Рыжий был ее натуральным цветом … наряду с необычным янтарным оттенком ее глаз. Зелеными были контактные линзы, которые были слишком тонкими, чтобы скрыть радужные оболочки.

— Я не могу поверить, что ты жива, — он бормотал, поскольку продолжал поглаживать ее кожу.

Она дрожала.

— Ты думал, что убил меня.

— Да, — признался он, прерывисто дыша

Она опять потянулась за колом, сжимая его пальцами.

Возможно у него нет сердца, но кол поможет остановить его на некоторое время, чтобы дать ей сбежать

— Прости, что разочаровала тебя.

— Разочаровала? — Ты должен быть разочарован, — настаивала она, — ведь ты потерпел неудачу.

— Неудачу? Его светлые брови изогнулись, а лоб наморщился в замешательстве.

— Какую неудачу? Я не понимаю…

— А я думала, это я хорошая актриса, — размышляла она, еще раз хихикнув.

Она была неправа относительно этого, тоже самое она осознала, когда смотрела свои старые фильмы.

Она выражала не достаточно эмоций, пока Коннер не разрушил ее карьеру, чтобы изобразить свои характеры с любой точностью и глубиной.

— Ты хорошая актриса, — уверял он ее, — Брэнди.

Удивленная тем, что продолжал попытки ее очаровать, она улыбнулась.

— Теперь.

Это потребовало от меня небольшой тренировки, но ты дал мне достойный мотив, чтобы стать лучше.

Он покачал головой.

— Ты всегда была великолепной актрисой. Фактически, ты должна была получить Оскар, за ту сцену смерти, пятьдесят лет назад.

— Сцену? — переспросила она, повторяя единственное слово, в которое он вложил все то, что он с ней сделал.

— Очевидно, все это было представление — сыгранная смерть.

Он провел, слегка дрожащей рукой по волосам.

— Сыгранная? — повторила она, ее голос надломился от эмоций.

— Ты думал, что я играю? — Да, — сказал он указывая на нее.

— Это должно было быть преставлением, потому, что ты очень даже жива.

— Нет, благодаря тебе.

Она подняла кол и снова прижала острием к его груди.

— Ты выпил мою кровь и оставил меня умирать.

Он покачал головой.

— Нет… Миранда сильнее надавила на кол.

— Ты убил меня.

— Ты не мертва, — опять произнес он.

Облегчение наполняло Коннера.

Он приложил ладонь к ее щеке, поглаживая большим пальцем хрупкие кости, под шелковистой кожей.

— Я не могу поверить, что не узнал тебя.

Потому, что последние пятьдесят лет он провел, видя Миранду в каждой женщине.

Таким образом, чтобы поддержать свое здравомыслие, он заставил себя не видеть никаких сходных черт.

— В прошлую ночь, это тоже была ты, — догадался он, — девушка, с каблуком, застрявшим в коллекторной решетке.

— Да, но ты не позвал ее домой, — она отмахнулась, как если бы она была этим расстроена.

— Ты должно быть потерял аппетит к сладким, невинным вещам.

Теперь смеялся он.

— Возможно, ты была молодой, Миранда Гамильтон, но ты никогда не была невинной.

Или сладкой… — Единственной сладкой вещью в ней была ее кровь.

Ее лицо вспыхнуло румянцем под почти непрозрачным слоем того, что должно было быть сценическим макияжем.

Не учитывая давление кола на его сердце, он поднял влажное полотенце, которое он держал, и провел им по ее лицу.

После того, как он стер смертельную бледность, он опустил полотенце ниже, к ее горлу, и стер кровь.

Только часть этой крови была гримом; остальная сочилась из отметин от клыков, на ее шее.

— Прости меня, — сказал он.

Ее взгляд ожесточился от гнева и ненависти.

— За то что пытался меня убить? — Я не хотел причинить тебе вред, — оправдывался он, — Ни тогда, ни сейчас.

Он он причинил.

Он кинул полотенце на пол и поднял свои пальцы к ране на ее горле.

Она напряглась и отпрыгнула от его прикосновения, и страха, прибавившегося ко всем бурным эмоциям в ее необычного цвета глазах

Она занималась с ним любовью, но она боялась его? — Ты пришла, чтобы убить меня, — понял он, его сердце сжалось — не от страха, а от сожаления.

— И ты думаешь, что можешь это сделать.

Вот почему она не боялась заниматься с ним любовью; у нее был кол для зашиты…и его убийства.

— Я могу это сделать, — настаивала она.

Но ее кол дрожал, так же как дрожали и ее руки.

Коннер накрыл ее руки своими и удерживал их, пока ее грозное оружие не выпало из ее рук.

Когда зубчатое деревянное острие оцарапало его кожу, крови не было.

— Ты не убийца, — сказал он ей снова. — И у тебя нет причин убивать меня.

Ее подбородок поднимался и опускался в неистовом поклоне.

— Ты знаешь, что есть. Ты пытался убить меня. И думал, что убил.

— Да, я думал, что ты мертва, — признал он, его сердце сжималось от всех тех мучений и потерь. — И я страдал от вины за твою смерть, все прошедшие пятьдесят лет.

— Ты страдал? Ее голос надрывался от таких слов.

— Ты страдал? Ты украл у меня мою жизнь. Ты украл мою человечность и превратил меня в…в монстра.

Черт, он тогда заслуживал вины и сейчас.

Он один сделал с ней все те вещи.

— Я не пытался тебя убить.

— Так то, что ты укусил меня, украл мою кровь — было случайностью? — спросила она, тряся головой, не веря.

Ее рыжие волосы рассыпались по ее голым плечам.

— Нет, — признал он, неуверенно вздохнув.

— Я потерял контроль.

— Я никогда и никого не хотел так, как хотел тебя.

Она фыркнула.

— Счастливая я… — Прости.

Он не мог принести достаточных извинений за то, что он сделал ей, за то, во что он превратил ее.

— Я не должен был….но я не хотел терять тебя. Я хотел, чтобы мы были вместе — всегда. Вот почему я пытался обратить тебя.

— Я не верю тебе, — сказала она. — Я не верю ничему, что ты говоришь.

Но ее пристальный взгляд впивался в него, как будто, в его глазах, она искала правду.

— Я не виню тебя за то, что ты мне не веришь, — сказал он.

Он едва ли верил самому себе, когда она рядом. Потому, что даже сейчас, зная как сильно она его ненавидит, как она хочет его смерти, он едва мог устоять перед искушением толкнуть ее на кровать и войти в нее, снова.

— Я не могу поверить, что это ты…

Она затрясла головой.

— Не я. Я уже не та женщина, которой была раньше…из-за тебя.

Он не убил ее, как он считал последние пятьдесят лет, но он забрал у ее жизнь.

— Я был эгоистом. Таким эгоистом. Но я думал, что любил тебя. Я думал, что не мог жить без тебя.

Она засмеялась, но в этом смехе слышалась горечь, а не развлечение.

— И все же ты как-то с этим справился.

— Я думаю, все твои сексуальные похождения помогли тебе забыть все обо мне.

— Я надеялся, что помогут, — смутился он. — Я пытался…забыть о тебе. Но ты всегда была здесь.

Он прижал свой кулак с сердцу, где, несколько мгновений назад, был прижат кол.

— Ты всегда была здесь.

Она потрясла головой, страх вернулся в ее глазах.

Возможно, она боялась того, что он говорит правду.

— Я должна была лучше знать, — сказала она, ее голос был полон отвращения.

— Я должна была знать, какой ты обольститель.

— Я говорю тебе правду, — настаивал он.

Уж если ты не веришь тому, что я говорю, возможно ты поверишь, тому, что я сделаю…

Облокотившись коленями на матрац, он притянул ее на кровать.

Она не сопротивлялась ему, но ее тело напряглось, а глаза расширились.

— Я знаю, что ты можешь сделать, — сказала она, — я знаю, что ты хорош в своем деле.

— Поэтому ты занималась со мной любовью? — поинтересовался он, не в силах сдержать улыбку, тронувшую его губы.

— Потому, что я хорош?. Она покачала головой.

— Ты плохой.

— И ты намеревалась наказать меня, — напомнил он ей.

Деревянным колом в сердце? Орган, подвергающийся опасности, ударил под ребрами, но уже не от страха, а от возможности смерти.

Она ненавидит его так сильно … и у нее есть все причины ненавидеть его.

Может ли он заставить ее любить его? Может ли он заменить то, что он с ней сделал, тем, что он может дать ей? Его любовь…Он прикоснулся к ней, проводя ладонями по ее плечам вниз, по всей длине ее голой спины.