Новый маршрут пролегал над советско-афганской границей, над хребтами Гиндукуша, и заканчивался в Афганистане, в Баграме. Здесь опальных министров и их охранников ждала не шикарная вилла, а капониры, вырытые на краю аэродрома.

Недолгой оказалась баграмская командировка для группы «А». 14 декабря ужин прервал сигнал тревоги. Транспортный самолет без опознавательных знаков был подан задней рампой почти вплотную к капонирам. Запущенные двигатели не выключались. В облаке пыли и песка бойцы «Альфы» в срочном порядке проводили на посадку Бабрака Кармаля, Анахиту, Ватанджара и Нура, погрузили их вещи, забросили собственное снаряжение.

Самолет взлетел и стал резко набирать высоту. В салоне стала ощущаться нехватка кислорода, пассажиров пригласил к себе в кабину командир корабля.

Восемь бойцов группы «А», четверо афганцев, экипаж — в пилотской стало тесно. Все молчали. Никто не знал и не мог ответить, почему так спешно покинули Баграм. Ясно было одно: что-то не сложилось, сорвалось. Куда летят Бабрак и другие изгнанники родины, суждено ли им вновь когда-нибудь увидеть мудрые седые вершины Гиндукуша, редкие кишлаки, словно стадо барашков, сбегающие в долину по темным отрогам, голубые, тонкие, как вены ребенка, горные реки?..

За что Аллах так покарал их? Для того ли они готовили революцию, сидели в тюрьмах, чтобы кровожадный Амин правил страной.

Почему Кармаль, один из создателей партии, правая рука "великого учителя" Нура Тараки, как одинокий дервиш скитается по дорогам Европы. По совету русских товарищей Бабрак записал на пленку обращение к народу. Там были прекрасные слова: "После жестоких страданий и мучений наступил день свободы и возрождения всех братских народов Афганистана. Сегодня разбита машина пыток Амина и его приспешников — диких палачей, узурпаторов и убийц…"

Нет, не наступил день свободы. И наступит ли? Кармаль смотрел вниз, как уплывает под крылом Родина. Надолго ли? Возможно, навсегда. Его Родина, его боль и жизнь. Смотрел и плакал.

Что же произошло 12–14 декабря в Кабуле? Почему опальные министры во главе с Бабраком были срочно вывезены из Баграма? Единства в оценке тех событий нет. Существует две версии. Приверженцы первой считают, будто Амину стало известно о Бабраке и его соратниками потому созрела необходимость их срочной эвакуации. Вторые уверены, что опасность возникла из-за несостоявшейся военной операции, назначенной первоначально на эти дни.

Вряд ли представляется возможным сегодня подтвердить или опровергнуть первую версию: Амина давно нет в живых. Что же касается операции, то таковая действительно готовилась.

…12 декабря майора КГБ Якова Федоровича Семенова, командира подгруппы «Зенит», расквартированной в Кабуле, вызвал к себе генерал. То был армейский генерал, десантник. На совещании присутствовали также офицеры "мусульманского батальона".

Обсуждался ход операции, о которой Семенов имел весьма смутное представление. Генерал, в задачу которого входила координация действий «Зенита» и армейских подразделений, обратился к майору:

— Вашей группе предстоит выйти на объект. Время "Ч"". Майор не удержался и, нарушив воинскую субординацию, перебил генерала.

— Какой объект, товарищ генерал? Теперь пришло время удивляться генералу.

— Вы что, не знаете?

— Не знаю.

"Черт возьми, — подумал генерал, — опять нестыковка на границе ведомств".

— Вот здесь, смотрите, — и он указал Семенову на карту Кабула, дворец…

— Ясно. А план его, силы, средства обороняющихся? Генерал ровным счетом ничего не понимал. Советники из КГБ дневали и ночевали в этом дворце, а в нужный момент их же майор ни хрена не знает. Однако генерал сдержался. Майор тут был ни при чем.

— Ладно, — устало сказал генерал, — даю два часа вам, Семенов, думайте, что можно сделать.

Совещание закончилось. Два часа — не ахти какой срок, но Яков Федорович кое-что разведал: у противоборствующей стороны, как любят выражаться тактики, две тысячи гвардейцев, II танков, причем два танка закопаны по башню прямо у ворот. А что за воротами, одному Богу известно. Но, надо думать, двор тоже не пуст.

У Семенова две «Шилки», шесть бронетранспортеров да 25 человек личного состава.

По живой силе соотношение 1:100, по бронетехнике только безумец может сравнивать: танк и БТР — все равно, что слон и моська.

Якову Федоровичу даже показалось, что они играют в детскую игру, и все это несерьезно. Но когда истекли установленные два часа и поступила команда: "По местам!", — майор, залезая в свой БТР, вдруг отчетливо понял: история нас ничему не научила — опять противника "шапками закидаем".

В тот день историю, видимо, припомнил не только Семенов. Дали отбой. Выступать предстояло лишь через сутки. Но Якову Федоровичу было не по себе: пошел к генералу, попросился в город, чтобы получше рассмотреть объект, который предстояло штурмовать. Генерал не возражал. Напомнил только об осторожности. Ну уж об этом мог бы и не говорить армейский командир майору госбезопасности, преподавателю спецкафедры Высшей школы КГБ. Он сам учил осторожности и конспирации молодых офицеров.

Семенов, не теряя времени, переоделся — и в дорогу. «Покрутился» по Кабулу, разведал подходы, подъезды. Потом оставил машину и пешком обошел вокруг дворца. И еще раз убедился в мудрости старой армейской заповеди: если есть хоть малейшая возможность провести рекогносцировку на местности, где предстоит воевать, ее надо использовать.

В разведданных все было указано точно: и количество танков, как зарытых в землю, так и стоявших на других позициях, и силы гвардейцев, но данные эти касались только охраны дворца. А рядом с дворцом располагался генеральный штаб афганской армии. О нем ни слова.

Генштаб — не министерство сельского хозяйства. Там сильная охрана, средства ПВО, да и офицеры-генштабисты, наверняка, умеют держать в руках оружие.

С этими тревожными мыслями и вернулся Семенов в Баграм, доложил генералу. Тот выслушал майора хмуро и даже как-то обречено. Но в конце спросил: "Ваше решение?"

Эх, кабы ему, майору Якову Семенову, решать, двинул бы он свои «броники» от греха подальше. Только кто же послушается? Да и генерал, чувствуется, в тупике: толи доложить боится, как оно есть на самом деле, то ли в верхах его так же слушают, как он майора. Давит, наверное, начальство из Москвы, а у генерала силенок-то

с гулькин нос. Даже если все подскрести — и "мусульманский батальон", и «Зенит» до последнего человека, — перевес на той стороне огромный. Интересно, кому нужен сей кровавый спектакль? Положить ребят у стен дворца? Так это запросто, большого ума не надо.

Нет, Яков Федорович понимал: в таком спектакле не заинтересован никто. И верно: операцию вновь отложили. «Зенит» перебрался в Кабул, расположился неподалеку от "мусульманского батальона".

…Внизу, среди редких садов, возвышался дворец Дар-уль-аман, новая резиденция Хафизуллы Амина. Он был виден без бинокля, мощный, с крепкими стенами, опоясанный серпантином серой бетонки.

Теперь Семенов каждый день ездил на совещания в посольство. Прорабатывались различные варианты взятия дворца.

От совещания к совещанию прибавлялось количество генералов. Прилетел генерал Дроздов из Первого главного управления. Надвигались серьезные события.

Набоков входил в автобус последним. Задержался на ступеньке, еще раз оглянулся, Бояринова не было. Странно. За последний год, да что там год годы, он не припомнит случая, чтобы Григорий Иванович опоздал к служебному автобусу, который каждое утро забирал их в условленном месте.

"Что-то случилось, — тревожно подумал Набоков, — не заболел ли?" Он вспомнил недавние учения, двадцатикилометровый марш, который прошел Гриша с одной из групп слушателей. Как-то не вязался вполне здоровый вид полковника со словом «болезнь». Да и вчера они виделись. Бояринов был в отличной форме.

Набоков облегченно вздохнул, лишь когда увидел в кабинете начальника кафедры свет. Он поднялся на свой этаж, в преподавательскую. Дверь бояриновского кабинета приоткрыта, и в проеме — Григорий Иванович. В гражданке: на нем водолазка, поверх нее джемпер.