Но в начале сезона шестьдесят второго года никто еще из «Торпедо» не ушел. И можно было ожидать, что бывший партнер Пономарева Жарков не помешает им показать, что уроки Маслова усвоены надолго…

Возможно, в усложнившуюся с уходом главного тренера торпедовскую жизнь вмешался в тот же год происходивший чемпионат мира. Пятерых призвали в сборную. С одной стороны, предоставлялся шанс резервистам. С другой — некоторые из ведущих игроков, привыкшие считать себя кандидатами в эту сборную, несколько скисли, оставшись дома. Приглашение в сборную, между прочим, разделило и Воронина с Моношиным.

В юношеские времена Колю Моношина звали «Гусь-2». «Гусь» было прозвище Игоря Нетто. Все воспринимали Моношина как преемника спартаковского капитана. И в конце шестидесятого пара Воронин — Моношин вошла в сборную вместо знаменитой связки Нетто с Юрием Войновым, вошедшим после мирового чемпионата в Швеции в символическую сборную мира.

Но если Валерий целиком и навсегда заменил двадцатидевятилетнего Войнова, то Моношин в сборной сыграл всего восемь официальных игр, после чего обратно вернули Нетто, который был на восемь лет старше Коли.

Сезон шестьдесят второго года — он в тот год отца схоронил — едва ли не худший в карьере Воронина. И на чемпионате мира Валерий особо не выделялся. Но и сомнений в том, что Воронин — один из лидеров в сборной, тоже не возникало. Когда началась вся эта заваруха с массовым уходом ставших в шестидесятом знаменитыми футболистов из «Торпедо», возник было разговор, что и Валерий Воронин покинет команду. Однако он как раз остался. Какие резоны у него могли оказаться менять торпедовский клуб на какой-либо другой? Детские симпатии к «Динамо»? Но Бесков работал не в «Динамо», а в ЦСКА — вернее уже получил отставку и вообще поступил на телевидение руководить спортивной редакцией. А в «Торпедо» двадцатитрехлетний полузащитник мог быть сам себе хозяином. Из-за своей безусловной необходимости для команды он ни от какого тренера не зависел. С Ивановым укрепился дружеско-лидерский союз, он на пять лет был моложе Валентина Козьмича — и тот понимал, что власть пора делить. К тому же они сблизились семьями — у жены Иванова, олимпийской чемпионки по гимнастике Лидии, нашлось много общего с женой Валерия, балериной из «Березки». Завод дал ему трехкомнатную квартиру. По советским меркам он ни в чем не нуждался под крылом рабочей футбольной команды…

Ближе к шестьдесят четвертому году «Торпедо» снова превратилось в команду Игрока — но уже не в том авторитарно-пономаревском смысле (Александр Пономарев тем временем, пока его бывшая команда мыкалась в поисках пристойного тренера, возглавил московское «Динамо» и выиграл с ним первенство страны в сезоне шестьдесят третьего), а в метафорическом или стародавнем, когда хорошая партнерская договоренность между классными футболистами стоит больше властных тренерских накачек.

В разрушенном, как все твердили, «Торпедо» в каждой, когда еще добавился вратарь Анзор Кавазашвили, линии играл классный, если не сказать выдающийся, игрок. В центре защиты — Виктор Шустиков (Константин Иванович Бесков, немедленно бросивший телевидение, как только позвали его тренером сборной, пригласил туда торпедовского стоппера, правда, на роль крайнего защитника). Полузащитников после мирового чемпионата в Чили стало — по примеру бразильцев — больше числом во всех командах, но у «Торпедо», по крайней мере, двое отвечали наивысшим требованиям: Валерий Воронин и Борис Батанов (он ведь и в бытность инсайдом практически играл в средней линии, причем в современном ее толковании, так играют сегодня). Впереди был Валентин Иванов. Ему, конечно, требовались угодные ему помощники. Воронинского друга, любимца московских дам Мишу Посуэло он забраковал, хотя Миша, уже не один сезон проведший в торпедовском дубле, превращался в основном составе в неплохого бомбардира — и ушел, когда расплевался с Ивановым, не куда-нибудь, а в «Спартак». Понравился торпедовскому капитану восемнадцатилетний Володя Щербаков, недооцененный в ЦСКА — очень крепкий и наглый в чужой штрафной площадке парень, который при Иванове просто расцвел. Неожиданно полезным при дефиците форвардов оказался и знаменитый хоккеист из «Динамо», чемпион мира по хоккею с мячом Вячеслав Соловьев. Соловьев поздновато — в двадцать семь лет — попал в настоящую команду, да и свой зимний жанр, где был корифеем, не мог бросить. Но по стилю поведения он очень подходил элитарным торпедовским игрокам.

Сезон шестьдесят третьего команда провалила. Но по торпедовской традиции не впала в глубокое уныние. Конец сезона в Мячково праздновался точно так же, как привыкли в годы громких побед. И в застольных беседах, продолженных затем при встречах на квартирах друг у друга, особо участившихся, когда сезон шестьдесят четвертого стал складываться намного удачнее предыдущего, сложилась команда, вновь претендующая на первенство.

После Жаркова тренером стал Юрий Золотов — крепкий торпедовский середняк уже следующего созыва, успевший поиграть в атаке и с Ивановым, и со Стрельцовым. Затем к штабу присоединился Виктор Марьенко — тоже партнер вышеупомянутых, игравший и вместе с Ворониным в защите («против Сизовски», — всегда с удовольствием вспоминал противоборство с французским форвардом «западник» Валерий), когда в Москву приезжал «Рэсинг».

В отсутствие Валентина Иванова капитанская повязка в «Торпедо» передавалась Воронину….

Марьенко прекрасно понимал, что пока в команде (и в силе, главное) Валентин Иванов, помышлять о полноте власти преждевременно и просто глупо — в конфликтах заводское начальство скорее примет сторону капитана и звезды, чем никогда не работавшего с московским клубом тренера. Вместе с тем, с проявлением властолюбия и не было необходимости спешить. Самоутверждение самоутверждением, но если команда не заиграет, — кому покажут на дверь? Не Воронину же с Ивановым…

В футбольной тактике Марьенко не был большим докой, но в жизненной стратегии разбирался получше избалованных всенародной славой футболистов.

Он понимал, что в данный момент Иванов и Воронин заодно. И тем не менее, в своем отношении к ним исходил из посыла: Валерий — это надолго, а в распоряжении Валентина Козьмича сезон-другой, а там уж и возраст, и «старые раны» дадут себя знать и, желая задержаться в команде, особенно не попрешь против старшего тренера. Остальные же ведущие игроки не представляли для Марьенко никакой опасности: Шустиков никогда ни к каким оппозициям не примкнет, Батанов — человек гордый, на интриги не способный, а вечера в ресторане Дома Актера на игре пока не сказываются. Мальчишку же Щербакова легко приструнить, пока он не оперился в компании старших. Олег Сергеев, конечно, подраспустил себя — и не так теперь кинжально полезен, как в шестидесятом. Но с ним и не церемониться можно, на строгость Олег и не шибко обидится, если знает, что виноват, предпочтет смыть вину кровью — человек простой. Как-то после очередной угрозы отчисления за выпивку к тренеру домой жена Сергея пришла с двумя детьми. Тренерская жена в слезы — и на мужа: «Ты что делаешь!». Да и сам Виктор Семенович не какой-нибудь тиран-палач, когда к нему с уважением…

Марьенко сообразил, что игроки настроились серьезно — взыграло ретивое: не по их возможностям и самолюбию любые места в турнире ниже третьего. Шестидесятый год не прошел даром даже для тех, кто не выступал в том сезоне за «Торпедо».

И команда едва не вернула себе первенство. Отнял его у «Торпедо», по прихоти судьбы, тот, кто столько вложил в это возвращенное лидерство: Валентин Иванов, игравший, как в лучшие годы. В киевские ворота назначили пенальти. Само собой разумелось, что бить капитану… Через несколько дней, когда Иванов отошел от шока, после того, как Банников парировал его удар, говорил, что посмотрел на стоявших вокруг партнеров: может быть, кто-нибудь из них хочет пробить, но все опускали глаза… Воронин, правда, высказывал другую версию: «Я спросил Козьму: ты как? — Он ответил, что все нормально.» Воронин находился в кураже — и пробить одиннадцатиметровый удар не отказался бы. Но ведь и не настаивал.