- Я ни за что не покину вас, - живо возразил незнакомец, - пока вы не окажетесь в безопасном месте, и не считайте меня чересчур самоотверженным человеком, хотя сейчас вы - моя главная забота...

Незнакомец не успел договорить, как вдруг издали послышался гул голосов, которые стали быстро приближаться, и вскоре беглецы смогли разобрать слова:

- Что вы толкуете мне о колдунах! Говорю вам, она должна быть в замке; я найду ее, несмотря на все бесовские чары!

- О, небо! - вскричала Изабелла. - Это голос Манфреда! Скорей, или мы погибли! Опустите за собой дверь.

С этими словами она поспешно сошла вниз по ступеням; незнакомец хотел ринуться вслед за ней, но неосторожно выпустил из рук подъемную дверь; она упала, и пружина захлопнула затвор. Напрасно пытался юноша открыть дверь, не заметив, каким именно способом нажала на пружину Изабелла, да и времени, чтобы продолжать попытки, у него почти не оставалось. Манфред услышал грохот от падения двери и устремился в ту сторону, откуда раздался шум, в сопровождении слуг, которые держали в руках пылающие факелы.

- Это, наверно, Изабелла! - вскричал Манфред, еще не вступив под своды подземелья. - Она пытается скрыться через потайной ход, но далеко уйти она еще не могла.

Каково же было изумление князя, когда при свете факелов он увидел, вместо Изабеллы, того самого молодого крестьянина, который, как он полагал, должен был сейчас пребывать в заключении под роковым шлемом.

- Предатель! - воскликнул Манфред. - Как ты попал сюда? Я полагал, что ты крепко заперт там наверху, во дворе.

- Я не предатель, - смело возразил молодой человек, - и никак не отвечаю за ваши предположения.

- Наглец! - закричал Манфред. - Ты нарочно распаляешь мой гнев? Говори: как удалось тебе освободиться из-под шлема? Ты, наверно, подкупил стражу они поплатятся за это жизнью.

- Моя бедность, - спокойно отвечал крестьянин, - доказательство их невиновности; хотя они призваны служить прихотям своевольного тирана, но своему господину они преданы и готовы были весьма ревностно выполнить ваш несправедливый приказ.

- Ты настолько дерзок, что не боишься моего гнева? - сказал Манфред. Что ж, пытки вырвут у тебя правду. Говори, я желаю знать, кто твои сообщники?

- Вот кто мой сообщник, - с улыбкой ответил юноша, указывая на своды над головой.

Манфред велел поднять повыше факелы и увидел пролом в потолке, образованный одним из краев каски, пробившим каменный настил двора в тот момент, когда слуги обрушили ее на молодого крестьянина, которому удалось протиснуться сквозь открывшуюся таким образом щель за несколько минут до встречи с Изабеллой.

- Значит, ты спустился оттуда? - спросил Манфред.

- Да, - ответил юноша.

- Но что же за шум я услыхал, входя в эту залу? - продолжал спрашивать Манфред.

- Это захлопнулась дверь, - сказал крестьянин. - Я тоже слышал громкий звук.

- Какая дверь? - поспешно спросил Манфред.

- Я не знаком с вашим замком, - ответил крестьянин. - Сейчас я впервые попал в него, и это подземелье - единственное помещение в нем, которое я до сих пор видел.

- Но я говорю тебе, - сказал Манфред, желая проверить, обнаружил ли юноша потайную дверь, - шум, который я слышал, шел отсюда; мои слуги тоже слышали его.

- Ваша светлость, - почтительно обратился к Манфреду один из слуг, это, конечно, упала подъемная дверь, а он пытался скрыться таким путем.

- Замолчи, болван! - сердито прикрикнул на него князь. - Если намеревался скрыться, как оказался он с этой стороны? Я хочу услышать из его собственных уст, что за шум донесся до моих ушей. Говори правду: твоя жизнь зависит от того, будешь ли ты правдив.

- Правда для меня дороже жизни, - отвечал крестьянин, - и я не стану отвращать от себя смерть ценою лжи.

- В самом деле, молодой философ! - презрительно сказал Манфред. - Так вот окажи мне, что за шум я слышал.

- Задавайте мне вопросы, на которые я могу ответить, и, если я солгу, можете казнить меня.

Манфред, которого начали уже злить невозмутимость и бесстрашие юноши, вскричал:

- Хорошо же, отвечай, правдолюбец; этот шум, услышанный мною, был вызван падением подъемной двери?

- Да, - ответил юноша.

- Я так и знал, - произнес князь. - Но как же ты дознался, что здесь есть подъемная дверь?

- Я увидел в свете месяца медную пластину, - ответил молодой человек.

- Но кто сказал тебе, что это затвор? Как узнал ты секрет, который запирает его?

- Провидение, освободившее меня из-под шлема, направило меня я помогло найти пружину затвора.

- Провидение могло бы пойти несколько дальше и обезопасить тебя от моего гнева, - оказал Манфред. - Если провидение помогло тебе открыть затвор, оно покинуло тебя, как глупца, не способного воспользоваться его благодеяниями. Почему ты не устремился по тому пути, который был указан тебе для твоего спасения? Почему ты закрыл подъемную дверь до того, как спустился вниз по ступеням?

- Я мог бы спросить у вас, ваша светлость, - сказал крестьянин, откуда было мне, совершенно не знакомому с замком, знать, что эти ступени ведут к какому-нибудь выходу; но я считаю недостойным для себя уклоняться от ваших вопросов. Куда бы ступени ни вели, я, вероятно, попытался бы испробовать этот путь - я не мог бы оказаться в худшем положении, чем то, в котором уже находился. Но я действительно дал двери упасть - это чистая правда; и тотчас вслед за тем появились вы. Я был причиной поднятой вами тревоги, какое же имело для меня значение, буду ли я схвачен минутой раньше или минутой позже?

- Ты весьма смел, хоть и молод, - произнес Манфред. - Но сдается мне, ты пытаешься хитрить со мной. Ты еще не сказал, как тебе удалось открыть затвор.

- Это я покажу вам, - ответил крестьянин, и, взяв в руку один из упавших со свода обломков, он улегся на подъемную дверь и стал бить по вделанной в нее медной пластине, желая таким образом оттянуть время, чтобы беглянка успела добраться до церкви.

Проявленное юношей присутствие духа, а также его прямота и искренность произвели большое впечатление на Манфреда. Он даже ощутил склонность великодушно простить юношу, не повинного ни в каком преступлении. Манфред не был одним из тех свирепых тиранов, которые черпают наслаждение в жестокости, предаваясь ей просто так, безо всякого повода. Обстоятельства его жизни привели к тому, что он очерствел, но от природы он был человечен; и добрые начала в его душе тотчас давали себя знать, когда страсти не затмевали его разума.