, а позади находился стол с георгинами, но все это было для меня вне пределов досягаемости. Я стоял, скрестив руки на груди.

Барроу протер платком за ушами и под подбородком и сказал мне:

– Поедете со мной в прокуратуру. Я собираюсь допросить вас по делу об убийстве Говарда Бронсона. Если вы по-прежнему думаете, как меня получше разозлить, то через двадцать минут у меня будет ордер на арест…

– Позвольте мне, – слащаво произнес Вульф. – Мы должны как-то загладить свою вину за этот печальный инцидент, капитан. Не следует настаивать на ордере, Арчи. С полицией нужно сотрудничать.

– Как скажете, шеф.

– Ступай. Здесь все равно слишком людно для конфиденциального разговора. Я присоединюсь к вам позже. Тем временем, мистер Уодделл, если вы сможете уделить мне несколько минут, я расскажу вам, что я обнаружил вчера вечером по делу, касающемуся Клайда Осгуда и мистера Бронсона. Я допрашивал мистера Бронсона около часа, и вам будет интересно узнать результаты.

– Вообще-то я собирался пойти с капитаном Барроу… Вульф пожал плечами.

– Теперь, когда Бронсон тоже убит, это представляется мне вдвойне интересным.

– Как вы на это смотрите?

– Делайте, как хотите, – сказал Барроу. – Я сам управлюсь с Гудвином.

По его тону казалось, что ему не хватает для этого лишь раскаленной кочерги и тисков для рук.

– Я скоро приду, – кивнул Уодделл.

– Когда молодая леди придет за орхидеями, – сказал я Вульфу на прощание, скажите ей, что я пошел на прогулку.

Мы пошли к выходу. Барроу держался чуть сзади, дюймах в десяти от моей правой руки, что выдавало полицейскую выучку капитана. Нас ждала патрульная машина. Мне приказали сесть рядом с водителем, а Барроу взгромоздился на заднее сиденье. Он ни на секунду не отрывал от меня взгляда. Его подозрения, что у меня было при себе нечто, от чего я хотел избавиться, только укрепилось после выходки Вульфа.

Через пять минут мы подъехали к зданию прокуратуры. Вместо того, чтобы войти через главный вход, как вчера, когда мы пришли с Осгудом к Уодделлу, мы прошли через боковой вход.

Темный холл пропах табаком и дезинфекцией. Шедший впереди нас полисмен открыл дверь, и я вошел вслед за ним, а за мной и Барроу. Мы оказались в большой, плохо освещенной комнате с обшарпанными столами и стульями, где находился лишь один джентльмен – лысый, краснолицый, в очках с золотой оправой.

– Сейчас мы вас почистим, – провозгласил Барроу. Я равнодушно кивнул и встал в нужную позу. Я знал, в чем заключалась моя роль в этом спектакле, и понимал, что Вульфу было необходимо бросить меня на растерзание псам, чтобы получить возможность остаться наедине с боковым карманом окружного прокурора. Поэтому я терпеливо перенес испытание, еще раз убедившись, что они прошли хорошую полицейскую школу. Единственное, чего они не сделали, – это не распороли мою одежду по швам. По окончании процедуры я разложил все свои веши по местам и уселся. Барроу стоял и глазел на меня. Я не мог понять, почему он не пойдет умыться, ведь мыльная пена успела уже порядком въесться ему в кожу.

– Ваша ошибка в том, что вы пришли за мной слишком кровожадно настроенным, – сказал я ему. – Мы с Ниро Вульфом уважаем закон.

– Хватит об этом. Я бы отдал месячное жалованье, чтобы узнать, как вы это устроили. Когда-нибудь я это узнаю.

Он удостоверился, что полицейский за столом держит карандаш и блокнот наготове.

– Мне надо выяснить еще кое-что. Вы по-прежнему утверждаете, что ничего не брали у Бронсона?

– Да.

– Вы подозревали, что он замешан в убийстве Клайда Осгуда?

– Вы обращаетесь не по адресу. В нашей фирме подозревать может только мистер Вульф. Я всего лишь мальчик на побегушках.

– Вы отказываетесь отвечать?

– Нет, конечно. Если вы хотите знать, подозревал ли я Бронсона в убийстве, то ответ будет отрицательный. Нет никакого мотива.

– Не было ли чего-нибудь в его отношениях с Клайдом, что могло бы послужить мотивом?

– Понятия не имею. Вы зря теряете время. Позавчера в два часа дня мы с Ниро Вульфом еще не знали о существовании Осгудов, Праттов и Бронсона. Единственное, что нас с ними связывает, это то, что Осгуд нанял нас для расследования убийства его сына. Вы взялись за это дело одновременно с нами. Если вы зашли в тупик и вам нужна наша помощь, обращайтесь к Ниро Вульфу. Вы говорили, что собирались допросить меня по делу об убийстве Говарда Бронсона.

– Я это и делаю.

– Валяйте.

Он пододвинул ногой стул и уселся.

– Вульф беседовал с Бронсоном вчера вечером. О чем они говорили?