Потом она все же заснула крепко, а когда открыла глаза, солнце уже било в затемненную поверхность окна. Часы с круглым ярнийским циферблатом показывали полдень. Ощущая вину, Ильгет сползла с кровати. Нельзя же так…

Темным толчком плеснуло в сердце - Арли. Плохо. Все очень плохо. Да, это когда-нибудь пройдет, но сейчас с этим трудно смириться. Кажется, этого уже слишком много.

Надо в церковь, вот что, решила Ильгет. Помолиться, поставить там свечку хотя бы, ну и заказать службу заупокойную. Она сходила в душ, проверила состояние ребенка на диагностере - все было в порядке, надела платье и черную альву на голову и вышла из дома.

В храме, как всегда, было спокойно и светло. Ильгет уже не понимала, отчего так сходила с ума ночью. Скорее всего, нервы - беременность все-таки. Арли умерла мгновенно. Дай Бог каждому из нас такую смерть. Да, очень жаль. Да, она была очень молодой, двадцать два года, практически ребенок. Очень талантливой. Иост любил ее - как там он, Арнис ничего про него не пишет. У них могла бы сложиться семья.

Но уже не было отчаяния. Ильгет стояла на коленях, глядя на дрожащий огонек свечи, а за ним - лик Богородицы. Была просто потеря. Еще одна. Уже привычное почти чувство пустоты - вот была жизнь с Аурелиной, а теперь будет - без нее. И кажется, что именно она, именно этот человек был так важен для тебя, что именно без нее жизнь будет пустой. Но и горькое, и светлое понимание, что иначе - никак, что Арли не напрасно погибла, что на все воля Божья.

Ильгет почувствовала за спиной какое-то движение. Встала. Надо ведь еще поговорить с отцом Маркусом или еще кем-то другим… но лучше с отцом Маркусом. Насчет того, чтобы заказать службу. Кстати, соображала Ильгет, можно сейчас и исповедаться, в принципе, не помешает… Из сакристии уже выходил священник, мелькнула черная сутана, и еще кто-то шел рядом, какой-то человек. Придется подождать. Ильгет остановилась у статуи святого Квиринуса в правом приделе. Отец Маркус оживленно разговаривал о чем-то с… Ильгет замерла.

Вот это номер! Кто бы мог ожидать такого… Отец Маркус разговаривал с Питой.

Но кажется, он ходил в другую церковь… в храм святого Иоста. В центре города, небольшая такая церквушка. Очень, очень странно. Что ему понадобилось именно здесь? Пита и священник шли по направлению к Ильгет. Вот они остановились. Пожали друг другу руки, видимо, прощаясь. Пита повернул голову. Увидел Ильгет.

— Ара, - радушно поздоровался он. Ильгет кивнула.

— Ара.

— Ильгет, здравствуйте, рад вас видеть… - улыбнулся отец Маркус и кивнул Пите, - значит, договорились, да? Всего хорошего.

Они распрощались. Ильгет подошла к священнику.

О чем она хотела-то? А, да… Аурелина.

О чем, интересно, они говорили с Питой? Спрашивать об этом нельзя. Но очень, очень интересно.

— Надо бы отслужить, отец Маркус, - сказала она, - за упокой…

Глаза священника сузились и потемнели. Он взял Ильгет за руку.

— Кто?

— Аурелина Виис, - выговорила она.

Он кивнул.

— Завтра вечером, хорошо? В шесть вечера.

— Хорошо. Я поговорю с ее родней, может быть, они захотят прийти.

Ильгет знала, что родственники Аурелины не христиане, но в таких случаях все равно они могли посетить службу.

— Как вы, Ильгет? - участливо спросил отец Маркус, - как здоровье?

— Хорошо. Все нормально, - ответила Ильгет безжизненным голосом.

— Вам тяжело? - спросил священник. Ильгет взглянула на него и подумала "да", и тут же сообразила, что он имеет в виду. Ей тяжело из-за смерти подруги. Да, конечно… но сейчас она не поэтому чувствует себя такой убитой и несчастной. Стыдно сказать… Да, стыдно, нехорошо, она должна переживать из-за Арли, а переживает она - и даже сильнее, между прочим! - совсем из-за другого.

Но пусть он думает так!

Не хватало еще объясняться.

— Ничего, - сказала Ильгет, - уже нормально.

Она попрощалась со священником и пошла к выходу.

— Ильгет!

Отец Маркус напряженно смотрел на нее. Будто ждал чего-то. Но Ильгет молчала.

— Если у вас есть какие-то проблемы…

— Нет, - сказала она, - все нормально, спасибо.

Она надеялась, что Пита уже ушел. Но нет - он стоял у самого входа, преклонив колени на скамеечке. Углубился в молитву, опустив голову на сложенные лодочкой руки. Ильгет и сама иногда молилась так перед тем, как уйти, но сейчас ей что-то не захотелось. Она тихонько прошла мимо бывшего сожителя, но не тут-то было - он поднял голову.

— Ты домой, Иль?

— Да.

Он поднялся и пошел рядом с ней. Вышли из храма.

— Ты на скарте?

— Нет, у меня машина. В платье неудобно на скарте, - объяснила Ильгет.

— У меня тоже машина, там, на стоянке.

Они двинулись по дорожке к стоянке флаеров - характерной конструкции, высокой башне с растопыренными лапами-держателями.

Ильгет чувствовала себя неловко. С одной стороны, Пита держался очень вежливо, корректно, мило улыбался. Хотелось поддержать тон, как всегда. С другой… вспоминалась недавняя анонимка. И еще этот разговор с отцом Маркусом - он-то к чему?

— А что ты сюда стал ходить? - спросила Ильгет, - ты же ходил в другой храм.

— Да вот. Много слышал об этом. А что, разве нельзя?

— Нет, конечно, можно.

— Тебе это мешает? - ослепительно улыбаясь, спросил Пита.

Ильгет помолчала.

— Да, - сказала она наконец. Зачем врать? - Честно говоря, мешает. Я думаю, нам ни к чему ходить в один храм…

(Да и вообще - причащаться одному Телу… но это я изменить не могу. Да, Господи, я знаю, это ужасные, дурные мысли, но что мне сделать с ними теперь?)

— А что тебя, совесть мучает? - поинтересовался Пита. Ильгет вытаращила на него глаза.

— В каком смысле?

— Ну видимо, раз тебе неприятно меня видеть и даже находиться со мной в одном храме, значит, тебе передо мной стыдно? Разве не так?

— А чего я, по-твоему, должна стыдиться?

— Это уж тебе виднее.

Ильгет проглотила горький и острый комок.

— О чем ты говорил с отцом Маркусом?

— А это тебя касается?

— Нет. Просто интересно.

— Так, о жизни говорил, - сообщил Пита, - о тебе тоже, если хочешь знать. О нас.

— И что же вы именно говорили?

Они подошли к башне и остановились у входа. Пита положил руку на оградку. Взглянул на Ильгет чуть свысока.