109. Часто кажется, что Внешнее мысли человека не такое в себе, как Внутреннее; но это потому, что жизненная любовь со своими внутренними, окружающими ее, помещает под собою Наместника, называемого Любовью Средств, и приказывает ему остерегаться и наблюдать, дабы ничто из ее вожделений не показывалось. Этот Наместник, по лукавству своего господина, который есть жизненною любовью, говорит и поступает по гражданственным учреждениям Государства, нравственного рассудка и по духовным предметам Церкви, и у некоторых с таким лукавством и ловкостью, что никто не видит, что они не таковы, как говорят и поступают и, даже, вследствие такого притворства, они едва знают сами, что иные они; таковы все лицемеры, таковы священники, ставящие ни во что ближнего и не боящиеся Бога, а между тем проповедующие о любви к ближнему и любви к Богу; таковы судьи, судящие из-за даров и дружбы и, в то же время, представляющиеся усердными в справедливости и говорящие о суде по рассудку; таковы купцы неискренние в сердце и обманщики, когда поступают чистосердечно ввиду барыша; и таковы прелюбодеи, когда по рациональности, которой пользуется каждый человек, они говорят о целомудрии супружества, и тому подобное. Но когда эти самые люди снимают с Любви средств - этого Наместника их жизненной любви, одежды из пурпура и тонкого батиста, которыми они окрыли его, и надевают на него домашнее платье, тогда совершенно противное мыслят они и часто по мысли говорят интимным друзьям, пребывающим в подобной же жизненной любви. Можно подумать, что когда по любви средств они говорили с такой справедливостью, искренностью и благочестием, то качества внутреннего мысли не было во внешнем их мысли, но, тем не менее, оно было: это в них лицемерие, это в них любовь к себе и к миру, которой лукавство в том, чтобы сделать себе репутацию, ввиду почета и наживы, до последней видимости; то же качество Внутреннего их мысли пребывает во Внешнем по мысли, когда они говорят и поступают таким образом.

110. Но у тех, которые в Небесной Любви, Внутреннее и Внешнее мысли или Внутренний человек и Внешний человек составляют одно, когда они высказываются, и разницы они не знают; их жизненная любовь со своими чувствами добра и сознаниями истины есть как бы душою того, что они мыслят и затем говорят и делают; если они священники, то проповедуют по любви к ближнему и по любви к Господу, если они судьи, то судят по сущей справедливости; если негоцианты, то действуют по сущей искренности; если женаты, то любят супругу по самому целомудрию, и так в остальном. Их жизненная Любовь тоже имеет Посредника - Любовь средств, которого они наставляют и направляют действовать благоразумно и одевают его одеждою усердия в истинном учения и, в то же время, к добру жизни.

111. III. Внутреннее не может быть очищено от вожделений зла, пока зло в человеке Внешнем не было удалено, потому что оно препятствует. Из того, что было сказано выше, следует, что внешнее мысли человека в себе таково, как внутреннее мысли, и что они в связи между собою, как две вещи, из которых одна не только внутреннее в другой, но и исходит из другой; посему одно не может быть отнято без того, чтобы и другое не было отнято в то же время; так происходит со всяким внешним, исходящим из внутреннего, со всяким последующим, исходящим из предыдущего, и со всяким явлением, исходящим из причины. Теперь, так как вожделения, в товариществе с лукавствами, составляют у злых внутреннее мысли, а удовольствия вожделений вместе с злоумышлениями составляют у них внешнее мысли - то и другое, соединенное в одно, то следует, что внутреннее не может быть очищено от вожделений, пока зло в человеке внешнем не удалено. Надобно знать, что внутренняя воля человека в вожделениях и внутреннее разумение в лукавстве, и что его внешняя воля в удовольствиях вожделений и его внешнее разумение в злоумышлениях, происходящих от лукавства; каждый может видеть, что вожделения и их удовольствия составляют одно, и что лукавство и его злоумышления также составляют одно; и эти четыре вещи в одной серии и составляют вместе как бы один пучок; поэтому еще очевидно, что внутреннее, состоящее из вожделений, не может быть отброшено, иначе как удалением внешнего, состоящего во зле. Вожделения своими удовольствиями производят зло, но когда зло считается позволительным, что происходит при согласии воли с разумением, то удовольствия и зло составляют одно; что согласие есть самим деянием - достоверно, и это говорит Господь: "Если кто взглянет на жену другого с вожделением, то уже совершил прелюбодеяние с нею в сердце своем" (Матф., V, 28). То же самое с другим злом.

112. Посему можно видеть, что для того, чтобы человек был очищен от вожделений зла, надобно, чтобы зло было совершенно удалено из внешнего человека, ибо ранее нет выхода для вожделений, а если выхода нет, то вожделения остаются внутри, создают из себя самих удовольствия и принуждают человека к согласию, следовательно, к деянию: вожделения входят в тело по внешнему в нем, и если есть согласие во внешнем с ними, то они сразу в теле; ощущаемое удовольствие там; что каков дух, таково тело, и таким образом таков весь человек, видно в Трактате О Божественной Любви и Божественной Мудрости (362-370). Это может быть доказано сравнениями и примерами тоже. Сравнениями: вожделения с их удовольствиями могут быть уподоблены огню; чем более огонь поддерживается, тем менее вспыхивает, и чем свободнее его порывы, тем более он распространяется до уничтожения в городе домов и в лесу деревьев; вожделения зла и уподоблены огню в Слове, а зло вожделений - пожару; вожделения зла с их удовольствиями представляются также огнями в мире духовном, адский огонь есть ничто другое. Они могут быть также уподоблены потопам и наводнениям, когда разрушены оплоты и плотины. Они могут быть также уподоблены гангрене и нарывам, которые приносят телу смерть, по мере того как распространяются, или если не заботятся об их уврачевании. Примерами: весьма очевидно, что если в человеке внешнем зло не удалено, то вожделения с их удовольствиями растут и изобилуют; чем более вор ворует, тем более он желает воровать, до того, наконец, что не может удержаться: то же самое с обманщиком, по мере того как обманывает он; опять то же относительно ненависти и мести, сладострастия и неумеренности, прелюбодеяния и богохульства. Что любовь владычествовать по любви к себе возрастает по мере того, как узда отпущена, - известно это; то же самое с любовью обладать богатствами по любви к миру; кажется, что для той и другой любви нет ни пределов, ни конца. Из того очевидно, что насколько зло не удалено в человеке внешнем, настолько вожделения зла изобилуют, и что вожделения возрастают в той же мере, как узда отпущена злу.

113. Человек не может сознавать вожделений своего зла; он, правда, сознает их удовольствия, но мало размышляет о нем, ибо удовольствия веселят мысли и отгоняют размышления; если бы со стороны не знал он, что это зло, то назвал бы его добром и совершал бы в свободе, по рассудку своей мысли; поступая так, он себе их присваивает: насколько признает он позволительными их, настолько увеличивает двор царящей любви, которая есть его жизненная любовь: вожделения образуют двор той любви, ибо они как ее министры и сателлиты, посредством которых она управляет внешними, составляющими ее царство: если царь - дьявол, то его министры и сателлиты - безумства, а подданные его царства - неправды всякого рода, которых министры, называемые мудрецами, хотя они безумны, заставляют казаться истинами и признаваемыми быть за истины, с помощью рассуждений, извлеченных из иллюзий и с помощью фантазий. Разве состояние такое человека может быть изменено иначе, как удалением зла в человеке внешнем? Таким даже образом удаляются вожделения, связанные со злом; иначе нет выхода для вожделений, ибо они замкнуты, как осажденный город или как затянутый нарыв.

114. IV. Зло в человеке Внешнем не может быть удалено Господом иначе, как посредством человека. Во всех христианских Церквях было принято пунктом доктрины, что человек, приступая к Святому Причастию, должен исследовать себя, увидеть и признать свои грехи и покаяться, отрекаясь от них и отвергая их, потому что они от дьявола, и что иначе грехи не отпускаются ему и он осужден. Англичане, хотя стоят они за доктрину отдельной веры, но проповедуют открыто в молитве перед Святым Причастием исследование, признание грехов, покаяние, раскаяние и обновление жизни и угрожают тем, кто этого не делает, говоря, что в таком случае дьявол войдет в них, как в Иуду, наполнит их всяким нечестным и пагубным их душу и тело. Немцы, шведы и датчане, которые также в доктрине одной веры, поучают тому же самому в момент перед Святым Причащением, даже с угрозою, что если поступят иначе, то подвергнут себя адским карам и вечному осуждению за смешение святого со скверной. Эти угрозы производятся громко священниками перед теми, кто должен приступать к Тайной вечере и услышаны бывают ими с полным признанием, что это так. Между тем, те же самые личности, слушая в тот же день проповедь об одной вере и мнение, что Закон не осуждает, ибо Господь его исполнил за них, что сами собою они не могут сделать добра, которое бы не было ради заслуги, что, таким образом, добрые дела в себе не имеют ничего спасительного, но что спасает одна вера, возвращаются домой совершенно позабыв прежнюю проповедь и отбросив ее, насколько размышляют они по проповеди об одной вере. Теперь из этих двух учений, которое вернее. Две вещи, противоположные одна другой, не могут быть истинами: или без исследования, без знания, без признания, без исповедания, без отречения от грехов, следовательно, без покаяния нет отпущения грехов и, следовательно, спасения, а вечное осуждение, или же такие действия ни в чем не способствуют спасению, потому что Господь крестною страстию вполне удовлетворил за все грехи людские в пользу тех, которые в вере, и пребывающие в одной вере, с убеждением, что это так, и с доверием на вменение заслуги Господней, суть без грехов и представляются перед Богом как бы с омытым и блестящим лицем. Из этого весьма очевидно, что общее верование всех Церквей в христианском мире есть такое, что человек должен себя исследовать, видеть и признать свои грехи и затем от них удерживаться, и что иначе нет спасения, но осуждение. Что в этом тоже божественная истина, ясно видно из Слова, по местам, где повелевается человеку покаяние, например, по следующим: Иисус сказал: "Сотворите достойные плоды покаяния; уже секира при кроне дерева лежит; всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубят и бросят в огонь" (Лука, III, 8, 9). "Если не покаетесь, все погибнете" (Лука, XIII, 3, 5). Иисус проповедывал Евангелие царствия Божия, - "Покайтесь и веруйте в Евангелие" (Марк, I, 14, 15). Иисус послал учеников своих и, пойдя, они проповедывали покаяние (Марк, VI, 12). Иисус сказал Апостолам, что надлежало проповедану быть Покаянию и отпущению грехов во всех народах (Лука, XXIV, 47). Иоанн проповедовал крещение Покаяния для оставления грехов (Марк, I, 4; Лука, III, 3). Подумай также об этом по какому-либо разумению, и если в тебе религия, то увидишь, что покаяние в грехах есть дорогой, ведущей к небу, а вера, отдельная от покаяния, не есть верою, и что те, кто не верят, потому что они не каются, суть на дороге, ведущей в ад.