Дети Исаака, близнецы Иаков и Исав, разительно отличались друг от друга и образом жизни, и характером. Это несходство было предсказано ангелом Божьим еще до их рождения. Когда в ответ на полную тревоги молитву Ревекки ангел сообщил ей, что два сына родятся у нее, он также открыл ей и их будущее. Каждый из них, сказал он Ревекке, станет родоначальником могущественного народа, но один из них будет больше другого, и младший превзойдет старшего.

Став взрослым, Исав привык исполнять все свои желания, и все его интересы сосредоточивались на настоящем. Не терпящий ограничений, он любил дикие охотничьи погони и рано решил стать охотником. Однако он был любимцем отца. Спокойного, миролюбивого пастыря привлекала к себе смелость и сила старшего сына, который, бесстрашно бродя по горам и пустынным местам, возвращался домой с дичью для отца и рассказывал ему захватывающие истории из своей полной приключений жизни. Вдумчивого, прилежного Иакова, думающего всегда больше о будущем, чем о настоящем, устраивала жизнь дома, где он ухаживал за скотом и обрабатывал землю. Мать ценила его терпеливую настойчивость, бережливость и предусмотрительность. Его чувства были постоянны и сильны; его нежное и неусыпное внимание доставляли ей намного больше счастья, нежели случайные бурные выражения сыновней любви Исава. Ревекка больше любила Иакова.

Все надежды и желания Исаака и Ревекки сосредоточивались на обетованиях, данных Аврааму и подтвержденных его сыну. Исав и Иаков знали об этих обетованиях. Их научили считать первородство делом великой важности, ибо оно включало в себя не только наследие земного богатства, но и духовное превосходство. Тот, кто получал это право, становился священником своей семьи, и в роду его потомков должен был появиться Искупитель мира. С другой стороны, существовали обязанности, которые возлагались на обладателя этого права. Тот, кто унаследовал эти благословения, должен был посвятить свою жизнь служению Богу. Подобно Аврааму, ему предстояло повиноваться Божественным требованиям. В супружестве, в своей семье, в общественной жизни он должен был следовать воле Божьей.

Исаак познакомил сыновей с преимуществами и условиями права первородства и четко объяснил, что оно принадлежит Исаву как старшему сыну. Но Исав не питал любви к посвящению и не имел склонности к религиозной жизни. Предписания, обусловленные духовной стороной первородства, были для него неприятным и даже ненавистным ограничением. На Закон Божий, который являлся условием Божественного завета с Авраамом, Исав смотрел как на рабское иго. Привыкнув исполнять все свои желания, он ничего так не жаждал, как свободы делать то, что ему заблагорассудится. Все счастье жизни олицетворялось для него властью и богатством, пиршествами и весельем. Он гордился неограниченной свободой своей дикой, бурной, полной приключений скитальческой жизни. Ревекка помнила слова ангела и с большей проницательностью, чем муж, разбиралась в характерах своих сыновей. Она была убеждена, что наследие Божественных обетовании предназначалось Иакову. Она повторяла Исааку слова ангела, но чувства отца были обращены к старшему сыну, и он был непоколебим в своем намерении.

Иаков узнал от матери, что, согласно Божественному слову, право первородства будет принадлежать ему, и сердце его томила жажда обещанных преимуществ. Не отцовского богатства страстно желал Иаков; он стремился обладать духовным первородством. Общаться с Богом, как праведный Авраам, приносить искупительную жертву за свою семью, стать праотцом избранного народа и обетованного Мессии, наследовать бессмертные сокровища благословений завета – вот преимущества и почести, которые воспламеняли его самые страстные желания. Его мысли всегда были обращены в будущее, стремясь постигнуть невидимые благословения.

С затаенным желанием он прислушивался к рассказам отца о сути духовного первородства; он бережно хранил в своем сердце все, что узнал от матери. Мысль об этом не оставляла его ни днем, ни ночью, пока не стала заветной мечтой его жизни. Но, хотя Иаков и ставил вечное выше временных благословений, он не имел личного опыта познания Бога, которого почитал. Его сердце не было возрождено Божественной благодатью. Он верил, что обетование относительно него не могло исполниться до тех пор, пока право первородства сохранялось за Исавом, и постоянно думал, каким бы способом получить благословения, которыми брат его так мало дорожил, но которые были так дороги ему.

Когда однажды Исав возвратился с охоты изможденный, голодный и попросил у Иакова поесть, Иаков, одержимый одной мыслью, решил не упускать случая и предложил брату утолить его голод ценой первородства. “Вот, я умираю, – вскричал безрассудный, привыкший не отказывать себе ни в чем охотник, – что мне в этом первородстве?” И за блюдо чечевичной похлебки он расстался с правом первородства и подтвердил это клятвой. Если бы он подождал немного, то поел бы в шатре своего отца, но, удовлетворяя вспыхнувшее желание, он легкомысленно упустил славное наследие, которое Бог обещал его отцам. Он жил только настоящим. Он был готов пожертвовать небесным ради земного, променять славное будущее на удовлетворение минутного желания.

“И пренебрег Исав первородство”. Освободившись от него, он почувствовал облегчение. Теперь он будет волен делать то, что ему захочется. Не в силах обуздать свои желания, многие ради мнимой свободы и теперь продают свое право на святое, незапятнанное, вечное наследие в небесах!

Покоренный внешним блеском земных прелестей, Исав взял себе в жены двух дочерей Хетовых. Они были язычницами, и их идолопоклонство причиняло много горьких страданий Исааку и Ревекке. Исав нарушил одно из условий завета, которое запрещало брак между избранным народом и язычниками. Однако Исаак все еще был непоколебим в своем решении даровать ему благословения первородства. Ни доводы Ревекки, ни горячее желание Иакова получить эта благословение, ни равнодушие Исава к обязательствам, которые оно накладывало, не могли изменить намерения отца.

Годы шли, и наконец старый ослепший Исаак, чувствуя приближение смерти, решил больше не откладывать и благословить старшего сына. Но, зная несогласие Ревекки и Иакова, он решил совершить эту торжественную церемонию тайно. Согласно обычаю устраивать пир в таких случаях, патриарх повелел Исаву: “Пойди в поле, и налови мне дичи, и приготовь мне кушанье, какое я люблю… чтобы благословила тебя душа моя, прежде нежели я умру”.

Ревекка угадала его намерения. Она была уверена: они противоречат тому, что Бог открыл им. Исаак мог таким путем навлечь на себя Божий гнев и лишить своего младшего сына того, к чему его призвал Бог. Напрасно она пыталась убедить в этом Исаака и наконец решила прибегнуть к хитрости.

Как только Исав отправился исполнять поручение отца, Ревекка принялась за осуществление своего плана. Она предупредила Иакова о необходимости действовать немедленно, чтобы предотвратить непоправимый шаг, который намеревался совершить Исаак, благословляя Исава. Она уверила сына, что если он последует ее указаниям, то получит обещанное Богом. Иаков не сразу согласился с планом, предложенным матерью. Мысль о том, что он обманет своего отца, привела его в отчаяние. Он чувствовал, что этот грех скорее принесет проклятие, нежели благословение. Но, подавив угрызения совести, отправился исполнять указания матери. Он не был намерен произносить прямую ложь, а когда предстал пред отцом, то подумал, что отступать уже слишком поздно, и обманом приобрел желанное благословение.

Замысел Ревекки и Иакова увенчался успехом, но обман обернулся для них волнениями и горем. Бог сказал, что Иаков получит благословение первородства, и, если бы они с верой ожидали этого, Его слово исполнилось бы в свое время. Но подобно многим так называемым детям Божьим в наше время, они не пожелали предать себя в Его руки. Ревекка горько раскаивалась в том, что дала сыну такой плохой совет, ставший причиной их разлуки, – она уже никогда больше не увидела сына. С того часа, как Иаков обрел право первородства, его постоянно мучила совесть. Он согрешил против своего отца, брата, против себя самого и Бога. Очень короткое время потребовалось ему для совершения этого поступка – раскаивался же он в нем всю свою жизнь. Эта картина впоследствии оживала перед ним, когда злодеяния сыновей угнетали его душу.