Возможно, у следователей и в самом деле не осталось вопросов. Убийца известен, взят под стражу и вину свою признал. Тем не менее, если внимательно прочитать акт судебной экспертизы, один вопрос все же появится. Дело в том, что вся предыстория изложена в этом документе исключительно со слов обвиняемого и его отца. И побудительный мотив убийства - измена Айжан и отказ выйти замуж за Олега. Никого не смущает, что это не имеет отношения к действительности? Ведь если врачи руководствуются "классическим сюжетом", не стоит ли дать им понять, что имел место совсем другой сюжет? Быть может, в свете иного изложения фактов и у врачей изменится точка зрения? Я уже не говорю о том, что из поля зрения следствия совершенно выпал такой интересный вопрос: откуда все же Олег взял провод, которым он удушил Айжан? В прокуратуре мне сказали, что это не установлено. А жаль! Если Олег принес этот провод с собой, значит, история о том, что Айжан его оскорбила и он был вне себя, не более чем сказка. Значит, он готовился к убийству, обдумал его. И в этом случае, возможно, врачи увидят все происшедшее в ином свете...

Решение остается за судом. Очевидно, Олег Потапов будет направлен на принудительное лечение.

Все?

Почти.

Рискуя оказаться в роли резонера, который уже за сценой выкрикивает нравоучительный монолог, я все же дерзну произнести слово, которого не сказал никто. Быть может, его не пришьешь к делу, не предъявишь как вещдок, но ведь и мы с вами не в суде. Мы в жизни. Кому-то ещё предстоит совершить ту же ошибку, но так ли она неизбежна?

Слово, которое я хочу произнести, - "предательство".

В юности трудно без друзей. И когда их нет, стоит их выдумать, потому что цветущий сад не бывает из одного дерева. Но где та мера, которой можно определить, сколько можно выплеснуть из души? Оно выплескивается само. И часто обжигает тех, у кого нечем обжечься.

Айжан, как мне кажется, уже сумела справиться с болью любви безусловно, подлинной, потому что после осталась подлинная жалость. Душа её была уже свободна. Но кто-то же рассказал Олегу, что у неё появился другой человек? Причем по времени все совпадает буквально день в день. То, что Айжан рассказала матери, она говорила и подругам, которым больше всего доверяла. Ведь не от матери же в самом деле узнал Олег роковую новость. В прокуратуре говорят - он её выслеживал. Да, похоже. Но когда он начал следить за Айжан? Ведь это не она от него ушла, он её бросил, и поэтому никакая слежка не имела смысла. Она была тут, она ждала его. И только когда он узнал, что в её жизни переменилось что-то без его участия, он снова возник. В той, прежней, приятной для него жизни он все попрекал Айжан дурной внешностью. Она ему верила. Когда ей впервые сказали другие слова, она и внешне изменилась. И те, кому она доверяла, начали ей завидовать. Еще бы! Американец!

То, что Олег пытался задушить Айжан за неделю до рокового дня, сомнения не вызывает. Не знаю, почему это не заинтересовало прокуратуру. В этом случае выходит, что Потапов долго готовился к убийству. Знают ли об этом врачи?

Остался невыясненным и вопрос, как Олег попал в квартиру Айжан. После того как он на неё набросился, она вряд ли согласилась бы открыть ему дверь или назначить свидание. Многие говорят, что она находилась в состоянии паники. Остается предположить, что кто-то свел их, помог увидеться, быть может, предоставив для этого свое гостеприимство как последний аргумент в пользу того, что на чужой территории Олег ничего опрометчивого совершить не сможет? И, наконец, последнее: что делала подруга Валя в квартире, где лежала убитая Айжан? Сколько времени они провели там вместе с отцом Олега?

Случается так, что мертвые говорят после смерти.

Мать Айжан нашла её дневник.

* * *

Пусть последнее слово останется за Айжан.

"14 октября 1995 года. Может быть, и хорошо, что все выяснилось сейчас. Я тебя люблю и ни на секунду не предала тебя. Я не хочу распинаться о своих чувствах, ты и так все прекрасно знаешь. Дай бог тебе встретить девушку, которая бы тебя любила, как я.

Мне кажется, что дело тут не в папе, который в принципе не может давать таких категорических советов... Дело тут в тебе, ты сам бежишь от реальности, я понимаю, у тебя никогда не было настоящей семьи. Ты боишься и относишься к браку, как к чему-то сногсшибательному. Олег, пожалей меня, я сижу в четырех стенах, я не могу даже забыться, я тебя прощу, если ты сделал для себя выбор, что твоя семья тебе больше дает и ты можешь выбросить меня из жизни, пожалуйста, уйди, что мы будем делать, сидеть и плакать? Мы привяжемся ещё больше друг к другу, будет ещё больнее. Значит, ты меня не так уж и любишь, если ты способен забыть меня по папиной указке... Но я хочу, чтобы ты знал! Я тебя безумно люблю, ближе и роднее у меня никого нет. Ты моя самая большая любовь в жизни. Не знаю, забуду ли я тебя, но лучше так, чем знать, что тебя используют просто-напросто".

"Олега я знала 1,5 года, когда он сказал, что нам нужно расстаться. У меня была травма ног, я не могла ходить два месяца. Олег ухаживал за мной, как заботливая мама. Я была счастлива и думала, что он самый лучший... Скажу честно, раньше я мечтала о замужестве, но в последнее время я поняла, что хочу заняться своей карьерой... У Олега очень дружная семья, его вырастил отец и его родственники. Олег отца боготворит, я понимаю его и не осуждаю. Но я никогда не думала, что он может принести в жертву нашу любовь ради отца. Я выздоравливала, когда Олег сказал, что, когда я буду ходить, мы расстанемся. Или будем встречаться тайно. Я не поняла его, но сердце замерло. Он сказал, что у нас нет будущего, его семья против меня... Я поняла, что дело тут в его отце. "Да, папа говорит, что ты мне изменишь, я ему доверяю, он всегда оказывается прав".

За любовь надо бороться, легких путей нет. Я говорила о своей любви, о том, что так любить, как я, его никто никогда не будет... А потом поняла... подумала, почему я так унижаюсь и упрашиваю его остаться? Я нашла в себе силы и сказала, что, конечно, папа желает ему добра, а любовь - это не самое главное в жизни.

Он плакал. Господи, я не видела себя: ноги в гипсе, слезы текут ручьем, сердце сжала физическая боль. Мне было жалко его...