— Я прочту вам мое последнее стихотворение! Наставление молодой супруге, - сообщил Леопард. Читал он неплохо, без декламационных изысков.

Держи супруга своего в узде, будь с ним суха и холодна в постели и, чтоб на ветер деньги не летели, пожестче ограничивай в еде; пускай сидит на хлебе и воде и не выходит из дому без цели - муж должен быть при деле и при теле, а не болтаться неизвестно где.

Водя его на привязи короткой, заставь проститься с куревом и водкой - ни табака ему, ни кабака!

А если он зачахнет от неволи, поплакав о несчастной вдовьей доле, ищи себе другого дурака.*

*Владимир Резниченко

Рядом с основной рамкой в воздухе вспыхнула другая, небольшая, и миловидная блондинка произнесла, глядя на Ильгет.

— Ильгет Кендо? Вы будете выступать через одного человека. Прошу подойти к эстраде.

— Хорошо, - ответила Ильгет, думая про себя "О, Господи!" Рамка погасла. Ильгет повернулась к Магде.

— Слушай, а отказаться можно? Я не хочу уже что-то…

— Ну Ильгет, перестань! Ты же прекрасно пишешь, у тебя такой талант!

— Но не к стихам же…

— И стихи у тебя замечательные! Нет, нет, я хочу тебя тоже послушать…

Ильгет опустила глаза. В конце концов, пусть здесь и что-нибудь другое прозвучит, в другом стиле. Правда, вряд ли это кого-то заинтересует, но пусть.

— Ладно, я пойду. Шера, за мной, - она стала пробираться к сцене.

— Сядьте вон туда, - блондинка властно указала ей на столик у самой эстрады. Там, у столика, сидел уже какой-то парень, темноволосый, одетый, как и она сама, банально - скета и штаны. Шера понюхала его издали и легла на траву.

— Ара, - сказал он Ильгет, и у той вдруг отлегло от души. Парень был помоложе ее, но очень весь свойский, простой. В самом деле, чего она так напрягается?

— Выпить? - сосед протянул бутылку.

— Нет-нет, - отказалась Ильгет, - видите ли, я беременна.

— А-а… тогда чего-нибудь безалкогольного?

— Это можно.

Ильгет скосила глаза - из-под короткого рукава скеты бугрились мышцы.

— Вы летаете? - спросила она. Почему-то и спрашивать было вовсе не страшно. И не пошло. У Ритэйла она не решилась бы спросить о профессии.

— Да, - сказал парень, - я ско. Меня зовут Мариэл Нэррин.

— Нэррин! Подождите, так я вас читала… рассказы. Они мне ужасно понравились!

— Я во второй десятке, - довольно улыбнулся ско. Потом посмотрел на Ильгет.

— А вы ведь тоже эстарг?

— Да. Милитария, - пояснила Ильгет. Мариэл присвистнул.

— Ого! Планетарное Крыло или Космическое?

— Планетарное.

— Молодец, - с уважением сказал парень. На эстраде между тем выступала девушка с невообразимо тонкой талией, подчеркнутой изломанными линиями белого балахона. Хрупкая до прозрачности, и глаза вдохновенно светятся.

Я в межграницах Смерти и Любви…

*Анжелика Миллер

— Сочку вот хочешь? - Мариэл налил сока в бокал Ильгет, - он вкусный. И бери у меня сыр.

— Мне сейчас на сцену надо, - сказала Ильгет, будто извиняясь, - подруга записала вот…

— Ну и хорошо, не бойся. Слушай, я что спросить хотел… ты слышала о четырехствольных ракетометах?

— Да, конечно, ты имеешь в виду "Ураган"? Даже пробовала, только не в деле пока, а здесь, на Квирине, - Ильгет оживилась. Этот новый вид оружия только появился, но Ильгет как-то давали пострелять на полигоне.

— Ну и как, хорошая вещь?

— Конечно, хорошая. Кучность огня очень высокая. Интеллект… В общем, по сравнению с той же "Молнией" эффективнее действительно в несколько раз.

— А-а… хотелось бы мне посмотреть. А не знаешь, в СКОН они вообще поступят?

— Не знаю, - ответила Ильгет, - но зачем вам такие? Ты не представляешь - он же все выжигает на глубину нескольких метров. В клочки разносит… Вы ж так не стреляете. В корабле его использовать нельзя, а на планетах…

— Почему не стреляем? - удивился Мариэл, - у нас, знаешь ли, всякое бывает…

— Идите, ди Кендо! - громким шепотом позвала блондинка. Ильгет встала. Бросила последний взгляд на Мариэла. Тот протянул руку и быстро сжал ее запястье.

— Не боись!

Ильгет улыбнулась, жестом приказала собаке лежать, и пошла на сцену.

— А сейчас свое стихотворение прочитает Ильгет Кендо! - радостно объявила дама в змеиной коже. Ильгет шагнула к самому краю. Поляна, столики на ней, расположившиеся прямо на траве группы литераторов, вся тусовка - отсюда все казалось маленьким и далеким. Какое им дело до стихов Ильгет, до нее самой, кто она для них? Никто, и всегда будет никем. Ильгет вдруг сообразила, что так и не знает, что читать. Что-нибудь из раннего, наверное. Абстрактно-красивое. Так, чтобы не вызвало особого внимания. Прочесть и уйти. Она опустила глаза и вдруг увидела Мариэла неподалеку от эстрады за столиком, он смотрел на нее. Он сидел один. Ильгет показалось, что ско слегка помахал ей рукой и улыбнулся. Она закусила губу.

Это для тебя будет, ско. Ты поймешь, о чем я. Про Ярну, где земля горела и вставала до неба. Про Визар, где в воздухе стоял сплошной мерзкий свист от летящих стрел, и потом - про склизких, и черное небо, и про то, что сейчас важнее всего - то, что сейчас, может быть, Арнис, стискивая зубы от ужаса, лупит по дэггерам, и кто-то лежит неподвижно, с выжженной грудной клеткой, и боль уже уходит в небо вместе с последним дыханием. А она тут… а они тут…

Ильгет набрала воздуха и сказала:

Смотри, рассвет касается верхушек…

И тут же испуганно замолчала, ее голос разнесся в воздухе, как гром, звук был совершенно несоизмерим с затраченными усилиями. Сердце заколотилось. Ильгет еле справилась с собой и стала читать снова.

Смотри - рассвет касается верхушек

Над лесом, молчаливым и глухим.

Но скоро бой молчание разрушит.

Поспи, мой брат - мы слишком мало спим.

Мы слишком часто думаем, что правы.

Но солнце вспухнет атомным грибом.