Так шел он, шел в пекло и по дороге чертям в подарок грибы собирал.

Подошел он к воротам и кричит:

— Эй! Открывайте, а то у меня ноша тяжелая!

Черт, который на страже стоял, бросился со всех ног открывать ворота, думал, что это кто-нибудь душу принес. Пробрался кузнец в пекло, обвел себе круг мелом — черт со страху в угол забился. Вытащил кузнец свячёный кнут да свячёную воду, и давай чертей кропить! А по поближе, того кнутом хлещет, шкуру спускает. Стали его черти спрашивать, чего он хочет. Кузнец отвечает, что хочет свой старый полушубок в котел три раза обмакнуть. Согласились черти. Только один черт, что у котла стоял, уперся. Ну, плеснул на него кузнец свячёной водой — черта всего скрючило, взмолился он:

— Макай хоть сто раз, только меня не трогай!

Макнул кузнец полушубок в котел три раза, души за овчину уцепились. Много набралось— по четыре, по пять душ на каждой прядке. Только одна душа на дне осталась, руки тянет, местечка на полушубке живого найти не может. Спустил кузнец свой полушубок пониже — уцепилась и эта душа. Так он всех их из пекла и вынес. Идет он, идет, видит — поляна. Тут обтряс он полушубок, души-то все овечками обернулись. Присел кузнец на пенек, на дудочке играет, овечек пасет.

А хромой черт, что при котле стоял, приказывает другому:

— Ступай за овцами и верни их назад в пекло. Я тебе скажу одну хитрость, чтобы ты с кузнецом сладил. Есть там большая гора. Бегите вперегонки на эту гору. Кто первый на нее взберется и обратно к овцам прибежит, тот и выиграет, тому и овцы. У тебя ноги быстрые, кузнец за тобой не поспеет.

Пришел черт к кузнецу, спрашивает:

— А чьи же это овечки?

Кузнец отвечает:

— Мои.

— А пастух кто?

— Я пастух.

— Давай, — говорит черт, — вон на ту гору вперегонки сбегаем и обратно. Кто быстрей добежит, тот овец в полное владение получит.

Кузнец отвечает:

— Чего это я бегать буду? Вон у меня брат младший есть, пусть он бежит. Даже он тебя обгонит.

Кузнец еще раньше двух зайцев поймал в лесу и спрятал в мешок.

— Ну, давай беги. Я братца следом пошлю.

— А где твой братец?

— Да вот он, — говорит кузнец и показывает ему из мешка заячьи уши.

Согласился черт, мол, пускай младший брат бежит. Выпустил кузнец зайчика, черт сломя голову помчался на гору, а заяц в лес. Прибежал черт назад, спрашивает:

— Ну, где твой братец?

— Хо-хо! Он уж полчаса как назад вернулся!

И показывает кузнец другого зайца, того, что в мешке остался.

Черт бегом в пекло. Примчался туда, рассказывает:

— Как же я мог овец у него выиграть? Я бежал что было духу, а он сам и не побежал — своего младшего брата послал. Так даже младший меня обогнал.

Тут другой черт говорит:

— Эх и дурень же ты! Пойду-ка я теперь. Живо над кузнецом верх возьму.

Пришел он к кузнецу, спрашивает:

— Чьи это овцы?

— Мои.

— А пастух кто?

— Я пастух.

— Ну, вот если ты свистнешь так же сильно, как я, овцы насовсем твои будут.

— Давай, — отвечает кузнец, — свисти. А потом — я.

Черт как свистнет, — ветки с деревьев посыпались. А кузнец сидит, обруч ладит.

— Ты чего ладишь? — спрашивает черт.

— Ты свистнул — ветки с деревьев облетели, а я свистну — у самого голова лопнет. Вот я и делаю себе обруч на голову.

Черт испугался, спрашивает:

— А мне как же быть?

— А ты уж как хочешь.

Черт кинулся быстрей яму в земле копать:

— Ужо выкопаю яму, голову туда суну — авось не лопнет.

А у кузнеца толстая палка была. Как он той палкой черта по заду хряснул, черт света не взвидел. В один прыжок до пекла долетел. Явился в пекло, рассказывает:

— Что же нам с ним делать? Он как обманывал нас, так и обманывает.

Третий черт говорит:

— Вы все дураки! Вот я теперь к нему пойду, овец приведу и его самого в придачу.

Прихватил он с собой задвижку от адовых ворот. Нашел кузнеца, подходит ближе, спрашивает:

— Эй, чьи это овцы?

— Мои.

— А кто пастух?

— Я пастух.

— А ну, подбрось эту задвижку выше, чем я. Тогда овцы твои будут.

— Давай ты вперед, а я после.

Черт задвижку вверх подкинул, она аж на четвертый день обратно упала, в землю вошла. Черт говорит:

— Ну, теперь ты кидай.

— Как же я ее кину, если она в земле увязла?

— А ты вытащи и кидай.

— Кто ее туда воткнул, тот пусть и вытаскивает.

Черт поднатужился, вытащил задвижку разом с землей и подает кузнецу. Кузнец чуть не упал, еле-еле держит, а сам на небо поглядывает. Черт не утерпел, спрашивает:

— Чего ты все на небо глядишь?

— Много будешь знать — скоро состаришься.

Черту неймется, опять спрашивает. Кузнец говорит:

— Ты видишь, что вон там, на месяце?

— А что там?

— А там мои братья. Куют, работают. Вот я и жду — окончат они дело, я им задвижку туда и кину.

Черт со страху, что кузнец задвижку на месяц закинет, вырвал ее у кузнеца, тот аж перекувыркнулся. Примчался черт в пекло и говорит остальным чертям:

— Вот бы он шутку отмочил, если бы задвижку на месяц. закинул! Чем бы мы пекло запирать стали, как бы души тут устерегли? Нет, я больше к нему не ходок. Пускай сам те души пасет. Еще надоест ему — сам придет, попросит, чтоб мы назад их взяли.

Но кузнецу овечки не надоели. Паслись они, паслись, а потом голубями обернулись и в небо улетели. Нос длиною с огурец, а тут и сказке конец.

Жил на свете один нищий. С малолетства милостыню просил на папертях, люди его не обижали, хоть и был он здоровый мужик.

Вот шел он раз через лес, день был жаркий, захотелось ему передохнуть, в человеческом жилье посидеть, да негде. Ни корчмы не видно, ни лесникова дома. Кто же, кроме разбойников, станет в лесу жить? Совсем притомился нищий и подумал: «Хоть бы черт меня приютил, что ли?»

Ночь настала. Идет нищий, идет, месяц из-за тучки выплыл, светло в лесу стало, видит нищий — что-то за деревьями темное. Подошел поближе, смотрит — перед ним дом стоит. Вошел он в дом — темно, пусто. Нищие недаром суму носят, порылся он в суме, огарок свечи вытащил, спички достал, зажег свечку и видит, что стоит посреди большой избы. В красном углу образ висит, под образом — лавка. Образ большой, от самого потолка чуть ли не до самого пола, рама у него золоченая, а кто нарисован, не разобрать — темно. Сел нищий на пол, свечку на лавку поставил, скинул одежонку и давай вшей давить. А свечка знай себе горит перед образом, горит да потрескивает, все ярче разгорается. Глянул нищий ненароком на образ — что за диво! Совсем не святой на нем изображен, а сам дьявол, точь-в-точь такой, каким его малюют.

Был нищий не из робкого десятка, не очень-то он испугался. Дело свое кончил, одежонку накинул и давай образ рассматривать. А свеча-то все на лавке стоит, горит да потрескивает. Вдруг слышит нищий — дверь за спиной заскрипела, вошел кто-то. Оглянулся он, присмотрелся, видит — стоит богато одетый господин. Говорит незнакомец:

— Что ты здесь делаешь, человече?

— Хотел я тут переночевать. Вы уж не гневайтесь, я по белу свету брожу, притомился.

— Хорошо. Оставайся здесь, спи себе на здоровье. Ты мне такую честь оказал, что и не знаю, как тебя благодарить. Проси, чего хочешь.

Удивился нищий:

— Да что же я такого для вас сделал?

— Тем ты меня порадовал, что перед моим образом свечку поставил. Это мой дом, это мой портрет. Это я и есть, но ты меня не бойся.

Перепугался нищий, глянул на портрет: что правда, то правда, — похожи как две капли воды. И рожки на голове, и копыта вместо ног, хвост фраком прикрыт. Вспотел нищий от страха, а дьявол и говорит:

— Обычно люди святым поклоняются, а мною брезгуют. А ты вот мне честь, как святому, оказал, этого я никогда не забуду. Проси, чего хочешь, все для тебя сделаю.