Таким образом, ясно, что тогда как женское начало, основной символ чуда жизни, господствовало в искусстве и идеологии неолита, мужское начало также играло важную роль. Слияние этих двух начал нашло Отражение в ритуалах Священного Брака, которые отправлялись еще и в патриархальные времена. Так, в хеттской Анатолии этому было посвящено свитилище Язылыкая. Еще позже, в Греции и Риме, эта церемония была известна под названием hieros gamos.

В этой связи интересно отметить, что образная система неолита отображала совместную роль женщины и мужчины по продолжению рода. Например, маленькая каменная табличка из Чатал-Хююка показывает женщину и мужчину в нежном объятии, а рядом с ней — рельеф матери с ребенком, плодом их союза. Все эти образы отражают совершенно иной взгляд на отношения мужчин и женщин в обществе неолита, взгляд, в котором главным было соединение, а не разделение на ранги. Как замечает Гимбутас, здесь «Мифологический мир не был разделен на женскую и мужскую половины, подобно индоевропейскому и многим другим кочевым и пастбищным степным народам. Оба начала уживались рядом. Мужское божество в виде молодого мужчины или самца животного утверждает и усиливает женские силы созидания и активности. Ни одно не подчиняется другому: взаимно дополняясь, их сила удваивается».

В очередной раз выясняется, что в основе дискуссий о том, был ли матриархат, лежат не археологические свидетельства, а узость мышления. В нашей культуре, построенной на основе иерархии подчинения, подавления индивидуального мышления коллективным, всегда подчеркивались жесткие различия и поляризация. Характерное для нас мышление «или-или», «если не так — значит обязательно этак», может привести — и приводит — к упрощенному пониманию реальности. А это, как считают психологи, признак более низкого или менее психологически развитого интеллектуального и эмоционального потенциала.

Меллаарт явно пытался преодолеть такой подход, когда писал: «Если в Чатал-Хююке Богине были подвластны все стороны жизни и смерти людей, то в какой-то мере то же можно сказать и о ее сыне. Но даже если его роль строго подчинена ей, все равно роль мужчины в жизни была полностью реализована». Посмотрите, однако, как противоречие между «полностью реализованной» и «строго подчиненной» ролью снова вовлекает нас в ловушку наших культурно-языковых предубеждений, присущих парадигме господства: человеческие отношения должны быть подогнаны под некую схему «высший — низший».

С точки зрения строгого анализа или логики, главенство Богини — а вместе с ним первостепенная значимость ценностей, связанных с питающей и воспроизводящей силой, заключенной в женском тел — еще не доказывает, что женщины господствовали над мужчинами. Это становится еще более очевидным, если мы посмотрим на те отношения, которые даже в обществах с мужским господством обычно не рассматриваются с точки зрения «высшего — низшего». Это отношения между матерью и ребенком и то, как мы воспринимаем эти отношения. Если следовать иерархии, большая, сильная, взрослая мать явно превосходит маленького слабого ребенка. Но это не означает, что мы расцениваем ребенка как низшее или менее значимое существо.

Следуя этой аналогии, можно утверждать: если женщина играла центральную роль в доисторической религии и жизни, это вовсе не означает, что мужчины были или считались подчиненными. Ибо здесь и мужчины и женщины были детьми Богини так же, как они были детьми женщин, возглавлявших семьи и кланы. И хотя это давало, конечно, большую власть женщинам, скорее всего власть эта была более сродни материнской ответственности и любви, чем угнетению, привилегиям и страху.

Итак, в отличие от все еще преобладающего взгляда на власть как на право отбирать и подавлять, чей символ — Клинок, в неолитических обществах с культом Богини нормой был, видимо, совсем иной взгляд. Несомненно, от нормы, предполагавшей власть питающую и дарящую, существовали и отступления: ведь это были общества живых людей, из плоти и крови, а не утопия. Но все-таки такой идеал был моделью для подражания и для женщины, и для мужчины.

Власть, олицетворяемая Чашей, для которой я предлагаю термин «власть осуществления», в отличие от «власти владычества», очевидно, отражает совершенно иной тип социального устройства, чем тот, к которому мы давно привыкли. Судя по имеющимся данным, на сегодняшний день он не может быть назван матриархатом. Поскольку его нельзя назвать и патриархатом, он не вписывается в Привычную схему. Но развиваемая нами теория культурной трансформации предлагает совсем другой тип человеческой организации — общество партнерства, в котором ни одна половина человечества не ставится выше другой и различие не тождественно неполноценности или превосходству.

Как мы увидим в дальнейшем, две эти альтернативы глубоко влияли на наше культурное развитие. Как правило, социально-техническое развитие усложняется вне зависимости от того, какая модель преобладает, но направление культурной эволюции, включая военный или мирный характер социальной системы, зависит именно от того, какой принцип лежит в основе общественного устройства, — партнерство или господство.

Доисторические времена — как гигантская головоломка, в которой больше половины фрагментов утеряно или сломано. Полностью ее собрать невозможно. Но восстановить далекое прошлое гораздо больше мешает даже не это, а общепринятые взгляды, не позволяющие составить верную картину.

Например, впервые сообщая о раскопках гробницы Мериет-Нит в Египте, сэр Флиндерс Петри автоматически заключил, что Мериет-Нит был царем. Однако более поздние исследования установили, что Мериет-Нит была женщиной и, судя по богатству ее гробницы — царицей. Аналогичная ошибка была сделана по поводу гигантской гробницы, обнаруженной в Негаде профессором Морганом. Здесь также предположили, что найдено захоронение царя Хор-Аха из Первой династии. Но, как пишет египтолог Вальтер Эмри, более поздние исследования показали, что это был склеп Нит-Хотеп, матери Хор-Аха.

В этих случаях ошибки, причина которых - предвзятость, были исправлены, но, как пишет историк искусства Мерлин Стоун, это лишь исключения. Путешествуя по всему миру, Стоун осматривала раскопки за раскопками, архив за архивом, предмет за предметом, вчитывалась в источники, снова подвергая их анализу. И обнаружила, что в большинстве случаев очевидные свидетельства равенства женщины и мужчины древнейшие времена просто игнорировались.

Рассматривая далее замечательную древнюю цивилизацию, открытую в начале XX века на средиземноморском острове Крит, мы увидим, как эти предубеждения привели к неполному и, в сущности, искаженному взгляду не только на нашу культурную эволюцию, но и на развитие высшей цивилизации.

Раскопки технически и социально развитой древне культуры минойского Крита, названного так археологами по имени легендарного царя Миноса, стали своего рода сенсацией. Как сказал Николае Плейтон, отдавший этим раскопкам более пятидесяти лет жизни, «археологи были ошеломлены. Они не могли понять, как могло случиться, что о существовании такой высоко развитой цивилизации до сих пор не предполагали».

«С самого начала, — пишет Плейтон, многие годы бывший Главным смотрителем древностей на Крите, — были сделаны удивительные находки». По мере работы, на свет являлись «большие многоэтажные дворцы, виллы, имения, кварталы густонаселенных и хорошо спланированных городов, оборудованные гавани, сеть дорог, пересекающих остров из конца в конец, организованные места преклонения и спланированные места захоронений». Археологи обнаружили четыре вида письма (иероглифы, протолинейное, линейное А и линейное Б), что относит критскую цивилизацию к историческому, или письменному, периоду. Многое стало известно об общественной структуре и системе ценностей минойской и более поздней микенской фазы. Но, возможно, удивительнее всего, по мере того, как взглядам ученых представали все новые и новые фрески, скульптуры, вазы, резные украшения и другие предметы искусства, становилось сознание того, что открыта уникальная художественная традиция.