Десять тысяч человек пошли на маневры,

Трах-тара-рах, согнулся сапог,

Каблук лежит рядом, трах-тара-рах...

Марта пела, а пятилетний Герман отбивал строевым вокруг стола в гостиной, отправляясь маршем на маневры.

Нет, этот день 18 августа 1939 года йокенцы не смогут забыть так легко. "Ну, Беренд окончательно свихнулся", - сказал вечером этого дня дядя Франц. Что же случилось? Хуторянин Беренд хорошо продал собранный урожай. Сделку он и Мишкат из растенбургской ссудо-сберегательной кассы скрепили рукопожатием прямо на поле рядом с молотилкой. После этого он целый вечер считал. Почти до полуночи. На следующее утро, в это памятное 18 августа, он встал рано. Не сказал никому ни слова. Велел работнику запрячь и отвезти его на поезд. До Гердауэн. Там он сделал пересадку. Когда он сидел на мягких подушках скорого кенигсбергского поезда, когда у него опять было достаточно времени для размышлений, на него нахлынули первые сомнения. Правда, уже на кенигсбергском вокзале. Повернуть обратно? Никак было не решить, так что пришлось ему на сенном рынке зайти в пивную и смыть весь лежавший у него внутри груз сомнений тремя рюмками можжевеловой водки. После этого полегчало. Как же это называется? Блашке и компания, или что-то в этом роде. Входить или нет? Оставив за собой страшно громко хлопнувшую дверь, крестьянин Беренд почтительно снял фуражку и стал крутить ее в руках. Он немного сжался, когда к нему направился господин со стоячим воротничком и в черном костюме. Вот это да, вид у него что надо! А Беренд даже не сменил белья для этой поездки. Крестьянин Беренд показал на выставленный в зале двухлитровый "Опель". Вот этот, он хочет купить именно этот. Сколько такой стоит? Человек со стоячим воротничком с готовностью открыл дверцы автомобиля. Беренд не решался сесть на сафьяновую обивку. Он посмотрел на свои ботинки, покрытые пылью йокенских проселочных дорог, на слегка пахнувшую коровьим навозом куртку. Только здесь, в таком окружении, все это стало заметно. Он погладил мозолистой ладонью лак машины и тут же отдернул руку, боясь, что оставит на нем царапины.

- Беру, - глухим голосом сказал Беренд.

Нет, не этот, можно вот тот позади. Он всего на двести марок дороже. Впрочем, как вообще обстоит дело с оплатой?

Беренд извлек из куртки квитанцию ссудо-сберегательной кассы, подвинул ее через стол к стоячему воротничку. Ссудная касса из Растенбурга перешлет деньги в Кенигсберг. Человек стал звонить по телефону. Пока стоячий воротничок разговаривал с Растенбургом, пришел механик и переставил светло-серый "Опель" к двери. Рассказал про кнопки и рычаги, проехал с Берендом туда и обратно по плотине, потом поставил машину, повернув ее в нужном направлении - из Кенигсберга. На Йокенен.

В Йокенен упряжки возвращались с поля, когда по дуге из Викерау свернул светло-серый "Опель". Перед йокенской мельницей Беренд остановился, внимательно осмотрел всю машину, носовым платком стер пыль с капота. Потом он повернулся к одному из посаженных вдоль шоссе деревьев и опорожнил мочевой пузырь.

Это была первая в Йокенен машина. Даже майор не поддавался ни на какие уговоры купить автомобиль, хотя инспектор Блонски твердил об этом постоянно. Трактирщик Виткун откладывал на машину грош за грошом, не желая покупать в кредит. Дядя Франц считал автомобили сумасбродной идеей, а кроме них в Йокенен не было уже никого, кто мог бы даже думать о машине, в том числе ни Штепутат, ни учитель Клозе.

На дворе Беренда собака взвилась на цепи, когда автомобиль, гудя сиреной, остановился рядом с навозной ямой. Из кухни, держа за руки двоих детей, прибежала Эльза Беренд. Работники, расплываясь в улыбке, подошли ближе, оперлись на свои вилы и уставились на блестящий экипаж. Эльза Беренд погладила красную сафьяновую кожу. Сняла передник и села на заднее сиденье. Кожаная обивка была прохладной и гладкой на ощупь. В мыслях возникало что-то приятное, какая-то волшебная сказка или сентиментальный роман из ее девических времен.

После ужина они поехали кататься. До Мариенталя и через Вольфсхаген обратно. Эльза надела хорошее платье, в новую машину нельзя садиться, в чем пришла из кухни. Беренду нужно было еще поехать посмотреть бычков на лесном лугу. Он впервые делал это на автомобиле, зато сразу приучил машину к страшной ухабистой дороге через лес. Бычки стояли за оградой и глазели на автомобиль. Беренд вышел, пересчитал их. Когда он вернулся, чтобы позвать Эльзу, он нашел ее полусидящей, полулежащей на сафьяновой коже заднего сиденья. Тут нашло и на него, пока бычки тянули свои головы над изгородью... Как все-таки практична сафьяновая кожа. Все можно стереть. Кроме того, от нее такая приятная прохлада. Они потом часто ездили на лесной луг. Как-то в воскресенье Беренд даже повез свою жену в Растенбург и купил ей малиновое мороженое и кофе мокко. Да, он сдвинулся-таки всерьез, крестьянин Беренд. А потом все это великолепие оборвалось вдруг. Распоряжением рейха об использовании автомобильного транспорта от 6 сентября 1939 года было запрещено и крестьянину Беренду из Йокенен ездить на его светло-сером "Опеле". Жертва на алтарь великой войны. В конце сентября приехал военный автомобиль забрать шины. Ну ясно, им нужно, в польской грязи осталось немало шин! Беренд запер умолкшую машину в амбаре, время от времени поддавался на уговоры Эльзы пойти на сафьяновое сиденье. Но с наступлением осени в амбаре стало слишком холодно.

Когда стала ясно обозначаться победа в Польше и урожай Беренда был убран, ему в порыве героизма пришла мысль добровольно надеть серо-зеленый мундир. Но Эльза с помощью текстов из "Сельского вестника" убедила его, что долг каждого - оставаться на своем посту, будь то на фронте, на заводе или за плугом. Крестьянин Беренд остался за плугом.

Война принесла Штепутату много хлопот. Считать лошадей, доставлять призывные повестки. Партийный секретарь Краузе передал ему по телефону распоряжение полиции, запрещающее танцы и развлечения во время войны. Так что Штепутату пришлось еще и позаботиться о том, чтобы стрелковый праздник в йокенском трактире прошел в достойных рамках. Никаких танцев, все серьезно, торжественно, сдержанно. Начальник штурмовиков Нойман осведомился о мерах противовоздушной обороны в Йокенен. Сказал, что приедет проверить. Потом первые признаки: продовольственные карточки, желтые карточки на одежду, правительственные карточки на мыло. В борьбу с бумажным потоком приходилось подключать даже Марту.