Козел, козел, с ожесточением повторила про себя Лора, роняя пепел прямо на пол. Ворсинки поднялись и послушно всосали мусор. И все-таки жалко его… Так и стоит перед глазами, не забывается. Он ведь ей в космопорте еще цветы купил, дурацкие, сколько раз ему намекала, что розы - это безвкусица. Приперся. После четырехмесячной отлучки. В бикре своем. Она сказала ему сразу. И вот это запомнилось - как он молча стоял, а цветы на пол упали и разлетелись, и естественно, ей потом пришлось их собирать. Стоял, а глаза у него были такие жалкие, больные. Конечно, неприятно слышать, что от тебя уходят. Но надо отпускать. Он отпускать не умел. Считал ее своей собственностью. А тут собственность - раз, и взбунтовалась.

Он ей тогда не сказал ничего вообще. Даже рот не раскрыл. И после этого тоже - ни разу не общались. И слава Богу! Друг этот его, правда, пытался вонь поднимать. Мол, из-за тебя человек чуть себя не кончил. Мол, на реабилитации полгода просидел. Но это манипуляция на самом деле. Надо было, мол, хоть не так, хоть не сразу после возвращения, хоть показать, что ты ему рада. Надо же, какие нежные мужики пошли… Что-то в жизни он этой нежности не проявлял. Эгоист потому что. С ней можно было как угодно обращаться, никакого нормального общения, никакой любви настоящей, а как ему что-то не понравилось - сразу ах, самоубийство, конец жизни. Как будто ему шестнадцать лет.

Вдохнуть и выдохнуть. Забыть. Уже ведь и у психолога пролечилась, а до сих пор приходят эти мысли. Впрочем, спокойные. Теперь она счастлива, а козел - козел, к сожалению, так ничего и не понял и никого не нашел. И не найдет.

Она балансировала на бордюрчике, а Пита шел рядом и смотрел на нее. Альва свалилась с головы, пушистые волосы разлетелись. Голову она в последний раз покрасила в дерзкие сиренево-голубые тона. Лора покачнулась, и Пита поймал ее руку.

— Держись!

Она улыбнулась и спрыгнула с бордюра. Белый плащ крутнулся вокруг и опал, словно метель.

Две женщины из общины прошли мимо, суетливо поздоровавшись на ходу. Курицы. Лора проводила их взглядом. Как можно одеваться так банально? Ее всегда раздражали люди, которые не умеют одеваться. Ведь можно, казалось бы, приложить усилия, нет ума - проконсультируйся с визажистами. Нет, напялит толстую серую куртку и топает, как корова. Вторая вообще надела желтый свитер с темно-зеленой юбкой, настоящий попугай.

Лора окинула взглядом Питу. Он тоже не большой спец, но для мужчины аккуратен и следит за собой. Она поработала над ним творчески. Куртка из мелких кожаных лоскутков, плотно облегающая корпус, каракулевый ворот, серебристые брюки. Лора озабоченно поправила другу воротник. Он улыбнулся и поймал губами прядь ее волос.

Лора почувствовала, как комок нежности поднимается к горлу. Настоящее дитя. Старше ее на несколько лет, но что это значит? За ним надо ухаживать, следить, как за ребенком. Он слишком чужд этому миру, слишком тонкий, нервный, чувствительный. Если его бывшая была такой же козлиной, как муж Лоры - а на то похоже, надо представить, как она измучила его.

Лора озабоченно посмотрела на себя. Нет, у нее все в порядке.

— У меня такой цвет лица, - покапризничала она слегка, - ты, наверное, меня скоро бросишь.

— Ну перестань, - засмеялся Пита, - у тебя прекрасный цвет лица.

— Никакой косметикой не закроешь! Бледная поганка… И вообще я уродливая.

— Перестань, - сказал Пита, - ты красавица. Ты уродливых не видела.

— Нет, я уродливая, я скоро буду старой и страшной, как эта тетка.

— Вот эта тетка страшная. Моя прежняя женщина была страшненькая, впрочем, сама того хотела. А ты - красавица. И замолчи, пожалуйста!

Они уже целовались прямо посреди аллеи.

— Милая, - шепнул Пита, отрываясь от ее губ.

— У тебя на носу снежинка, - счастливо сказала Лора и смахнула эту снежинку пальцем.

— А ты вся заснеженная, - сказал Пита, - как Королева Льда.

Он провел рукой по ее голове, стряхивая налетевший мокрый снег. Натянул ей на голову альву.

— Растреплешь, - сказала Лора.

— Ничего, я тебя потом причешу.

Они взялись за руки и пошли по аллее, к церкви святого Иоста.

У входа приключился неприятный сюрприз. В ожидании службы некоторые, вместо того, чтобы идти в церковь и молиться по четкам, толпились на крыльце и болтали. Прошли мимо группы девушек - Лора чуть сморщилась. Она предпочитала общаться с мужчинами. Причем по самой прозаической причине, которой она тут же поделилась с Питой.

— Не понимаю, если человек не умеет пользоваться духами, то зачем их на себя лить? Ты чувствуешь, как от них несет?

Пита вдумчиво принюхался.

— Не-а, - признался он. Лора расхохоталась.

— Ну у тебя и нюх, - сказал он.

— Ничего особенного. Просто у меня есть вкус. Вот посмотри на эту девчонку… кажется, Агнес? Я могу тебе гарантировать, что она сегодня принимала ванну с розовым ароматом, вымыла голову терпким древесным "Маршаном" и потом надушилась, похоже, третьим номером из коллекции "Никея". И ты думаешь, что я могу рядом с ней стоять и не упасть в обморок от этой смеси?

Они подошли к группе парней, которые оживленно беседовали. Пита обменялся рукопожатиями с братьями по общине. Его здесь знали и любили.

— А, Пита, ну так что, сегодня придешь?

— Ну а как же? - улыбнулся он. Какой-то молоденький новичок между тем радостно вещал.

— Я только что прочитал Ильгет Кендо. Ребята, это что-то потрясающее… интересно, что она пишет сейчас? Кстати, у нее в персонале довольно много хороших статей по христианской этике…

Это и был неприятный сюрприз. Каждый раз, когда где-то встречались упоминания о бывшей жене Питы - а они встречались, Коринта город небольшой, а эта уже успела выбиться чуть ли не в знаменитости - Лора морщилась внутренне. Пите, видимо, тоже было неприятно. Они вошли в церковь, заняли места. Пита был внутренне интеллигентен и никогда не говорил плохо о бывшей жене. Но Лора понимала, что внутри ему тоже больно - надо же, она пишет статьи по христианской этике! После всего, что она с ним сделала!

Однажды Пита попросил ее мягко: не надо никогда говорить об Ильгет плохо! Лора не решалась с тех пор это делать. Даже если внутри все клокотало. Она выпрямила спину и сказала в пространство.