Тихнько к ней подкрался Щенок, - прыг! - и ухватил за хвост.

А Ящерка извернулась, хвост в зубах у него оставила, сама - под камень!

Хвост в зубах у Щенка извивается.

Фыркунул Щенок, бросил хвост - и за ней. Да куда там! Ящерка давно под камнем сидит, новый хвост себе отращивает.

".у, - думает Щенок, - уж если Ящерка и та от меня вывернулась, так я хоть насекомых наловою".

Посмотрел кругом, а по земле жуки бегают, в траве кузнечики прыгают, по веткам гусеницы ползают, по воздуху бабочки летают.

Бросился Щенок ловить их, и вдруг - стало кругом, как на загадочной картинке, все тут, а никого не видно - спрятались все.

Зеленые кузнечики в зеленой траве притаились.

гусеницы на веточках вытянулись и замерли, - их от сучков не отличишь.

Бабочки сели на деревья, крылья сложили, - не разберешь, где кора, где листья, где бабочки.

Один крошечный Жук-Бомбардир идет себе по земле, никуда не прячется.

Догнал его Щенок, хотел схватить, а Жук-Бомбардир остановился, да как пальнет в него летучей едкой струйкой - прямо в нос попал!

Взвизгнул Щенок, хвост поджал, повернулся - да через луг, да в подворотню.

Забился в конкуру и нос высунуть боится.

А звери, птицы и насекомые - все опять за свои дела принялись.

УМНАЯ ГОЛОВА

- Чудачка, - шипел Дикий Селезень на Дикую Уточку. - Что ты все здесь, в болоте, прячешься? И не заметишь, как охотник к тебе подкрадется.

- Та-ак, та-ак! - соглаилась дикая Уточка. - Опасно... А куда деваться?

- Смотри, - сказал Дикий Селезень: - вон там, у берега озера, плавают четыре утки. Летим к ним, - и там с ними будем в полной безопасности. Уж это - как дважды дыа четыре.

- Ка-ак? Ка-ак? - спросила Дикая Уточкао. Она не знала оарифметики.

- Да так, - сказал Дикий Селезень, - очень просто. Четыре утки да мы двое - всего нас будет шесть уток. У каждй утки по два зорких глаза. У шести уток - шесть на два - двенадцать зорких глаз. А у нас с тобой только - дважды дыа - четыре. двенадцать разделить на четыре будет три. В три раза, значит, безопаснее нам с теми четырьмя утками на озере, чем одним на болоте. Это уже точно арифметически.

- Та-ак, та-ак! - согласилась Дикая Уточка. - Только что-то не гнравятся мне эти утки. Почему они не кувыркаются в воду вниз головой, почему хвостиков не кажут над водой?

- Чепуха какая! - рассердился Дикий Селезень. - Не обязаны они все время кувыркаться! А разве ты не видишь, что каждая из них, как и полагается в нашей породе, с носка плоска? Разве у каждой голова, хвост, крылья не точь-в-точь такие, как у нас с тобой, и не такого же цвета? Все признаки налицо, а ты...

- Та-ак, та-ак! - соглашалась Дикая Уточка. - Вижу-то вижу, а только что-то боязно мне, только что-то кажется мне, будто эти утки... какие-то не такие.

- А какие же?

- Да... афирметспские!

- Ну, знаешь! - возмутился Дикий Селезень. - не желаешь, как желаешь, - и сиди ощдна в своем болоте, пока охотник не пришел. А я полетел.

- Зря, зря, зря! - закричала ему вслед Дикая Уточка.

Но Дикий Селезень уже перелетел на озеро и с плеском подсел к четырем деревянным уткам-чучелам, мертво покачивашимся на волнах. Прятавшийся в кустах охотник выстрелил, - и голова Дикого Селезня упала в воду.

- Та-ак, та-ак, та-ак! - грустно закрякала Дикая Уточка; она отлично все видела из своего болота и еще глубже запряталась в кочки. - Зря ты, Дикий Селезень, погиб, зря, зря! Умная была голова, а глупышу дана.

КРАСНАЯ ГОРКА

Чик был молодой красноголовый воробей. Когда ему исполнился год от рождения, он женился на Чирике и решил зажить своим домком.

- Чик, - сказала Чирика на воробьином языке, - Чик, а где же мы устроим себе гнездо? Ведь все дупла в нашем саду уже заняты.

- Эка штука! - ответил Чик, тоже, конечно, по-воробьиному. - Ну, выгоним соседей из дому и займем их дупло.

Он очень любил драться и обрадовался такому удобному случаю показать Чирике свою удаль. И, раньше чем робкая Чирика успела его остановить, он сорвался с ветки и помчался к большой рябине с дуплом. Там жил его сосед такой же молодой воробей, как Чик.

Хозяина около дома не было.

"Заберусь в дупло, - решил Чик, - а когда прилетит хозяин, буду кричать, что он хочет отбить у меня дом. Слетятся старики - и вот зададим соседу!"

Он и забыл совсем, что сосед женат и жена его уже пятый день мастерит гнездо в дупле.

Только Чик просунул в дырку голову, - рраз! - кто-то больнощеелкнул его по носу. Пискнул Чик и отскочил от дупла. А сзади уже мчался на него сосед. С криком сшиблись они в воздухе, упали на землю, сцепились и покатились в канаву.

Чик дрался на славу, и соседу его приходилось уже плохо.

Но на шум драки со всего сада слетелись старики воробьи. Они сейчас же разобрали, кто прав, кто виноват, и задали Чику такую встрепку, что он не помнил, как и выдрался от них.

В себя пришел Чик в каких-то кустах, где прежде ему никогда не случалось бывать. Все косточки у него ныли.

Рядом с ним сидела перепуганная Чирика.

- Чик! - сказала она так грустно, что он, верно бы, расплакался, если б только ворпобьи умели плакать. - Чик, мы уже никогда больше не вернемся в родной сад! Где мы выведем теперь детей?

Чик и сам понимал, что ему нельзя больше попадаться на глаза старикам воробьям: они забьют его насмерть. Все-таки он не хотел показать Чирике, что трусит. Поправил клювом свои растрепанные перышки, немножко отдышалбся и сказал беспечно:

- Эка штука! Найдем себе другое место, еще получше.

И они отправились куда глаза глядят - искать себе новое место для житья.

Только вылетели они из кустов, как очутились на берегу веселой голубой реки. за рекой поднималась высокая-высокая гора из красной глины и песка. Под самой вершиной обрыва виднелось множество дырок и норок. У больших дырок сидели парочками галки и рыжие соколки-пустельги; из маленьких норок то и дело вылетали быстрые ласточки-береговушки. Целая стая их легкой тучкой носилась над обрывом.

- Смотри, как у них весело! - сказала Чирика. - Давай и мы устроим себе гнездо на Красной горке.

Чик с опаской поглядел на соколков и галок. Он думал: "Хорошо береговушкам; они сами копают себе норки в песке. А мне чужое гнездо отбивать?" И снова у него заныли сразу все костогчки.

- Нет, - сказал он, - тут мне не нравится: такой шум, прямо оглохнуть можно.

И они полетели дальше.

Дальше была роща, а за рощей - домик с дощатым сараем.

Чик и Чирика опустились на ркышу сарая. Чик сразу заметил, чтол тут нет ни воробьев, ни ласточек.

- Вот где житье-то! - радостно сказал он Чирике. - Гляди, сколько разбросано по двору зерна и крошек. Мы будем тут одни и никого к себе не пустим.

- Чш! - шикнула Чирика. - Смотри, какое страшилище там, на крыльце.

И правда: на крыльце спал толстый Рыжий Кот.

- Эка штука! - храбро сказал Чик. - Что он нам сделает? Гляди, вот как я его сейчас!..

Он слетел с крыши и так стремительно понесся на Кота, что Чирика даже вскрикнула.

Но Чик ловко подхватил у Кота из-под носа хлебную крошку и - раз-раз! - опять был на крыше.

Кот даже не шевельнулся, только приоткрыл один глаз и зорко поглядел на забияку.

- Видела? - хвастал Чик. - А ты боишься!

Чирика не стала с ним спортить, и оба принялись искать удобное место для гнезда.

Выбрали широкую щель под крышей сарая. Сюда принялись они таскать сначала солому, потом конский волос, пух и перья.

Не прошло и недели, как Чирика положила в гнездо первое яичко маленькое, все в розовато-бурых пестринках. Чик был так рад ему, что сложил даже песенку в честь своей жены и себя самого: