Горячие капли упали на лицо.

Он открыл глаза.

Из коридора в комнату лился электрический свет.

Рядом стояла Галина. Заплаканная и виноватая.

Наяву.

* * *

- В дом отдыха, как всегда? - спросил Берестов у Бариновой, когда она по окончании рабочего дня села в машину.

- Давайте нагрянем к Наде, - предложила Флора. - А то я пообещала, что заеду...

- Она обрадуется, - сказал Виктор, довольный решением девушки.

Последнее время он был при ней как привязанный. Отвезет в "Зеленый берег" и болтается там до самого вечера. Хотя Баринова отсылала его, Виктор торчал в доме отдыха до тех пор, пока отдыхающие и журналистка не ложились спать.

По пути к Урусовой Флора купила плитку шоколада.

Их приезд произвел переполох. Хозяйка бросилась на кухню, чтобы приготовить для гостьи что-нибудь вкусненькое.

Надя жила с дочкой в небольшой комнате в общей квартире. Другие две комнаты были заперты на огромные висячие замки, которые прямо-таки поразили Баринову.

- Кто соседи? - поинтересовалась она.

- Разве не видно? - усмехнулся Виктор, кивая на замки. - Дремучие куркули. Боятся за свой хрусталь и ковры... Холодильник, и тот на замке.

- А где они сейчас? - полюбопытствовала Флора.

- У них за городом участок. С домом. Они там с ранней весны до поздней осени. Это, конечно, хорошо: Надя как бы одна в квартире...

Пока хозяйка хлопотала на кухне, Виктор и Флора сидели в комнате. Павлинка притихла на коленях у Берестова, шурша оберткой от шоколада. Руки, щеки и даже лоб были у нее коричневые.

Надя, забежавшая в комнату, чтобы накрыть стол, сказала:

- Спасибо, что хоть комната есть. Четыре года по людям скиталась, не имела своего угла. Втридорога платила...

- Ничего, - многозначительно произнес Виктор. - Будет отдельная квартира.

- Откуда? - отмахнулась Надя. - У нас на фабрике такая очередь!..

- Поженимся - увидишь, - твердо сказал Виктор.

- Ну, если Фадей Борисович хорошо относится к тебе... Он, конечно, может...

- Почему обязательно Фадей Борисович? - пожал плечами Виктор. - Мы и сами с усами!

- Гляди-ка, как расхвастался, - засмеялась Надя и снова убежала на кухню.

Было видно, что она не очень верит своему жениху. Но какой женщине не бывает приятно, когда кто-то думает о ее счастье и благополучии.

Флора рассматривала Надину комнату. Вещей было много. Казалось, хозяйке не хватало места, чтобы развернуться. Все говорило о тоске по хорошей просторной квартире.

Внимание Бариновой привлекли семейные фотографии. Собранные вместе, по-деревенски в большой раме под стеклом.

Флора подошла поближе. На одном из снимков Надя была за рулем "Волги". На машине - шашечки. Такси...

- До фабрики баранку крутила, - пояснил Виктор, увидев, что заинтересовало журналистку.

Появилась Надя с тарелкой огурцов и помидоров. Она слышала последние слова Берестова. И добавила:

- А что? План всегда привозила.

- Все равно не женская работа, - заметил Виктор. - Пьяные парочки развозить из ресторанов. Суют тебе лишний полтинник...

- Никогда чаевые не брала! - вспыхнула Надя. - Потому что противно!

- Верю, верю, - успокоил ее Берестов.

Сели за стол. Надя старалась угодить гостье, предлагая самое лучшее.

- А что мне было делать? - продолжала она. - Приехала в город. За плечами только училище механизаторов. Тут тракторов нет. Вот и пошла шофером такси. Не на самосвал же садиться...

- Ты что оправдываешься, Надюха, - сказал ласково Виктор. - Я же не осуждаю...

- Я просто рассказываю, - ответила Надя. - Потом вот Павлинка родилась, - кивнула она на дочурку, возившуюся в своем уголке с куклами. Пришлось уйти из таксопарка: там работа сменная и по двенадцать часов... Пошла на курсы счетоводов. Даст бог, еще техникум осилю...

- Это у нас в проекте, - подтвердил Берестов.

- И Виктора заставлю учиться, - пообещала Надя.

- Уговаривает, - хмыкнул тот.

- И правильно делает, - поддержала Надю Баринова. - Куда тянет?

Виктор не успел ответить. В коридоре раздался звонок. Резкий, настойчивый, долгий, как будто звонивший хотел поднять на ноги весь дом.

- Кто это? - встревоженно поднялась Надя.

Но Виктор опередил ее. Он выскочил из комнаты. Щелкнул замок, хлопнула входная дверь. И вдруг из прихожей послышались рыдания.

- Тамара, Тамара! - успокаивал кого-то Виктор. - Что с тобой? Что случилось?

- За что? За что они?! - сквозь рыдания словно толчками выдавливал слова женский голос. - Из-избили... Деньги за-забрали...

Надю словно пружиной подбросило. Она метнулась в коридор. Баринова тоже невольно встала.

А уже в комнату Берестов вводил молодую женщину со сбившейся прической и размазанной по лицу краской для ресниц. Одной рукой она прикрывала глаз.

- Успокойся, Тома! - уговаривала ее Надя. - Кто тебя? Когда?

- А-анегин ваш... - всхлипывала пришедшая. - С этим... Громилой...

Она вдруг запрокинула голову и тонко и высоко заголосила.

- Воды! - крикнула Надя Виктору. - Скорей!

Берестов побежал на кухню.

Павлинка, напуганная происходящим, скривилась, готовая тоже вот-вот расплакаться. Баринова бросилась к ней, взяла на руки, прижала к себе.

Вернулся Виктор с кружкой воды. Тамара сделала несколько судорожных глотков, придерживая кружку обеими руками.

Глаз у нее заплыл, на щеке алела ссадина.

- Попей еще, попей, - уговаривала ее Надя, словно маленькую. - Легче станет... Потом и расскажешь толком...

- Пришли Анегин с Громилой, - начала Тамара. - Принесли записку от Гриши. Чтобы я сняла "двадцать рублей" и отдала им. А потом, а потом... Она снова разрыдалась.

- Какая записка? Какие двадцать рублей? - ничего не понимая, переспросила Надя.

Постепенно Тамара взяла себя в руки.

- Понимаешь, Гриша часто бывает в командировках, - рассказывала она, - и всегда оставляет мне свою сберкнижку. На предъявителя. Если нужно было кому-нибудь срочно отдать деньги, он присылал записку: сними рубль или полтинник...

- Полтинник? - удивилась Надя.

- Значит - пятьсот, а "рубль" - тысяча. Такая договоренность между нами была. Поняла?

- Да, конечно, - кивнула Надя.

- Ворвались они, - продолжала Тамара. - У меня один знакомый сидел. Так Громила его с лестницы спустил! А Анегин сует мне записку на "20 рублей", то есть 20 тысяч... Смотрю, почерк как будто Гришин, а, с другой стороны, будто и не его. Я еще подумала, может, с похмелья писал? Короче, деньги я все же отдала. Тут Анегин говорит, что на словах Гриша еще передал, чтобы я им подсвечники отдала... Какие, спрашиваю, подсвечники? Громила как рявкнет: не придуряйся, мол, гони подсвечники - и все тут! А я ни о каких подсвечниках и слыхом не слыхивала... Они словно сбесились. Тамара прижала к глазам платочек и снова заплакала.

Немного подождав, Надя спросила:

- И что дальше?

- Набросились на меня. Глаза налитые. От обоих перегаром несет... Ваш Громила как двинет мне, - Тамара показала на затекший глаз. - Хотел еще, да Анегин остановил. Сказал, что сами найдут подсвечники... Ты бы видела, что они устроили в квартире! Перевернули все вверх дном. Горку с посудой опрокинули, хрусталь побили... За что, скажи мне, Витюня? - повернулась она к Берестову. - Ведь ты водишься с ними... Что я им сделала, а?

Берестов смущенно повел плечами.

- Нет, ты скажи! Объясни мне, почему они так? - пытала его Тамара.

- А записка эта самая... - пробормотал Виктор. - Где она?

- Где? Анегин порвал! - зло ответила Тамара.

- А подсвечники нашли? - спросил Виктор.

- Нашли, в гараже...

Тамара схватилась за глаз и запричитала. Боясь, что она опять закатит истерику и вконец запугает Павлинку, Баринова вышла с девочкой на кухню.

Вскоре на кухне появился Виктор.

- Такая штука, Флора, - сказал он озабоченно. - Вы посидите, пожалуйста, с Надей, а я отвезу сейчас Тамару домой и вернусь за вами...