- Ну уж нет, - просипел Кит, стиснув зубы, - я тебя так не отпущу!

И кинулся догонять девочку.

- Давай помогу, - решительно гаркнул он, враз охрипнув, и, не дав ей опомниться, буквально вырвал плачущего малютку у неё из рук и зашагал к двери подъезда.

Геня на секунду опешила, но его уверенный тон, как видно, подействовал и она уступила. Быстро набрала код, распахнула перед ним дверь - у него руки были заняты.

- Вызывай лифт скорее! - заорал Никита не своим голосом - только тут он увидел глубокую кровоточившую рану на ладошке мальчика. Вся кожа на внутренней её стороне была сожжена.

- Сейчас... ох... - она споткнулась и всхлипнула. - Что же делать? Папы нету... а я...

Створы лифта захлопнулись. Геня нажала на кнопку шестого этажа и кабина, дрогнув, поехала вверх.

- Не волнуйся! - стараясь говорить спокойным и уверенным тоном, сказал Никита, - сейчас скорую вызовем. Телефон у вас есть?

- Есть, - еле слышно ответила Геня и принялась вытирать слезы, вдруг градом хлынувшие из её огромных распахнутых глаз. На пальце её тускло отсвечивало кольцо со светлым камнем. Здесь, в лифте она совсем не походила на деву-воительницу - теперь это была просто девчонка-подросток, растерянная и испуганная. Как видно, наступила реакция, последовавшая вслед за пережитым потрясением. Никита стоял перед ней столб столбом, все известные ему слова разом застряли в горле, руки, державшие мальчугана, онемели от напряжения, мир отхлынул куда-то, точно смытый волною песок, и только одно существовало для него в этот миг - худенькая девичья фигурка в дешевой курточке с оторванным рукавом...

Они выскочили из лифта и поспешили к дверям квартиры. Длинный коридор показался им бесконечным. Мальчуган уже не плакал, не стонал - он затих, а кровь из раны залила весь рукав Никитиной дубленки.

Геня быстро отперла дверь, не снимая сапог бросилась в комнату, крикнув на ходу Никите:

- Сюда!

Они очутились в маленькой захламленной неприбранной комнатке. Какие-то тряпки, коробки валялись повсюду, пол давно следовало помыть, а пыль с серванта, похоже, не вытирали с самого лета. На столе громоздились немытые тарелки, рюмки и чашки, в углу - штабеля бутылок из-под портвейна и водки. Девочка перехватила недоуменный Никитин взгляд и нахмурилась.

- Что, не нравится? Да, папа пьет! А что? - с вызовом выпалила она. Ты такого не видел, да? Твои родители небось чистюли, молоком кафель моют!

- Почему молоком? - удивился Никита. - "Кометом" или "Пемолюксом". Как все... Слушай, надо скорую вызвать.

- Не надо... - она уже справилась с собой и вновь стала кусачей и колючей. Отдернула занавеску, за которой было нечто вроде шкафчика только без дверец. Отыскала там какую-то баночку, кусочек ватки, намазала ватку чем-то пахучим и приложила к ране на руке брата.

- Вот так. Теперь он уснет. Положи его сюда, на кровать.

Она разгребла кучу какой-то ветоши, журналов, газет и под нею обнаружилась детская кроватка.

- Его, наверное, раздеть надо, - предложил Никита.

- Потом. Пусть сначала уснет. Завтра рука уже почти заживет и болеть не будет.

- Такая рана? - удивился Никита. - Да ей как минимум недели две заживать. И рубцы останутся - ожог-то глубокий.

- Никаких рубцов у него не будет, - склонившись над братом и целуя его в лобик, сказала Геня. - Это средство все как рукой снимет.

- А что за средство такое? - удивился Никита.

- Такое, - сказала Геня - как отрубила. - Ты вообще-то откуда взялся? Что-то я тебя раньше не видела.

- А мы скоро сюда переедем. Я теперь твой сосед сверху - сто сорок седьмая квартира.

- А-а-а, - протянула девочка, и поджала губки. - Значит это вы ту коммуналку купили? Тогда понятно.

- Что понятно? - не понял Никита, чувствуя как в Гене нарастает глухое, смутное раздражение. - Мы свою квартиру продали, а эту купили. Она стоит меньше, чем наша прежняя - ещё и на ремонт деньги остались.

Он вдруг понял, как ей, живущей в этом бедламе и нищете, обидно, что другие покупают новые квартиры, пускай, и продавая свои, что будут делать ремонт, начинать новую жизнь... Ему ужасно захотелось её утешить, сказать ей что-то доброе и хорошее. Но Никита видел, что она не примет от него ни сочувствия, ни утешения. Она была горда - его возлюбленная! И он должен заслужить её понимание и доверие.

- Слушай, мы так и не познакомились. Меня Никитой зовут. А тебя Геней? Это какое же полное имя?

- Евгения.

- Значит, Женя?

- Нет, не Женя, а Ева. Геней меня только те идиоты зовут.

Она скинула сапоги и достала из-под дивана тапочки. Он заметил дырочку у неё на колготках, а Ева перехватила его взгляд. И страшно смутилась. Весь её гонор вдруг как рукой сняло, она вся покраснела и от этого ещё больше похорошела. Просто на удивленье!

Худенькая, стройная, с широко раскрытыми гиацинтовыми глазами, тонкими чертами лица и длинными волосами, которые отсверкивали золотом в свете лампы... Весь её облик так не вязался с тем, что её окружало! Странно было видеть эту девочку в такой дыре. Но казалось, она не придает большого значения окружающему, словно и не живет здесь, а лишь на минутку заглянула сюда, чтобы потом исчезнуть...

Ева потерла переносицу тонким пальчиком, словно что-то обдумывая, а потом улыбнулась Никите и спросила:

- Хочешь, я тебе кое-что покажу?

- Конечно, хочу! - оживился он. - А можно мне... снять дубленку?

- Ой, извини, я тебе даже не предложила раздеться! - она снова смутилась и потупилась. - Понимаешь... у папы были гости, они... очень шумели и я всю ночь не спала. Голова совсем ничего не соображает...

- А вы... тут папина комната? Или твоя?

- У нас всего одна комната. И ванной нет. А кухня - общая. Это же коммуналка! Соседка иногда... в общем, иногда я у неё ночую и Сомик тоже. Он спит крепко. Его вообще-то зовут Елисей. Странное имя, да? Но мне нравится. Он так смешно надувает губки, вот я и прозвала его Сомиком. Он очень хороший, спокойный и ласковый. Только вот слишком доверчивый.

- А что, это плохо?

- Конечно! Разве в наше время можно кому-то доверять? Сам видел, что из этого вышло... Сунули в руку раскаленную консервную банку...Вот сволочи!

- Ты... Ева, ты можешь доверять мне! - выпалил вдруг Никита, покраснев как рак и понимая, что сморозил глупость. Разве она ему вот так сходу поверит...

Но, кажется, эти его слова ей понравились. Она улыбнулась и со вздохом откинула назад волосы, как будто освобождаясь от какого-то гнетущего чувства. Словно ждала от него чего-то подобного... и вот дождалась!

- Ладно... поглядим, - ответила она с лукавой улыбкой и выдвинула из-под стола деревянный грубо сколоченный ящик.

В нем было множество фигурок, сделанных из глины. Маленькие трогательные овечки, курочки, гривастые лошадки, коровы... У них были чуть склоненные набок головы, точно они увидали что-то особенное и с удивлением старались рассмотреть. Они улыбались чему-то и радовались - эти лошадки - и Никите, глядя на них, стало ясно, что Ева очень талантлива. Ему бы и в голову не пришло, что их вылепила девчонка-подросток, - так здорово они были сделаны!

- Нравится? - спросила довольная Геня, видя как он весь просиял.

- Очень! И ты давно этим занимаешься?

- Второй год. Я летом в одном месте глину беру, а зимой её размачиваю и вот видишь... кажется, получается.

- Да не кажется - это же просто классно! У тебя талант. Самый настоящий, можешь мне поверить. У меня мама журналист, она очень много пишет про разных художников. И меня на выставки часто берет - так что я много такого видел: и живопись, и керамику... То, что у тебя получается хоть сейчас на выставку! Только они не обожжены и не раскрашены. Но, я думаю, это можно поправить. Хочешь, я попробую связаться с кем-нибудь из хороших керамистов? Мы подъедем, поговорим, чего и как ... Что нужно, чтобы весь процесс освоить. Где брать краски, какие нужны и как это все обжигать... А вообще, тебе нужно учиться. Я не знаю, где этому учат, но это тоже можно узнать.