Из задумчивости Саламуру вывел голос пожилого поэта.

— И долго ты думаешь сидеть в этих цветах?

— Я не могу выбраться, — ответил пастушок. — Шипы царапаются.

Пожилой поэт взобрался на сцену и помог Саламуре. Лицо и руки пастушка были исцарапаны в кровь.

— Я смажу ранки лекарством, немного погорит, но ты потерпи.

Поэт откинул тогу и достал из кармана пузырёк. Вынув пробку, он залил ранки какой-то тёмной жидкостью. Бедный Саламура вскрикнул от боли.

— Подуй, подуй, — научил его пожилой поэт.

Саламура дул что было сил. Рукам стало легче, но лицо всё ещё горело.

— Ты просто молодчина, даже слезинки не проронил, — сказал пожилой поэт. — Когда я смазываю ранки нашим ребятам, они ревмя ревут.

Саламура решил воспользоваться удобным случаем.

— Вы не научите меня, уважаемый господин, как добраться до страны Сноготок?

— Сноготок?! — Пожилой поэт задумался. — Я слышал об этой стране, она где-то на востоке, очень далеко.

— Интересно, сколько дней идти до неё?

— Чего не знаю, того не знаю. Впрочем, сегодня к нам приехал какой-то поэт из этой страны, по имени Хиларио Буэра, спроси у него.

— Спасибо вам. Выходит, мне просто повезло!

— А что ты потерял в этой стране? Зачем тебе туда идти?

Саламура подробно рассказал доброму старику о своих мытарствах и о несчастной судьбе Байи.

— Дело не в судьбе, — возразил пастушку старый поэт. — Ты шёл по ложному пути. Со злом надо бороться, а не избегать его. Ты хочешь освободить Байю?

— Я обещал показать ей восход солнца.

— Тогда слушай меня внимательно. Если ты собираешься, как и прежде, подчиняться судьбе, а точнее, случайностям, вовек не видать тебе Байю. Злая судьба играет тобой, как океан щепкой. Не ты идёшь навстречу Байе, а течение несёт тебя. И совсем не туда. Ты поставь себе цель и не сворачивай с намеченного пути и тогда непременно преодолеешь все препятствия. И ещё заруби себе на носу: самая сильная сила на земле — добро.

— Спасибо, господин поэт, за наставления. Я всё запомню.

— Только всегда умей отличать добро от зла, — продолжал старик.

— Это так просто, — улыбнулся Саламура.

— Просто? Я так не думаю… А теперь ступай.

— До свидания, добрый господин.

— Счастливого тебе пути. Возьми на память обо мне этот пузырёк. Может, и пригодится он тебе в дальней дороге.

— Как, весь пузырёк?

— Бери, бери. У меня этого лекарства много, я готовлю его из полевых цветов.

Саламура ещё раз поблагодарил пожилого поэта и спрятал пузырёк в котомку.

Выйдя из затхлого, накуренного помещения, Саламура почувствовал, как он устал и голоден. Тут же за сквериком пастушок увидал фруктовую лавку. Чего только там не было: сочные персики, сладкий виноград, краснощёкие яблоки, жёлтые груши!

Словом, всё, что душе угодно. У Саламуры слюнки потекли. И чтобы не видеть этих соблазнительных вещей, он даже закрыл глаза. А когда прошёл мимо лавки, подумал:

«Дайка я сыграю на свирели, может, хоть этим заглушу в себе голод».

Не успел Саламура поднести тростниковую дудку к губам, как залился соловей. Птичка сидела на кусте розы и пела о бессмертии красоты.

«Эта песня очень понравится Байе, — решил Саламура. — Надо бы её запомнить».

Пастушок начал повторять за соловьем трели. Он не заметил, как вокруг него собрался народ.

Саламура самозабвенно играл на свирели. А когда оборвалась песня соловья, пастушок заткнул дудку за пояс и хотел идти дальше, по тут раздались аплодисменты. Саламура огляделся — улица была полна народу.

— Сыграй ещё что-нибудь, — просили Саламуру поэты.

— Не могу, — отказался пастушок. — Я только заучивал песню соловья. Мне надо идти.

— А эти деньги кому оставляешь? — удивился лавочник. Пока Саламура играл, благодарные слушатели клали деньги на прилавок — выросла целая горка.

— Деньги? Зачем они мне?

— Как — зачем? Это твой гонорар, — сказал лавочник. Он тоже был поэтом.

— Кстати, не хочешь ли полакомиться фруктами? Смотри, сколько их. Моя лавка лучшая в городе. Бери ешь, можешь и в котомку положить. А деньги возьму я.

Саламура охотно принял предложение. Подкрепившись, он взял про запас несколько яблок и пошёл искать Хиларио Буэру.

Как по-вашему, где сейчас мог быть выдающийся поэт? Не знаете? А вот первый же встречный, которого спросил об этом Саламура, не раздумывая ответил: конечно, у Агамемнона.

Саламура побежал к дому Агамемнона Лобана — наш пастушок ведь уже был там. Вскоре он нажимал на кнопку звонка.

— Тише! Зачем же так долго звонить, — сказал, открывая дверь, Лобан.

— Мне надо видеть Хиларио Буэру, — начал Саламура, но Агамемнон приложил палец к губам: мол, не так громко.

— Великий Буэра занят. Он переводит мои стихи.

— Какая жалость. Я только хотел узнать дорогу в Сноготок.

— Ничем не могу помочь… Впрочем, вы можете спросить об этом и у госпожи Фринты, супруги Хиларио Буэры, — посоветовал Лобан и закрыл перед пастушком дверь.

Саламуре было всё равно, кто укажет ему дорогу — Буэра или Фринта, — и он с нетерпением ждал, когда же выйдет к нему эта самая госпожа. Наконец Саламура вторично позвонил.

— Я же предупредил тебя, что здесь работают, — грозно прорычал Агамемнон, снова открывая дверь.

— Извините, но мне надо видеть госпожу Фринту.

— Боже, сколько раз я должен повторять вам: госпожа Фринта в салоне красоты.

— Вы мне не говорили… Я не расслышал… — извинялся Саламура. — А где находится этот салон?

— Здесь, рядом. Только улицу перейти.

Саламура помчался к салону.

Фринта сидела в приёмной и ждала своей очереди на приём к профессору. Она собиралась делать пластическую операцию. Саламура подошёл к Фринте и учтиво спросил:

— Не будете ли вы любезны объяснить мне, как добраться до страны Сноготок?

— Сноготок моя родина, — оживилась Фринта. — Мой отец там первый министр. Самый первый! Да-да, он первый министр, а я его дочь. Если вы будете в тех краях, непременно повидайте его, расскажите, что встретились со мной, и он вас щедро наградит. Скажите, что я чувствую себя прекрасно, хотя немного и устала. Шутка ли, столько путешествовать! Но я всё же счастлива. Когда вы будете…

— Я не знаю дороги, — потеряв всякое терпение, прервал её болтовню Саламура.

— Ах, вы не знаете дорогу? И я не знаю, — развела руками Фринта. — О, мы с Хиларио повидали такое множество стран, что я даже названия их позабыла. Ах как это интересно! Скажу вам по секрету, я и сама не нашла бы сейчас дорогу в родной Сноготок. Но я ох как довольна путешествием, просто счастлива! Передайте моему отцу, он наш первый министр и примет вас радушно, особенно если вы скажете, что встретили меня… Ах!.. Да, о чём я говорила?..

— О стране Сноготок, — напомнил ей Саламура и, испугавшись нового извержения словоохотливости Фринты, спросил: — А о повелительнице светлячков вы ничего не слыхали?

— Ну как же, как же! Её привели во дворец короля. Ах, я вас сейчас насмешу. Кто-то пустил слух, будто эта девчонка — царица светлячков. На самом же деле она оказалась простой пастушкой. Вот уж потешились. А знаете, я тоже была повелительницей светлячков, правда, всего одну ночь. И должна вам признаться, ничего в этом приятного не нашла…

Но Саламура уже не слушал Фринту. Он выскочил из салона и рванулся вперёд, словно за ним гнались все охи и ахи Фринты, и пошёл на восток, как сказал ему старый поэт.