Мэтт думал о том, что впервые женщина так быстро завладела его мыслями и чувствами, вошла в его кровь, пропитала собой его фантазии и мечты. Она восхищала его и манила, дразнила его воображение и заставляла задумываться. Он хотел проникнуть в ее мир, узнать ее тайны, помочь избавиться от мрачных демонов прошлого. Но еще больше он хотел чувствовать под собой ее извивающееся, измученное его ласками тело, ласкать ее сочную грудь, сжимать ее трепещущие бедра, вдыхать ее запах, слышать стоны...

Он вздохнул. Их путешествие только началось. Что ждет их впереди: короткий роман, мимолетная связь или нечто более глубокое и значительное: в любом случае, Мэтт знал, что никогда не пожалеет о сорвавшемся отпуске, о том, что обстоятельства свели его с этой замечательной женщиной.

— Итак, мисс Ломакс, каковы наши следующие действия?

От Мюриэл не укрылся двойной смысл его вопроса. Ее тело еще горело от недавних ласк, требуя продолжения, но благоразумие и чувство ответственности уже взяли верх.

— Мне надо принять душ.

— А потом?

— Сегодня к вечеру нам нужно быть в Остине. Вы же, мистер Карриган, хотите очистить свое имя от подозрений?

Он усмехнулся.

— Пожалуй, эта цель отошла на второй план.

— Вот как? И что же вышло на первый?

— Не забывайте, что у меня отпуск. Вы заставили меня сменить обстановку, и я жажду свежих, острых впечатлений.

Мюриэл пожала плечами, встала и направилась к ванной.

— Не буду возражать, если вам удастся совместить необходимое с приятным.

Дверь за ней закрылась. Мэтту показалось, что последние слова Мюриэл произнесла с улыбкой.

Они сложили вещи в «ниссан», выписались из мотеля, перекусили в ресторане кофе и сандвичами и выехали на шоссе. По расчетам Мюриэл, время в пути не должно было превысить десяти часов. Единственное, что могло помешать, это надвигающийся дождь: по небу уже ползли серые низкие тучи.

Они проехали не менее пятидесяти километров, прежде чем Мэтт заметил: ведя легкий, непринужденный разговор, рассказывая о себе, братьях и работе, Мюриэл всячески избегала темы, касающейся ее и Росса, имя которого она повторяла во сне.

Стоило ему заговорить о ночном кошмаре, как его спутница хмурилась и замыкалась в себе. Когда же Мэтт, в конце концов, спросил, кто такой Росс, Мюриэл неохотно ответила, что Росс Причард был ее напарником и погиб при задержании преступника. Попытки Мэтта выяснить детали того давнего происшествия или причину ее ухода из полиции натыкались на искусно выстроенную линию обороны, преодолеть которую Мэтту так и не удалось.

А вот Мюриэл преуспела в сборе информации о нем. Ловко направляя ход беседы, она вытянула из Мэтта столько всевозможных сведений, что он даже удивился: оказывается, жизнь, казавшаяся ему скучной, однообразной и монотонной, была полна событий и приключений!

Не желая портить настроение ни Мюриэл, ни себе, он отказался от дальнейших расспросов, решив, что время для откровений еще не наступило.

Они провели в пути всего лишь четыре часа, но у Мэтта уже сосало под ложечкой.

— Знаешь, я бы, пожалуй, перекусил. Вообще-то ранний ланч лучше позднего обеда.

Мюриэл пошарила рукой за козырьком и вытащила шоколадку.

— Ты просто бездонная бочка. Не вздыхай, позже мы сделаем остановку и съедим что-нибудь более основательное.

— Все дело в том, что я потратил много сил накануне, — объяснил Мэтт.

— Бери шоколад и имей в виду, что тебе повезло. Ты мне нравишься, иначе довольствовался бы «диролом».

— Я применил бы силу.

— Думаешь, что справился бы со мной?

Мэтт вспомнил, как ловко она уложила его на лопатки на кровати.

— Знаешь, схватка могла бы быть интересной, особенно в такой тесноте. — Он многозначительно взглянул на Мюриэл. — Не хочешь попробовать?

— Ха, да, здесь не развернешься! — отозвалась она, и Мэтт не без удовольствия заметил на ее щеках румянец смущения.

— Теснота не всегда недостаток, у нее есть свои преимущества.

Мюриэл не стала уточнять, какие именно.

— Когда-нибудь занималась этим в машине? — не унимался Мэтт.

— По-моему, мы говорили о шоколаде?

— О шоколаде? Да, конечно, но ведь в жизни есть кое-что послаще, не так ли? Неужели ты собираешься умереть, не попробовав секса в машине?

Она пожала плечами и сухо заметила:

— Думаю, нам сейчас не до этого.

Мэтт поднял руку и провел указательным пальцем по нежной, бархатистой коже ее шеи. Отметил, что эффект от его прикосновения не ослабел.

— Давай не будем ограничивать себя временем, у нас его предостаточно. В конце концов, даже если мы и опоздаем немного...

— Я и не хочу ограничивать нас какими бы то ни было рамками. И давай отложим эту тему на другой раз, когда мне не надо будет смотреть на дорогу, хорошо? Пожалуйста.

Удовлетворив мужское тщеславие, Мэтт позволил себе временно отступить.

— Что ж, будь по-твоему. Поболтаем о чем-нибудь менее возбуждающем. Ты давно занимаешься розыском сбежавших преступников?

Мюриэл облегченно вздохнула.

— Вообще-то я в этом бизнесе с семнадцати лет, но сертификат, дающий право работать на судебные органы штата, получила лишь два года назад. После ухода из полиции я прошла специальную подготовку и начала вести дела в детективном агентстве брата.

— С семнадцати лет? Не рановато ли? Как-никак приходится ведь иметь дело не только с мальчишками, ворующими велосипеды, но и с по-настоящему опасными преступниками. — Мэтт подумал, что вряд ли допустил бы к такому рискованному бизнесу свою дочь или младшую сестру. — Или это как-то связано с семейными традициями? Чем занимается твой отец?

— Мои родители погибли, когда мне было пятнадцать. Отец тоже работал в полиции. По большей части мною занимался Стюарт, хотя мой второй брат, Чарлз, тоже помогал до того, как ушел в армию.

Мэтт помолчал. Дожевал шоколадку, потом повернулся к Мюриэл.

— Извини, я не знал, что твои родители умерли. Наверное, вам троим пришлось нелегко.

Она грустно улыбнулась. Мэтт был первым мужчиной, которому ей хотелось рассказать о себе все.

— Не знаю, было ли бы нам легче, если бы они остались живы.

Он вздрогнул.

— О чем ты говоришь?

Дождь стал сильнее. Видимость ухудшилась, и Мюриэл пришлось сбросить скорость.

— Хочешь услышать печальную историю?

Мэтт понимал, что она слишком долго молчала, копя в себе боль, отчаяние, обиду и, возможно, страх, и теперь хотела выплеснуть все это, избавиться от невыносимого, гнетущего эмоционального бремени.

— Я слушаю.

— Дело в том, что мои мать и отец собирались развестись. Они прожили вместе восемнадцать лет, и все шло хорошо. Но потом моя мама познакомилась с одним человеком, работавшим в Хьюстоне. — Она вздохнула, и Мэтт заметил, как побелели костяшки пальцев, вцепившихся в рулевое колесо. — Их связь длилась два года, причем отец ни о чем не догадывался. Мать и этот мужчина встречались то в Хьюстоне, то в Остине, то где-то еще. Потом, как это часто бывает, отцу позвонили и сказали, что жена наставляет ему рога. Кто звонил, неизвестно. Ты ведь знаешь, доброжелателей хватает.

— И твой отец поверил?

— Нет, не поверил. Но он был полицейским и умел анализировать. Стал присматриваться, прислушиваться, подмечать, а когда собрал доказательства, то предъявил их жене. Вышел скандал.

То, о чем рассказывала Мюриэл, было хорошо знакомо Мэтту. В таких ситуациях трудно становиться на чью-то сторону. Жизнь не поддается логическому анализу, и порой происходит такое, что просто невозможно объяснить. Любовь — одно из самых непонятных явлений. Она возникает ниоткуда и уходит в никуда. Она может стать чудом, которого человек ждет всю жизнь, и трагедией, ломающей самых крепких.

— Но это еще не самое страшное. Самое страшное — это неопределенность, в которой мы все жили последующие четыре месяца. Мама не знала, что делать. Отец не знал, как поступить. Мы, дети, не знали, чью сторону принять.

— Но, в конце концов, все как-то разрешилось, не так ли?