Вдруг Пранек оборвал речь и в следующее мгновение уже был на башне около Вани. Олег только заметил, как стрелка одного из приборов внезапно зашевелилась, словно на нее влияли какие-то посторонние магнитные факторы.

Олег прочитал над прибором:

«Люфтахтунг»

«Люфт - воздух, ахтунг - внимание», - подбирал Олег, вспоминая свои скромные знания языка. И почувствовал радость, не похолодело ему от страха в груди, не задрожали руки.

В воздухе враг, с которым они будут сражаться. Здесь не так, как с конвоиром унтером, что толкал Ваню в кюветы, сапогом бил в зубы. И Роману залепил под глаз еще и автоматом пригрозил. Здесь пулемет, пушка. Малый пуговица, большой пуговица… Так и хотелось попробовать нажать их.

Глазами пытался проникнуть в темноту ночи. Даже жалел, что за стеклом была все та же пустота, жирная тьма, как густое сито, изрытая мириадами звезд.

На башне стояло начеку четыре глаза. И почти одновременно они заметили, как где-то справа, обходя их самолет, неслось чернее ночи пятно. Собственно, оно было таким же, как и ночь, только, проносясь, то закрывало собой звезды, то открывало, оставляя их позади.

Ваня тронул локтем бортмеханика. Пранек уже готовил свой пулемет. Только и сказал:

- Горн!.. Нас еще не заметил… - но через мгновение добавил: - Заметил, проклятый. Видимо, думает, что Пранек за штурвалом, потому что не решился бы так рисковать. Нет-нет… Пранек - бортовой механик, господин Горн!

Пятно уменьшилось - истребитель «Мессершмитт» пошел курсом самолета с беженцами. Стрелять по нему было еще рано, но истребитель шел на пули с катастрофической скоростью. Пранек мог рисковать. Единственное сдерживало: может, Горн повернул где в сторону. Выстрелишь - только себя выдашь.

Но ждать дальше было нельзя. Наступила критическая минута, когда и Горн мог начать бой. Горн хотя и знал смертельную точность стрельбы Пранека, но был уверен, что в самолете некому вести машину, кроме чеха, и выстрелы Пранека достанутся лишь Кюхельвейсу.

Но чех нажал кнопку. Несколько точных попаданий обозначились на истребителе яркими точками…

И в тот же миг с истребителя тоже сорвались кинжальные струи огня. Короткие, но нервные и неточные.

- Горн упился, как выражаются советские летчики, - сообщил спокойный чех. - Стреляет раненой рукой.

«Мессершмитт» на мгновение исчез, но сразу же снова вынырнул с той же стороны, набирая высоту. Это уже был классический горновский маневр, из которого только советские летчики ловко выходили живыми. Но… в одной части горновского самолета разгорался пожар. Именно он и был ориентиром во тьме для пулемета чеха. К тому же стрелял настоящий кавалер рокового выстрела - лейтенант Иржи Пранек!

Бортмеханик плавно повернул пулемет и, будто совсем не целясь, ударил врага короткой очередью в кульминационной точке его мертвой петли.

Машину Пранека тоже рвануло вправо вниз… Чех мигом оказался возле Олега за штурвалом. Но машина снова набирала высоту, выравнивала курс.

- Самолет стрелял… - коротко пояснил Роман.

- Браво, Олег! - крикнул Пранек и бросился на башню. - Они оба здесь.

- Кто? - спросил Ваня.

- Асы - Горн и Кюхельвейс.

- Но… только один. Потому что второй загорелся и взорвался… Сам видел!

- Браво, черт возьми! Промазал Горн. Теперь Кюхельвейс, этот более уравновешенный. Наш Олег хорошо держится… - в восторге или в нервном возбуждении говорил Пранек.

Машину снова бросило из стороны в сторону.

- Кюхельвейс здесь. Чувствую его почерк лобовой атаки. Дать бы штопор, Олег, штопор!.. - почти мечтательно воскликнул озабоченный боем бортмеханик.

Снизу послышались выстрелы Юриного пулемета. Две пули снизу продырявили обшивку корпуса машины и взорвались вверху. Осколком от второй пробило башню как раз над головой Пранека.

Ваня не знать с чего упал на пол самолета. Испугался или может действительно, как показалось, чех, спасая парня, изо всех сил толкнул его вниз. В это время Ваня услышал, как разом заговорили пушки и пулемет Олега.

Самолет снова бросило влево, вправо. Ваня услышал, как к нему с трапа сполз лейтенант Пранек. Он тяжело стонал и что-то неразборчиво повторял, затихая. Ване показалось, что чех говорил:

- На долину! На долину… - голос его оборвался вместе с жизнью.

Ваня обернулся. Возле Олега лежал Роман и что-то выкрикивал. Машину несло вниз, в пропасть. А впереди еще стремительнее летел вниз целый клубок огня.

«Самолет горит!» - понял Ваня, не зная, радоваться этому или грустить.

- Олег, это ты? - выкрикнул вопрос.

- Я, Ваня, я! Но и мы… горим! Вон… - кивнул он на правое крыло самолета.

Действительно, там прорывался снизу огонь, и только сильный встречный поток воздуха сбивал его. Сбивал, но не тушил…

И тут этот передний клубок огня вдруг будто ударился о какую-то твердую преграду, брызгами огня залил скалу и лес внизу. Олег инстинктивно дернул руль на себя. Послушная машина аж застонала, переломив гон вверх. Аэронавты неизбежно должны были врезаться в ту кручу какого-то материка или острова в океане, где огненными брызгами разлетелся сбитый Олегом ночной истребитель Кюхельвейса.

Огонь от разбитого самолета нырнул в бездну и исчез. Олег почувствовал, что его самолет, поднимаясь вверх, помимо его воли начал круто поворачивать влево. Пришлось выровнять подъем. А на горизонте уже загоралось утро. Только теперь как-то будто внезапно начали открываться неохватные просторы.

«Значит, мы повернули на восток», - догадался Олег и, помогая автомату выруливания, нажал влево руля, подав его еще от себя.

Перед глазами - безбрежный, еще черный океан. Он, как космический диск, вращался просто перед глазами, с катастрофической скоростью приближаясь к Олегу, к самолету.

- Ой, братцы! - панически закричал Олег, поняв неотвратимость гибели.

Справа уже полыхало все крыло. Вдруг правый мотор самолета затих. Через мгновение начал подозрительно чихать и левый мотор и… затих. Самолет как будто остановился в воздухе. Только свист остался из всех шумов, да и тот медленно снижался, уменьшался.

Ваня вскочил на крик Олега. Юра тоже бросился от своего пулемета. Самолет будто входил в океан, автопилот перестал действовать.

В последний момент Олег еще пытался управлять машиной. Он понимал, что самолет слушается уже не так, как раньше. Но инерция пике действовала с меньшей силой, чем моторы. Олег дернул руль на себя. Пытался делать это медленно, как показывал чех. Но какая тут медлительность, когда океан так катастрофически приближается космическим подвижным диском. Щемяще холодный страх подталкивал руки, торопил делать все молниеносно. А горящее чудовище словно через силу все же послушно рванулось, чтобы выйти из смертоносного пике, затрещало в ужасном бессилии. Всех троих ребят как ураганом сбило с ног, они попадали на пол…

Или поздно Олег понял положение, или огонь на крыле самолета, угрожая взрывом горючего, парализовал его сознание, только его отчаянный жест, который должен был вывести самолет из катастрофического пике над океаном, опоздал на несколько секунд!

Самолет стремительно нырнул в волнующуся пучину океана.

Паника охватила не только тех, кто остался в пионерском лагере. Она перекинулась на все побережье моря. Даже когда более счастливые из пионеров Лузановского лагеря возле Одессы, куда прибилась Любка Запорожец, отправились поездом из Одессы домой, тревога среди них разгоралась, как пламя на ветру. Где-то на узловой станции ночью их разбудили тревожные сирены и гудки паровозов. Дети растерялись, падали на пол и не заметили, как Люба выскочила из вагона. В тот же миг поезд тронулся и понесся на стрелках, мимо горящих вагонов. Земля содрогалась от взрывов бомб, занемевшие девочки лежали на полу вагона. Некоторые из них плакали, но это уже был не плачь, а какой-то полуживотный вой от отчаяния.

Таково было путешествие тех более счастливых. А что же у тех, кто остался еще в крымском лагере, ожидая родителей, или пошел пешком или поплыл морем?