- Говори быстрее, - сказала Матильда, - уже наступает рассвет; хорошо ли будет, если пахари, выйдя в поле, заметят нас? Что хотел бы ты спросить?
- Не знаю, как... Не знаю, смею ли я... - с запинкой произнес незнакомец. - Но то сочувствие, которое проявили вы, говоря со мной, придает мне смелости... Могу ли я довериться вам, сударыня?
- Господи всемогущий! - воскликнула Матильда. - Что ты имеешь в виду? Что хочешь ты доверить мне? Говори, не робея, если только твой секрет таков, что добродетельное сердце может быть его хранителем.
- Я хотел бы спросить вас, - сказал крестьянин, набравшись духу, правда ли то, что я слышал от слуг: в самом ли деле знатная молодая особа, их госпожа, исчезла из замка?
- А зачем тебе это надо знать? - насторожилась Матильда. - Вначале твои слова свидетельствовали о благоразумии и подобающей серьезности мыслей. Ты что же, пришел сюда выведывать секреты Манфреда? Я ошиблась в тебе, прощай!
С этими словами она поспешно закрыла окно, не оставив молодому человеку времени для ответа.
- Я поступила бы умнее, - не без резкости сказала Матильда Бьянке, если бы велела тебе беседовать с этим крестьянином: по части любопытства вы можете с ним соперничать.
- Мне не пристало спорить с вашей милостью, - отвечала Бьянка, - но, может быть, вопросы, которые я бы задала ему, были бы более у места, чем те, что изволили задать ваша милость.
- О, не сомневаюсь, - сказала Матильда, - ты ведь весьма благоразумная особа. А могу ли я узнать, о чем бы ты спросила его?
- Тот, кто наблюдает за игрой со стороны, часто видит в ней больше, чем ее участники, - ответила Бьянка. - Ужели ваша милость полагает, что его вопрос о госпоже Изабелле - плод праздного любопытства? Нет, нет, госпожа Матильда, здесь скрыто нечто большее, о чем вы, знатные господа, и не догадываетесь. Лопес рассказал мне, что, по мнению всех слуг в доме, этот молодец содействовал побегу госпожи Изабеллы. Теперь заметьте следующее: прежде всего обе мы с вами знаем, что госпожа Изабелла никогда не питала особой склонности к молодому князю, брату вашей милости. Далее - молодой князь убит в ту самую минуту, после которой уже не было бы возврата - но я, конечно, никого не обвиняю, избави боже! Шлем ведь упал с неба - так говорит ваш родитель, князь Манфред; однако Лопес и все другие слуги говорят, что этот молодой любезник - колдун и что он похитил шлем с гробницы Альфонсо.
- Прекрати ты свои дерзкие разглагольствования! - потребовала Матильда.
- Как вам будет угодно, госпожа моя, - сказала Бьянка. - И все же очень, очень странно, что госпожа Изабелла исчезла в тот же самый день и что этого молодого волшебника нашли у подъемной двери, которая была открыта. Я никого не обвиняю... но, если бы брат ваш Конрад умер честь по чести, своей естественной смертью...
- Не смей бросать даже тень сомнения на безупречную чистоту моей дорогой Изабеллы, - сказала Матильда.
- Безупречная или не безупречная, как бы там ни было, а все-таки госпожа Изабелла куда-то девалась; зато обнаружен некий человек, которого никто не знает; вы сами начинаете его расспрашивать; он отвечает вам, что влюблен или несчастен, - это одно и то же; да ведь к тому же он говорит, что несчастен из-за других, а бывает ли кто-нибудь несчастен из-за другого, если он в этого другого не влюблен? - и, заметьте, сразу же вслед за этим он спрашивает вас, правда ли, что госпожи Изабеллы нет в замке?
- Спору нет, - отвечала Матильда, - твои соображения не лишены оснований... Побег Изабеллы изумляет меня... Любопытство этого человека кажется мне очень странным... Но ведь Изабелла никогда не таила от меня своих мыслей.
- Она уверяла вас в этом, - возразила Бьянка, - чтобы выведывать ваши секреты. Но, как знать, госпожа моя, может быть, этот незнакомец какой-нибудь переодетый принц. Пожалуйста, ваша милость, разрешите мне открыть окно и задать молодому человеку несколько вопросов.
- Нет, - ответила Матильда, - я сама спрошу его, не знает ли он чего-нибудь об Изабелле, хотя он и не заслуживает того, чтобы я вела с ним дальнейшую беседу.
Матильда собиралась уже открыть окно, как вдруг у боковых ворот замка, справа от башни, в которой она находилась, громко зазвонил колокол. Это помешало возобновлению разговора с незнакомцем. Помолчав некоторое время, Матильда снова заговорила с Бьянкой.
- Я убеждена, - сказала она, - что, каковы бы ни были причины побега Изабеллы, они не могут быть недостойными. Если этот незнакомец" имеет касательство к ее побегу, значит Изабелла не сомневается в его преданности и надежности. Я заметила, - а ты заметила ли, Бьянка? - что его слова проникнуты чрезвычайным благочестием. Его речь не была речью человека безнравственного и грубого: он говорил так, как это свойственно людям благородного происхождения.
- Я уже сказала, ваша милость, - отозвалась Бьянка, - я уверена, что он переодетый принц.
- Однако, - продолжала Матильда, - если он причастен к побегу Изабеллы, как объяснишь ты, что он не скрылся вместе с нею? К чему было, безо всякой нужды, так неосторожно оставаться беззащитным перед гневом Манфреда?
- Уж что до этого, госпожа Матильда, - отвечала Бьянка, - то если он смог выбраться из-под шлема, так найдет и способ ускользнуть от мстительности и злобы вашего родителя. Я не сомневаюсь, что он держит при себе какой-то талисман.
- Тебе во всем видится волшебство, - сказала Матильда. - Человек, общающийся с адскими силами, не стал бы употреблять в своей речи высоких, священных слов, какие произносил этот незнакомец. Разве ты не слышала, с какой горячностью он поклялся поминать меня в своих молитвах? Да, Изабелла, несомненно, была уверена в его благочестии.
- Толкуйте мне о благочестии двух молодых людей разного пола, которые сговариваются вместе бежать! - вскричала Бьянка. - Нет, нет, ваша милость, госпожа Изабелла - особа совсем не такого склада, как вы думаете. Конечно, при вас она то и дело вздыхала и поднимала глаза к небу, потому что знала, что вы святая, но стоило вам повернуться к ней спиной...
- Ты клевещешь на нее, - прервала Матильда. - Изабелла не лицемерка: она в должной мере набожна, но никогда не притворялась, что призвана вступить на стезю, к которой на самом деле не испытывает склонности. Напротив, она всегда противилась моему стремлению уйти в монастырь; и хотя, признаюсь, я смущена тем, что она совершила свой побег втайне от меня, хотя дружба, связывающая нас, не позволяла ожидать от нее такого поступка, я не могу забыть, с какой неподдельной горячностью она всегда оспаривала мое намерение надеть на себя монашеское покрывало: она хотела видеть меня замужем, несмотря на то что за мной пришлось бы дать приданое, а это нанесло бы ущерб ее и моего брата детям. Ради нее я хочу думать хорошо об этом молодом крестьянине.