Парк, названный почему-то Райскими кущами, был расположен на крыше огромного здания. Вокруг его обнесли высокой железной решёткой. Без билета в этот парк даже птица не пролетела бы. У входа стоял сам Але-Гоп. Он проверял, не фальшивые ли билеты, и по одному пропускал желающих увидеть чудо-аттракцион.

А к парку Райских кущ в этот вечер устремился весь город. Каждому хотелось собственными глазами увидеть играющего на свирели акробата, который делает четверное сальто. Жители канатного города знали цену такому сальто!

Сквозь толпу протиснулся Бегун. Он улыбнулся Але-Гопу и хотел пройти, но тот остановил его.

— Твой билет, — сказал ему хромой акробат.

— Я ведь уже заплатил вам, господин Але-Гоп?

— Когда?

— Утром, когда письмо приносил.

— Не помню. Покажи билет.

— Как не помните? Я же дал вам двадцать копеек, — удивился Бегун.

— Билет!

— Вы ничего не сказали тогда о билете.

— Не морочь мне голову. Ох уж эти зайцы! Отойди, ты мешаешь публике!

Бегун перешёл на другую верёвку. Его душили слезы обиды и отчаяния. «Глупец, простофиля, — ругал он себя, — нашёл кому платить заранее».

В кармане у Бегуна больше и гроша не было. И всё же он не терял надежды. «Вот схлынет толпа, — ободрял себя почтальон, — ещё раз напомню Але-Гопу о нашей встрече, он просто забыл, что я отдал ему двадцать копеек».

А люди всё шли и шли. Бегун подходил к каждому и робко спрашивал, нет ли лишнего билетика. Ни у кого не было.

Почтальон не знал, что и предпринять. Ведь в парке его ждут друзья — договорились во что бы то ни стало освободить Саламуру. Даже план побега составили. И всё это могло рухнуть по его, Бегуна, вине.

Почтальон решительно направился к воротам. Но Але-Гоп захлопнул их перед самым его носом.

Потеряв всякую надежду, Бегун шёл вдоль железной решётки. Он знал, что проникнуть в парк ему не удастся — через каждые десять метров стояли полицейские.

«По всему видно, побег Саламуры придётся отложить», — решил почтальон и чуть не заплакал от обиды.

Саламура тем временем подымался па столб, к которому был привязан конец каната.

Але-Гоп метался по арене и всё просил зрителей отойти подальше.

— Уважаемая публика, освободите арену, чем дальше будете стоять, тем лучше вам будет видно.

Саламура прошёлся по канату, достал из-за пояса свирель и заиграл. Он играл грустную песнь вечерней зари, и некоторые женщины даже всплакнули.

Пастушок играл на свирели и бегал по канату от одного столба к другому.

— Внимание! — крикнул Але-Гоп.

Воцарилась тишина. Женщины перестали всхлипывать.

— Але… гоп! — скомандовал хромой акробат. Саламура подпрыгнул, перевернулся в воздухе и вновь оказался на канате. Причём даже в воздухе он не переставал играть на свирели.

Раздались возгласы одобрения, аплодисменты. Правда, пока ещё жидкие. Але-Гоп сорвал с головы шапку и с протянутой рукой обошёл передние ряды.

— Такое зрелище стоит дороже двадцати копеек, — уговаривал он публику, — не стесняйтесь, выворачивайте карманы. Откажитесь от порции мороженого, наградите мальчишку.

В шапку хромого упало несколько пятачков.

— Внимание! — вновь крикнул Але-Гоп. — Внимание!

Зрители насторожённо ждали нового трюка.

— Але… гоп… гоп!

Саламура дважды перевернулся в воздухе. И на этот раз он не переставал играть на свирели.

Двойное сальто ещё больше понравилось зрителям, и они уже охотнее полезли в карманы. Шапка хромого акробата стала потяжелей.

Саламура ходил по канату, играл на свирели и в то же время всё смотрел вниз — искал Бегуна. Но как он мог найти своего друга, когда тот остался на улице?

Парк Райских кущ гудел. Наверное, Саламура сделал сальто, подумал Бегун, и совсем прилип к решётке. Вдруг он увидел, что полицейских-то и нет — все убежали смотреть, как Саламура делает сальто.

Бегун только об этом и мечтал. Он мигом перелез через решётку и скоро был на крыше — ведь парк-то расположен на крыше дома. Почтальон так бежал к арене, что только пятки у него сверкали.

Горожане не отрывали глаз от натянутого каната, по которому расхаживал, играя на свирели, мальчик с пальчик.

— Внимание! Внимание! Внимание! — услышал Бегун голос Але-Гопа. — Сейчас вы увидите чудо! Четыре сальто! Четыре! Смотрите! Смотрите! Смотрите!

За всю историю канатного города здесь ещё никому не удалось сделать четверное сальто. Даже прославленному акробату Але-Гопу. Исполняя этот номер, Але-Гоп, как известно, сорвался с каната и сломал себе ногу.

И вот совершилось чудо! Саламура выполнил сложный прыжок и при этом тоже играл на свирели!

В шапку Але-Гопа дождём посыпались медяки. Хромой акробат бегал по арене, ловил деньги, совал их за пазуху — шапка уже давно была полна. И в то же время не забывал показывать глазами на Саламуру: мол, награждайте его аплодисментами.

Довольные горожане не спеша покидали парк. Саламура слез со столба, и Але-Гоп тут же схватил его за руку.

— Стой здесь, мой славный мальчик, не отходи от меня, иначе мы можем потерять друг друга.

Хромой акробат притянул к себе Саламуру, но в ту же минуту что-то с треском разбилось о его лысину. Але-Гоп даже подпрыгнул. Потом вытер ладонью голову — по всей лысине растеклось тухлое яйцо. Але-Гоп вытирал платком голову и в то же время бросал по сторонам суровые взгляды, выискивал глазами того, кто посмел оскорбить его. Не успел он спрятать платок, как второе яйцо шлёпнулось на лысину.

— Это уже чересчур! — взревел Але-Гоп. — Как можно так издеваться над старым человеком? Я не позволю!.. Фу, как пахнет…

Из кустов градом посыпались яйца. Саламура сразу догадался, что это дело рук Бегуна и надо скорее воспользоваться удобным моментом. Но чем больше яиц падало на голову Але-Гопа, тем сильнее он сжимал руку пастушка.

И вдруг хромой акробат обеими руками схватился за голову — огромное утиное яйцо чуть не свалило его с ног.

— Негодники, уже и утиные яйца бросаете! — крикнул он не своим голосом.

Саламура совсем растерялся. Но тут на помощь к нему, откуда ни возьмись, подбежал почтальон.

— Чего ты ждешь, беги!

И пастушок, уже не мешкая, дал стрекача. Але-Гоп вытер лицо и, увидев бегущего Саламуру, погнался за ним.

— Куда ты, Саламура! — крикнул он что было сил. — Остановись, от меня далеко не уйдёшь!..

Бежать Але-Гопу мешали не только хромая нога, но и туго набитые карманы.

Когда Але-Гоп был только у ворот, Саламура уже мчался по канату. Почтальон и его друзья, которые обрушили на хромого акробата целую корзинку тухлых яиц, праздновали победу. Они раскачивались на канатах и громко смеялись.

Но тут случилось непоправимое. Саламура и сам не мог понять, как это произошло: он вдруг выронил из рук свирель.

— Горе мне! — воскликнул пастушок и проводил взглядом летящую вниз дудку из тростника.

Бегун и его друзья были очень удивлены, когда увидели остановившегося посреди каната Саламуру. Они принялись кричать ему:

— Беги! Але-Гоп сейчас зацапает тебя!

Но пастушок стоял, понурив голову. Але-Гоп воспользовался этим и схватил беглеца за руку. И тут же, при всех, больно надрал ему уши.

— Смотри у меня! — пригрозил он Саламуре кулаком. — Я выбью из тебя всю дурь. Забудь даже думать о побеге…

А про себя хромой акробат решил: «Завтра же надо уходить из города, эти противные мальчишки всё равно не оставят меня в покое».

— Скажи, мой дорогой, — вдруг сменил Але-Гоп гнев на милость, — ты ведь не хотел убежать, это дурни мальчишки уговорили тебя?

Саламура ничего не ответил.

— Ну ладно. Идём домой. Надо отдохнуть. Ты славно поработал. И вообще всё было бы прекрасно, не подговори тебя эти бездельники… Но и ты хорош. Сколько я тебя кормил, поил… Научил делать четверное сальто… Неблагодарный!