Мне показалось, что я ослышалась.

— Куда выходить?!

— Замуж, — повторил Муромцев. — За меня.

Я даже растерялась.

— Вы шутите?

— Вовсе нет. Я предлагаю вам свою руку и сердце.

— Да вы с ума сошли! Мне же тринадцать лет!

— Ну и что. На Востоке девочки в семь лет замуж выходят.

— Мы же не на Востоке.

— Поехали на Восток, — тут же предложил он.

— Так вот почему вы хотели отправить меня в Арабские Эмираты, — поняла я.

— Да, — признался миллионер, — в одном из эмиратов я купил роскошный дворец. Он стоит на берегу Персидского залива. Поехали, Эмма. Там и поженимся.

— Мне о замужестве думать рано. Я еще в школе учусь.

— О замужестве думать никогда не рано, — назидательно сказал Муромцев. — Вспомните пьесу Шекспира «Ромео и Джульетта». Ведь Джульетте было, как и вам, тринадцать лет, когда она полюбила юного Ромео.

— Но вы-то не юный Ромео, — ответила я. — Вам небось уже полтинник.

Миллионер посмотрел на меня с обидой.

— Обижаете, Эммочка. Мне всего тридцать восемь.

— Дело же не в возрасте.

— А в чем?

— Господи, неужели не понятно? Я вас не люблю.

— Полюбите, — без тени сомнения проговорил он. — Я не урод и не калека. И потом, не забывайте, я фантастически богат. У меня вилла в Малибу, огромный дом в Беверли-Хиллз, коттедж на Антильских островах, шикарная квартира в центре Парижа; я владею заводами на Урале и нефтяными месторождениями на Камчатке… Одним словом, у меня есть все, не хватает только вас. А недавно я купил в Англии старинный замок… Сердце мое екнуло.

— Замок? — спросила я, притворно зевая. — Какой еще замок?

— Настоящий средневековый замок. С зубчатыми башнями, высокими стенами, подъемным мостом через ров. Все как положено.

— Интересно было бы взглянуть.

— Да ради Бога! Летим хоть сию минуту!.. Если, конечно, ваши родители не будут возражать.

— Не будут, — ответила я, подумав, что моим драгоценным родителям, пожалуй, трудновато будет возразить, находясь за тыщу километров от Москвы.

— Вот и отлично! — вскочил он с табурета. — Летим!

— Летим, но завтра, — остудила я его пыл. — Мне еще надо собраться.

— Как скажете, Эммочка. Давайте завтра. А после Англии я вас обязательно повезу в эмират Уллаухия. Вам там понравится. Это настоящая жемчужина. Прекрасные пляжи, изумрудная вода, ласковое солнце…

— Ни о каком замужестве не может быть и речи, — предупредила я.

— Конечно, конечно, — легко согласился он.

— Тогда до завтра.

Распрощавшись со втюрившимся в меня миллионером, я понеслась обратно на Петровку.

— Завтра лечу в Англию! — огорошила я Володьку и майора Гвоздя. — И буду жить в замке Литл-Минч!

Они прямо обалдели от моего сообщения. А когда я им пересказала свой разговор с Муромцевым, они обалдели еще раз.

— Он хочет на тебе жениться? — недоверчиво переспросил Воробей. — Не свисти, Мухина.

— Я не свищу. Муромцев так прямо и заявил: «Люблю, сохну, сейчас сдохну!» А после пригласил в Англию. И еще в Арабские Эмираты. У него в эмирате Уллаухия целый дворец на берегу Персидского залива.

— Вот так номер, чтоб я помер, — произнес Петр Трофимыч свою любимую приговорку. — Значит, ситуация резко меняется. Поэтому нам надо тоже поменяться… э-э… разделиться. Мы с Эммой летим в Англию, в замок Литл-Минч. А ты, Владимир, остаешься в Москве и ищешь украденных девочек, профессора Федякина и банду черных колдунов.

У Воробья челюсть отвисла от такого разделения.

— Ни фига себе, — сказал он.

— А чего, Володька? — похлопала я его по плечу. — Ты же столько детективов прочел. У тебя большой теоретический опыт. Вот и применяй его на практике.

— Не прикалывайся, Мухина, — пробубнил Воробей и посмотрел на Гвоздя. — Петр Трофимыч, а давайте я в Англию полечу. А вы тут.

— Ты не сможешь проникнуть в замок.

— А вы сможете?

— Смогу. Меня Эмма туда пронесет.

— Как это — пронесу? — не поняла я.

— В чемодане. — Майор Гвоздь достал из шкафа старый чемодан и любовно его погладил. — Я с ним в цирке выступал. Здесь очень интересная конструкция. Изнутри чемодан больше, чем снаружи. Понимаете, к чему я клоню?

Мы не понимали. Тогда майор сказал:

— Смотрите. Моя самая лучшая корючка.

Он положил чемодан на пол, открыл его, залез вовнутрь и как-то по-хитрому сложился.

— Закрывай, Эмма, — приказал мне.

Я закрыла.

— Ну как, ребята? — спросил Петр Трофимович из чемодана.

— Здорово! — воскликнул Володька.

И правда, было здорово. На полу лежал маленький чемоданчик, про который никогда и не подумаешь, что внутри него находится взрослый мужчина.

— Петр Трофимыч, — спросила я, когда он вылез из чемодана, — как вы умудрились так ловко сложиться?

Майор Гвоздь с усмешкой подкрутил левый ус.

— Знаешь, милая моя, — сказал он, — за двадцать пять лет безупречной работы в МУРе мне еще и не так складываться приходилось. Жизнь, ребята, она всему научит. А ты, Владимир, не расстраивайся. Я попрошу Забабашкина, чтоб он тебе помог.

— А, ну если с Харитоном! — обрадовался Воробей. — Тогда я согласен!

На следующий день я, Володька и майор Гвоздь встретились у Центрального телеграфа. Сюда же должен был подъехать и миллионер Муромцев. Мы зашли в ближайшую подворотню, и Петр Трофимович быстро залез в свой чемодан. Мы с Воробьем подтащили чемодан к телеграфу. И стали ждать Муромцева.

Вдруг куда-то пропали все слова. Мы топтались на месте, не зная, о чем говорить.

— Ты уж, Володька, постарайся Катьку найти, — наконец сказала я. — А заодно и остальных девяносто девять девочек.

— Постараюсь, — буркнул Воробей.

Мы снова замолчали. «Что бы такое еще сказать?» — подумала я.

— Прохладно сегодня.

— Да, — ответил Володька, — прохладно.

— И вчера было не теплее.

— Угу, — согласился он, — не теплее.

— Прощайтесь шустрее, орлы, — подал голос из чемодана майор Гвоздь. — Скоро Муромцев приедет.

Я легонько щелкнула Воробья по носу.

— Чао-какао, парнишка.

— Будь осторожна, Мухина, — глядя в землю, сказал он.

— Я всегда осторожна.

— До свиданья… милое созданье. — Повернувшись, Володька быстро пошел прочь. Я смотрела ему вслед. А он уходил все дальше и дальше.

— Володя! — закричала я, бросившись за ним.

— Что?! — мгновенно обернулся он.

— Ты тоже будь осторожен. Хорошо?

— Хорошо.

Я медленно побрела к чемодану.

— Эмма! — закричал Володька.

— Что?! — мгновенно обернулась я.

— Да так, — замялся он. — Ничего.

— Ну скажи.

— Ты, в общем… это… не выходи замуж за Муромцева.

Вот смехота! Я и не собиралась.

— Не выйду, Воробей, — сказала я. — Он ведь недалекий человек. Только и умеет, что деньги делать. А ты мой лучший друг.

Володька даже покраснел от удовольствия.

— Ты, Мухина, тоже мой лучший друг.

— Ладно, Воробей, иди, а то сейчас и правда Муромцев приедет.

Володька ушел.

А вместо него, на своем серебристом «континентале», подкатил миллионер Муромцев. На этот раз он сам сидел за рулем.

— Добрый день, Эмма, — сказал миллионер, вылезая из машины. — Разрешите за вами поухаживать.

Он открыл багажник, собираясь легким движением руки закинуть туда мой чемодан. Естественно, у него ничего не вышло.

— Ого, — присвистнул он. — У вас там что, кирпичи?

— Какие кирпичи? Купальник да пара платьев.

Муромцев, ухватившись за ручку обеими руками, еле-еле запихал чемодан в багажник.

— Ничего себе купальничек. В нем килограммов девяносто будет.

«Пожалуй, что будет», — мысленно согласилась я с ним, припомнив упитанную фигуру Петра Трофимыча.

Мы сели в «континенталь» и поехали. Но явно не в Шереметьево.

— Разве мы не в аэропорт? — спросила я.