— Сейчас же распоряжусь, чтобы Гендерсон подготовил машину к завтрашнему утру, — сказал Кук. — Пойдемте ко мне в блиндаж, лучшей квартиры для гостя у меня, к сожалению, нет. Пусть для вас служит утешением, что через несколько дней вы уже будете в Сайгоне. Передадите привет тамошним кабакам.

Шют улыбнулся.

— Кто вывезет мой отряд? — спросил он.

— Наши вертолеты. Для этого все готово. — На лице Кука появилась ироническая усмешка. — То, что вы получили от Дэвидсона, ко мне поступило еще два дня назад — точные ин-"

струкции, куда доставить ваших людей. Местность между обеими высотами, что перед лагерем морской пехоты и Кхесанью, я знаю. Там довольно опасно. Но если за дело взяться с толком, все пройдет благополучно.

Когда наступил вечер, они поужинали у Кука в блиндаже, где вестовой накрыл стол белой скатертью и зажег свечи.

Играло радио. Сайгон передавал легкую музыку. Позже Кук переключил транзистор на американскую военную радиостанцию, и диктор, читающий последние известия, хвастливым тоном заявил, что в первый период муссонных дождей Вьетконг не сумел перейти к активным действиям. Противник выдохся, это совершенно очевидно. Войска же Соединенных Штатов!

напротив, в прекрасном состоянии. Они готовы к новым крупным операциям. И в конце передачи почти стыдливо было сделано признание, что в первый период дождей «красные»

обстреляли артиллерийским и ракетным огнем более пятидесяти американских баз. Потери в некоторых пунктах значительные.

— Успокоительные пилюли, — буркнул Кук — Сами себя обманываем. Вы один из немногих, Шют, кому я это говорю.

В остальных случаях помалкиваю, не хочу, чтобы меня обвинили в пораженчестве. Но что-то все же неладно во всей этой истории. Обманываем мы себя постоянно. Одну неудачу терпим за другой. И не находится никого, кто бы положил конец этому идиотизму. Здесь нельзя вести войну с перспективой на успех, это мы должны наконец понять. А если Штаты не могут вести победоносной войны, то они должны ее прекратить Мы приобретаем дурную славу проигравших. А хуже этого ничего не бывает.

Шют не находил, что возразить. Он не принадлежал к пессимистам, и все же ситуация, сложившаяся для Соединенных Штатов в этой части мира, стала для него столь же проблематичной, как и для Кука. Но внутренне он противился признанию реальных фактов. Ну, хорошо, потеряем Кхесань. Мы потеряем также и Конхьен, уйдем из Шангри-Ла… Но борьба будет продолжаться. Пути к отступлению нет. Мы будем продолжать сбрасывать на Вьетконг тонны напалма, бомбить и выжигать Патет Лао. Мы будем, в крайнем случае, поливать Южный Вьетнам, где укрепился Вьетконг, тоннами жидкого яда, пока там не будет расти ни единой травинки. Вот тогда посмотрим, что останется от нашего противника. Уничтожить!

Все разбомбить, отравить, сжечь, пока не наступит тишина, мертвая тишина. Такая, как в треугольнике у Шангри-Ла. Там он действовал именно по этому принципу. Деревни превратил в кладбища. И властелином стал он, один он. Прекрасный пример! Да, единственный выход — это жестокость. Предстоящее пребывание в Сайгоне его в некотором отношении радует, ибо он сможет там посоветовать Дэвидсону, как именно следует вести войну в этом проклятом богом уголке мира, а заодно и вручить ему документы, которые Сухат принесет из Сепона.

Пусть генерал видит, что умный человек может добраться и до сейфов Патет Лао, не только до его форпостов.

— Снова началось, — прервал размышления гостя Кук.

Снаружи стал нарастать глухой гул, быстро переходящий в оглушительный грохот. С воем летели и рвались ракетные снаряды, снова и снова перепахивая склоны холма. Санитары понесли первых раненых.

— Скоро они доберутся и до аэродрома, — сказал Кук. — Надо бы поторопиться с эвакуацией вашего отряда, Шют. Через пару дней, возможно, будет уже поздно.

— Завтра на рассвете, — как бы размышляя вслух, произнес Шют. — До обеда сможем кончить.

Шют не сказал, что, когда его отряд уже покинет ШангриЛа, он собирался на всякий случай остаться в лагере — ждать возвращения Сухата.

Огневой налет длился полчаса. Нескольких убитых и десятка два раненых Кук приказал вывезти ночью. Сделать это было не так просто: подбили два вертолета. Кроме того, надо было сначала разровнять бульдозерами взлетно-посадочную полосу.

Когда снова наступила тишина, морские пехотинцы отважились вылезти из своих нор. Они курили, напряженно всматриваясь в ночь. Шют наблюдал за ними. Да, Кук совершенно прав, с этими людьми делать здесь больше нечего.

Гендерсон появился довольно поздно. Он доложил, что его вертолет не пострадал.

— Когда вылетим, шеф? — спросил он у Шюта.

— С восходом солнца, курс — Шангри-Ла. Приготовься к тому, что там придется немного задержаться, пока не вернется этот Сухат.

— О'кей, шеф, — равнодушно ответил Гендерсон. — Я жду вас на рассвете у машины.

Из их намерения ничего не вышло: с рассветом на холме снова стали рваться снаряды. Кук, спавший с Шютом в одном блиндаже, вскочил и надел стальной шлем.

— Продолжается, — заметил он угрюмо, застегивая жилетку-панцирь. — Мы вели здесь несколько лет войну с применением новейшей техники против людей, у которых не было ничего, кроме старых ружей. Теперь они платят нам той же монетой. Долго этого мы не выдержим.

Шют подошел к рации и вызвал Шангри-Ла. Уард сразу же ответил. Нет, ничего нового. Патрули в дозоре, идет дождь, и люди в землянках убивают время за игрой в покер.

— Я жду, когда можно будет вылететь, — сообщил своему заместителю Шют. — Сейчас идет обстрел. Вылечу, как только он прекратится. А пока что прикажите подготовить все к выполнению варианта один.

— Уже сделано, — доложил Уард. — Все готово, сэр.

К обеду огонь внезапно стал стихать. С юга приближалась эскадрилья реактивных бомбардировщиков. Она пролетела на границе облачности над Конхьеном и сбросила свой груз на поросшие лесом склоны. Пока там вспыхивали молнии напалмовых взрывов, Гендерсон доложил Шюту, что он готов к вылету.

Шют быстро распрощался с Куком. Когда вертолет поднялся, он сел рядом с Гендерсоном и взглянул вниз. Вершина холма перепахана снарядами. Местность превратилась в пустыню из красноватой, размягченной дождями земли.

— От них толку мало, — Гендерсон кивнул головой в сторону самолетов. Они летят слишком быстро. Если какойнибудь контейнер и упадет случайно возле позиций Вьетконга, то считайте, что летчику повезло.

Шют кивнул. Кук рассказал ему, что недели две назад сюда из Дананга были посланы тихоходные пропеллерные машины с заданием бомбить визуально, с небольшой высоты.

Этим рассчитывали повысить точность попаданий. Скоро выяснилось, что расчет оказался ложным. Тихоходные, низко летающие машины стали легкой добычей зениток противника.

После того, как полдесятка этих самолетов было потеряно, их больше не посылали.

— Ты останешься в Шангри-Ла, пока я не закончу там дела, — прокричал в ухо пилоту Шют. — Мы только подождем того лаосца, что ушел в Сепон. Тем временем Уард с отрядом покинет долину.

— Мы будем чувствовать себя довольно одиноко, сэр, — пробурчал Гендерсон.

— Ничего, — сказал Шют. Полковник рассчитывал, что Лао Ион появится самое позднее через день-два. Если до тех пор не придет, то рассчитывать на него больше не следует.

Значит, с ним что-то случилось. Посланный вслед разведчик доложит об этом, если только и он не попадет в руки Патет Лао.

— Через десять минут Шангри-Ла, — прокричал Гендерсон полковнику.

Под утро Лао Ион и Шанти добрались до горы, что нависла над убежищем Шюта. Они шли всю ночь, делая лишь короткие привалы, и сейчас находились совсем близко от вертолетной площадки. Она была расположена над долиной, и люди Шюта очистили ее от деревьев и кустов. Саму долину Лао Ион и Шанти сейчас не видели. Она была закрыта, как покрывалом, толстым слоем тумана.

Еще ночью солдаты Шанти окружили лагерь. В Сепоне они тщательно изучили систему охраны логова Шюта по схеме, составленной Лао Ионом. В ней были и слабые места: под круглосуточным наблюдением находились лишь главные подходы к лагерю, всю остальную территорию контролировали патрули, которые в период дождей не совершали дальних обходов, а предпочитали наблюдать за местностью из укрытий.