В девять часов утра Безил сидел на койке и причесывался. Я тоже сидел на койке, все еще покрытой измятыми газетами, и чесался: сначала плечо, потом бедро, потом левую руку. Я чесался и напряженно морщил лоб, пытаясь вспомнить название книги о тюремных реформах, которая стояла в книжном шкафу у Вульфа. Мне было стыдно, что я ее не читал, так как в противном случае работа над придуманным мною проектом шла бы куда более успешно. Эта идея пришла мне в голову, когда нас всех выгнали в коридор под предлогом так называемой зарядки.

– Сколько уже с нами? – спросил Безил.

Я ответил, что подписали четверо, а трое дали согласие. Я оставил попытки вспомнить название книги, вытащил из кармана записную книжку и пробежал глазами исписанные мною странички

Старшему надзирателю. Окружному прокурору, Главному прокурору штата, Законодательному управлению штата, Губернатору.

Минимальные требования «Союза заключенн ых Кроуфилдского округа»

1. Признание прав СЗКО.

2. Разрешение принимать в свои ряды только членов профсоюза.

3. Коллективные договора по всем дискуссионным вопросам, кроме срока освобождения заключенных и права их на ношение предметов, могущих быть использованными для нападения или побега.

4. Запрещение локаутов.

5. Еда. (Под едой подразумеваются питательные вещества, потребленные или поглощенные организмом и предназначенные для обеспечения его роста, функционирования и поддержания жизненных процессов. Такой еды нам не дают.) 6. Проведение водопровода во все камеры.

7. Уничтожение всех животных мельче кроликов.

8. Эмалированные параши с герметичными крышками – во все камеры 9. Ежедневный осмотр постельных принадлежностей комитетом граждан, движимых заботой об общественном благе; в состав комитета должна входить одна женщина.

10. Снабжение необходимым количеством комплектов шашек и домино.

11. Приготовление супа без применения эссенции из медуз или других веществ, которые в нем сейчас содержатся 12. Назначение Банного комитета с правом претворять в жизнь свои решения.

Арчи Гудвин, Президент Безил Грейем, Вице-Президент, Секретарь и Казначей

Далее следовали еще четыре подписи.

Я остался недоволен. Конечно, для начала это было неплохо, но в нашем коридоре размещалось более двадцати человек.

– Нам нужно сегодня же набрать сто процентов голосов, Безил, – решительно заявил я. – Может быть, ты хороший вице-президент, секретарь и казначей, но ты совершенно никудышный агитатор. Ты еще никого не убедил.

– Если на то пошло, – сказал он, отложив расческу в сторону, – то ты допустил три ошибки. Пункт девятый нужно сократить, убрав последнее требование. Они просто не допустят, чтобы женщина шаталась по камерам. Пункт двенадцатый вообще никуда не годится. Даже на свободе человеку не нравится, когда суют нос в его дела, в тюрьме же это чувство развито особенно. Но самое скверное, что ты предлагаешь за каждого завербованного в наш союз по десять центов. Ты согласен увеличить плату до двадцати пяти центов?

– Ну, что ж… – Я подсчитал в уме сумму. – Идет.

– А в скорлупку играть не хотел! Вот дела… – Он встал и подошел ко мне. – Дай-ка мне этот документ.

Я вырвал из блокнота листок и протянул ему. Он подошел к двери и выстучал на решетке условный сигнал.

Через минуту появился тощий надзиратель, и Безил принялся ему что-то нашептывать. Я встал и подошел поближе, чтобы послушать.

– Предложение платить за каждого завербованного в союз десять центов изменяется, – говорил Безил. – Теперь платим по двадцать пять. Скажи всем, что в полдень истекает последний срок вступления в союз, после чего прием будет прекращен. Скажи, что наш лозунг – Братство, Всеобщее Избирательное Право и Свобода. Скажи…

– Всеобщее издевательное право?

– Да нет… Ладно, скажи просто – Братство и Свобода. И если им по вкусу наши требования, то единственный путь добиться их выполнения – это вступление в СЗКО, который уже организован и функционирует. Если же они не согласятся вступить в союз, все останется по-прежнему. И не забудь – наш президент заплатит тебе по двадцать пять центов за каждого, кого тебе удастся сагитировать.

– Без трепа?

– Спрашиваешь! Обожди секунду. Раз уж ты теперь являешься доверенным лицом, то имеешь право вступить в союз. Только ты не получишь за это двадцать пять центов. Это неэтично. Верно я говорю, президент Гудвин?

– Совершенно верно.

– 0'кэй. Вперед, тощий! Помни, что полдень – последний срок.

Безил сел на койку и достал расческу.

– Значит, говоришь, что я никудышный агитатор? – саркастически осведомился он.

– Пожалуй, как агитатор – выше среднего, – признал я. – Но зато как казначей – так себе. Ты склонен превышать кредиты.

Я до сих пор не знаю, сколько членов насчитывал СЗКО в пик своего расцвета. Утром тощий надзиратель завербовал четверых новых членов, и я заплатил причитавшийся ему доллар. К десяти часам в союз вступило еще четверо, и он получил второй доллар, но затем я выбыл из игры, так как за мной пришли и увели на очередное свидание. Безил предложил, чтобы я на всякий случай оставил ему деньги. Я сказал, что нужно доверять своему президенту , но тем не менее признал наличие смысла в его предложении и раскошелился.

Капитан Барроу, по-прежнему невозмутимый, ждал меня у кабинета старшего надзирателя. Он сухо указал мне, куда идти, и провел в другое крыло, к той самой двери, в которую я входил во вторник днем в сопровождении Осгуда и Вульфа. Мы оказались во владениях окружного прокурора. Уодделл сидел за столом, прищурившись, что придавало его тучной фигуре еще более внушительный вид.

Я подошел к столу и без особых церемоний обратился к Уодделлу:

– Вас разыскивает Ниро Вульф.

– Сядьте! – прорычал Барроу.

Я сел и принялся демонстративно чесать бедро, потом плечо, бок и руку.

– Ну так что? – спросил Уодделл. – Вы переменили свое мнение?

– Да, – ответил я. – Переменил. Прежде я думал, что те, кто выступают с речами и пишут книги про тюремные реформы, не более как сентиментальные тупицы, теперь же…