Дело здесь не в потерях югославской армии и полиции, как хотели представить западные журналисты и представители УЧК. Потери конечно были. Наша 37 моторизованная бригада, размещенная в области где-то от Србицы до Глоговца, то есть в центральной части Дренице за два с половиной месяца имела приблизительно до полусотни погибших и где-то в два раза больше раненных (все это по официальным данным). Далеко не все потери были от действий УЧК, свою роль играла и авиация НАТО, а также и несчастные случаи и сознательнные саморанения вносили свою лепту.

Вто же время здесь гибли и военнослужащие других частей, по тем или иным причинам оказавшиеся в зоне ответственности бригады, а также из подразделений и частей армии и полиции, временно придаваемые нашей бригаде.

Но, даже если учесть потерю еще максимум двух-трех десятков человек погибшими и вдвое-втрое большее число раненными из состава других частей, все равно цифра никак не могла быть ощутимой для боеготовности 37 бригады, насчитывавшей только на Дренице до 4 - 5 тысяч человек, и при этом имевшей еще несколько сот человек в Рашке большинство из которых вообще на Космете не побывало. Речь идет о бригаде направленной в самый центр албанского сопротивления и поэтому провозглашенной после войны одной из трех лучших бригад по результатам боевых действий на Космете. Лишь она из этих трех бригад находилась во внутренних районах Космета, тогда как две другие бригады находились на границе. Следовательно, именно 37 бригада имела наибольшую интенсивность боевых действий противопартизанского характера, и именно она играла одну из наиважнейших ролей в борьбе с УЧК. В этой борьбе югославские силы стратегически вели наступательные действия, тогда как УЧК оборонялась, хотя на тактическом плане была часто обратная ситуация. Югославские армия и полиция должны были лишить УЧК всякой подпоры, тогда как УЧК думала не столько о нанесении урона противнику, сколько стремилась сохранить себя саму и вела боевые действия либо обороняясь при операциях "чищения"(зачисток) югославских сил, либо нападая отдельные, небольшие группы югославских военных или полицейских, как правило при передвижении их автосредствами. Вела УЧК так-же снайперские действия и использовала противотанковые и противопехотные мины. Возможно конечно у иных военных и политиков на эту войну был иной взгляд, но как правило этот взгляд исходил в лучшем случае из Приштины. В Приштине же, как и в ряде более менее крупных населенных пунктах сохранялся довольно устойчивый мир. Здесь большинство известных сербам стороников УЧК, либо сбежали, либо были арестованы, либо были сразу ликвидированы югославскими органами безопасности или подконтрольными тем иррегулярными группами, а остальные скрывались по квартирам своих родственников или друзей. Значительная часть албанцев из Приштины, подобно многим своим сонародцам из всего Космета была автомобильным или железнодорожным транспортом отправлена до границы с Македонией или Албанией откуда они отправлялись на другую сторону границы и затем размещались западными миротворцами по лагерям беженцев. Впрочем какая-то часть по неведомым причинам югославской властью видимо любящей половинчатость во всем даже в этнических чистках, была возвращена домой и так как их дома и квартиры были к тому времени не только ограблены, но и нередко сожжены они размещаясь у соседей и родственников были озлоблены на всех сербов и всегда были готовы помочь УЧК и словом и делом.

Были случаи и вооруженных нападений со стороны казалось бы очевидно гражданских лиц, как например в Косовской Митровице, где раз был пойман несовершеннолетний (лет 15-16) снайпер успевший до этого убить и ранить несколько человек. Существовала такая угроза и в Приштине, но все же и албанцы здесь значительной части были более цивилизованные, а и невыгодно было той же УЧК начинать здесь боевые действия ибо это грозило как репрессиями против албанского населения, так и быстрой поимкой бойцов УЧК в городе переполненном полицией, собранной со всей Сербии.

Таким образом в Приштине главным образом шла полицейская работа и армию здесь можно было наблюдать либо в лице подразделений тылового и боевого обеспечения, либо в лице военнослужащих поодиночно или в группах посещавших проездом Приштину служебно или в частных поездках. Одной из причин этого были местные магазины, кафе и рестораны в которых до определенного времени были в употреблении и алкогольные напитки, но после десятка погибших в перестрелках по этим кафе алкоголь был запрещен. Те местные сербы из Приштины, что были мобилизованы в армию были разбросаны по Космету, или состояли в военно-территориальном отряде, охранявшем различные объекты по городу и честно говоря он ни на что другое был не способен. В стотысячной Приштине сербов было двадцать тысяч, но здесь они жили как правило в более менее сербских улицах или микрорайонах и с окружающими Приштину сербскими селами, прежде всего Грачаницей и Косово Поле и представляли собой довольно серьезную силу и вполне могли сами держать под контролем 10 - 15 километровую зону вокруг Приштины. На деле этого не произошло и местные сербы использовались либо в полиции, либо в военно-территориальных отрядах созданных по правилам из военных учебников ЮНА в которых столь много придавали месту борьбе партизан со "швабами", с тем что только данном случае "швабами" были как раз сербы. Однако если настоящие "швабы" во время второй мировой войны создали из немцев фольксдойче Югославии отдельные формирования, в первую очередь 7 горнопехотную дивизию СС "Принц Евгений", пополнив ее хорошими офицерами СС из Германии и использовали ее в борьбе с партизанами совместно с другими местными формированиями на территории Хорватии, созданной Германией и Италией (вооруженные силы усташской НДХ, а также мусульманская 13 дивизия войск "Ханжар") а и в Сербии(вооруженные формирования сербского правительства Недича и русский добровольческий корпус)

и на Косово и Метохии (отряды албанских "балист", а также албанская дивизия войск СС "Скендербег"), то югославским генералам, как сами они неоднократно заявляли никакая помощь "паравойных", то есть нерегулярных формирований была не нужна. Причина была в том, что "Югославское войско" будучи главной наследницей титовской ЮНА получила вместе с командным кадром и партизанские традиции в которые входила и ненависть к четническому движению Дражи Михайловича из времени второй мировой войны. Хотя Дража Михайлович имел над командованием лишь часть четников, да и большинство его бойцов вообще в четнической довоенной организации не состояли четник, для офицеров ЮНА был словом ругательным и поэтому в этой войне югославские генералы да и политики отказались от весьма удачной формы военной организации. Генералы в сущности были типичными бюрократами в своей большей части и видимо полагали, что армия добивается побед если все будут хорошо выбриты, вымуштрованы отучены от вопросов, а заодно и от инициативы. Создание же четнических отрядов, что из местных сербов, что из добровольцев, выходило из схем старой ЮНА, хотя никто на практике еще не доказал, что эти "социалистические" схемы были настолько уж верны, а при этом подобные четнические формирования попахивали сербским национализмом и потому большой потенциал местных сербов остался неиспользованным. Конечно военно-территориальные отряды участвовали в боевых действиях и использовались для борьбы с УЧК. Но использовались они подобно обычной пехоте без всякого учета их знаний местности и местных условий. Лучше бы их использовали повзводно и то в районах окружавших их села и города, дабы совместно с армией и полицией были прежде всего очищены от УЧК ближайшие окрестности и все постройки там либо должны были приведены в полную непригодность, либо там должны были бы размещены военные гарнизоны с устройством минных полей. Это обеспечило бы более менее безопасное существование местным сербам даже при будущем массовом возвращении албанцев.

Но создание ВТО было проведено из рук вон плохо. Не уделялось внимания их обучению, а оснащение зависело от возможностей местных властей. Все это напоминало сельское войско которое вместо вил и топоров получило автоматы.