Один мужик задумал имущество делить и пообещал сыну, что получит он три золотых. А сын странствовать хотел, вот и говорит отцу:

— Батюшка, дайте мне мою долю сейчас. Пойду я странствовать.

Отдал ему отец три золотых. И пошел сын странствовать. А на голову старую шапку надел.

Прошел мили две, зашел в корчму, спросил на два медяка водки, отдал корчмарихе золотой и говорит:

— Хозяйка, оставьте у себя сдачу. Буду возвращаться — накормите меня.

И дальше пошел.

Опять захотелось ему есть, отыскал он еще одну корчму. Зашел туда, спросил на два медяка хлеба, на два медяка водки и говорит:

— Оставьте у себя сдачу. Буду возвращаться — угостите меня на нее.

И еще дальше пошел. Шел-шел, опять есть хочется. Видит — опять корчма. Проел там четверть последнего золотого, а сдачу хозяйке оставил.

— Буду возвращаться, — говорит, — поем на остальное. Вот идет он, идет, а денег-то больше нет. А есть-то хочется. А тут опять корчма. Зашел он туда, а там сидят трое бродяг, едят, пьют. Позвали они его к столу, угостили. Наелся он на славу и говорит:

— Други, пойдем со мной. Теперь мой черед вас поить-кормить, чем хотите.

Привел он их в ту корчму, где проел четверть золотого, и говорит:

— Хозяйка, ставьте нам еды всякой и питья.

А сам соображает, чтобы не набрать больше, чем на остаток.

Поставили им на стол еды-питья, он шапку снял, покрутил ее на пальце и говорит:

— Хозяйка, мы в расчете.

— В расчете, — отвечает хозяйка.

Подивились те трое, зашептались. А парень встал, вышел, за дверьми спрятался и слушает, о чем они говорят.

Старшой из тех троих двум другим и толкует:

— Видели, как он шапку крутил? В ней вся сила. Надо ее купить у этого мужика.

— Сколько дадим? — спрашивают те.

— Такая вещь, братья, не меньше трехсот золотых стоит, — говорит старшой.

Подслушал парень этот разговор, обрадовался. «Триста золотых — неплохо!» — думает. Вышел он на дорогу, идет себе, как ни в чем ни бывало. А те трое догоняют его и говорят:

— Слушай, друг, продай нам шапку.

Он и отвечает:

— Продам. Триста золотых дадите?

— Даем двести, — говорит старшой.

— Обсудить надо это дело, — говорит парень. — Пошли в корчму.

И повел их туда, где второй золотой оставил. Заказал еду, выпивку и толкует:

— Хозяйка, мы в расчете.

А сам шапку на пальце крутит. Смотрит старшой, шепчет товарищам:

— Покупать надо.

Вышли они из корчмы, те трое опять приступаются:

— Продай шапку.

Парень отвечает:

— С вас триста золотых, и делу конец.

Дали они ему триста золотых и говорят:

— Только еще раз нам покажи, как ее крутить надо.

Соглашается парень.

— Пойдем, — говорит, — в корчму. Там на прощанье и выпьем, как положено.

И привел их туда, где изо всего золотого только два медяка истратил. Поели они, выпили, он и молвит:

— Хозяйка, мы в расчете.

А сам шапку на пальце крутит. Хозяйка кивает: все, мол, правильно. Обрадовался старшой.

— Ну, — говорит, — братья, точно вам говорю: будет у вас еды-питья вдоволь, и денег вам не надо.

Вышли они из корчмы, отдал им парень шапку, а сам давай бог ноги от них подальше!

Добрели бродяги до корчмы, велели подать еды-питья, Поели-выпили — подзывают хозяйку. Начал старшой шапку крутить на пальце.

— Хозяйка, мы в расчете, — говорит.

А хозяйка отвечает:

— Нет, с вас приходится.

Второй бродяга шепчет:

— Ты, старый хрыч, ее не в ту сторону крутишь.

Схватил шапку, закрутил на пальце и говорит:

— Хозяйка, да ведь мы же в расчете!

— Как же в расчете, когда вы не заплатили?

На шум вышел хозяин, а тут третий бродяга за шапку хватается.

— Дураки вы, — говорит. — Не так надо!

Крутит шапку по-своему и спрашивает:

— А теперь мы в расчете?

— Сейчас рассчитаемся, — говорит хозяин.

Запер он двери, схватил плеть да так им всыпал, что вся одежонка на них в клочья разлетелась.

С тех-то пор ни у кого из бродяг справной одежи нет, все они вечно в лохмотьях. И денег у них не бывает. И по корчмам они не ходят, у дверей христа ради милостыню просят, а войти боятся — памятна им та плеть.

Жили-были трое бродяг. Один из них мясницкое дело знал, другой — хлебопекарное, третий — виноторговое, но не было у них ни работы, ни денег. Вот пришли они в один город на заезжий двор, сидят голодные и думают, как бы им достать еды без денег. Первым вызвался тот, кто прежде мясником был:

— Я пойду.

Пошел он в лавку к мяснику и говорит:

— Хозяин, дайте мне пять фунтов баранины, пять фунтов свинины и пять фунтов телятины.

И уговорил мясника, чтобы тот послал с ним ученика или подручного. Дескать, он сам слуга у приходского ксендза и ксендз заплатит, как только мясо принесут. Послал хозяин с ним подручного.

Бродяга велел подручному внизу подождать, пока он ксендзу доложит. Мол, когда ксендз его позовет, пусть он тогда и входит. А сам пошел к ксендзу и говорит:

— Ваше преподобие, я тут привел одного, он исповедаться хочет, но давно у исповеди не был, боится: забыл, как да что.

Ксендз кивает:

— Хорошо-хорошо. Ступай, позови его наверх ко мне.

Вышел бродяга к подручному.

— Иди, — говорит, — наверх. Там тебе заплатят.

А сам взял мясо и удрал на заезжий двор, где товарищи ждали. Сварил мясо, и все они наелись.

Поднялся подручный к ксендзу, а тот ему и говорит:

— Сын мой, подожди, сейчас пойдем в костел, там все и свершится.

Пошли они в костел, вошел священник в исповедальню и говорит:

— Облегчи душу, сын мой.

А подручный ему и толкует: с вас, мол, за пять фунтов баранины, пять фунтов свинины и пять фунтов телятины.

Удивился ксендз:

— Что за выдумки! Что за глупости! Ну-ка, повтори!

Тот повторяет: платите, мол, Пошел ксендз в ризницу, взял там плетку и отлупил подручного в свое удовольствие. Тот бежать из костела!

Настал черед пекаря. Говорит пекарь:

— Ты мяса нам достал, а я достану хлеба.

Пошел он в город, зашел к одному пекарю и говорит:

— Хозяин, дайте мне на пятнадцать грошей хлеба и на пятнадцать грошей булок.

Хлеб он сам нести взялся, а подмастерью этого пекаря велел доставить булки на один постоялый двор, где, мол, ему за все заплатят. Идут они по улице, и вот роняет бродяга одну буханку в грязь. Поднимает, отдает подмастерью и велит нести обменять, потому что-де испачканный хлеб у него не примут. Мол, пусть принесет другой. А сам хлеб и булки взял и пошел туда, где его дружки ждали. Наелись они и хлеба, и булок, и мяса, а тот подмастерье их так и не нашел.

И вот говорит третий бродяга:

— Вы хлеба и мяса достали, а я достану вина.

Зашел он в одну винную лавку и велел налить четвертушку. Отхлебнул и говорит:

— А вино-то киснуть начинает!

— И не говори! — отвечает хозяин. — Три бочки вот-вот пропадут.

Бродяга вызвался помочь беде, если ему заплатят: он-де на винном заводе работал, по свету много побродил и в этом деле понимает. Выговорил для начала три золотых—дескать, надо сходить к аптекарю и купить все, что нужно. Зашел он к аптекарю, купил на три гроша порошков, а остальные деньги припрятал. Вернулся к шинкарю, велел тому приготовить три кувшина и пошел с ним в подвал. Выбил из бочки пробку и велел шинкарю заткнуть дырку пальцем — ненадолго. Потом из другой бочки пробку выбил и велел другой рукой дырку заткнуть. Стоит шинкарь — обе руки заняты.

Налил бродяга кувшины доверху вином из третьей бочки и унес наверх к своим дружкам распивать. Ждал его шинкарь, ждал, потом кричать начал, на помощь звать, А сам и шевельнуться не может. Вынешь пальцы — вино и выльется.