Зак покачал головой:

— Я мог бы, но...

— Я знаю, вы исчерпали лимит времени.

— Нет смысла сейчас заводить мотор, если вы не планируете покататься часок-другой, чтобы зарядить аккумулятор. Иначе к утру он опять сядет.

— Да, об этом я не подумала.

— Кроме того, так ли уж вам хочется сидеть тут и мерзнуть, дожидаясь? Эти ребята из техпомощи наверняка приезжают сейчас с опозданием часа на три из-за снежных завалов. Лучше бы вы все это оставили на завтра.

Брэнди пришлось согласиться и с этим.

— В таком случае, Санта-Клаус, как насчет того, чтобы сделать ваше сегодняшнее доброе дело?

— И отвезти вас домой? Я бы с радостью, но через пятнадцать минут начинается моя смена, а я боюсь, что, если не приду на свои последние полчаса, директор меня уволит.

— Зак... — Она обвела рукой полупустую автостоянку. — Бросьте. Все равно никого там сейчас нет.

— Конечно, нет. Но нельзя ли мне получить письменное разрешение?

Брэнди показала ему язык. Зак хмыкнул и снова помог ей сесть в его автомобиль.

— Вы заперли свою машину? — спросил он.

— А вы думаете, кто-нибудь сможет завести эту тачку, если я не смогла, и угонит ее? Конечно, заперла. Зак, я живу в этом городе всю жизнь. Я всегда запираю двери.

— И выключаете фары?

Но улыбка, тронувшая уголки его губ, показывала, что он только дразнит ее, не желая обидеть, и Брэнди удивилась, почувствовав, что от этого замечания она как будто вдруг согрелась. Согрелась и немного смутилась. Что с ней творится, в конце-то концов?

Она показала ему направление, а когда приехали, расстегнула ремень безопасности и позволила ему помочь ей выйти из машины.

— Хотите чаю или кофе, Зак? Ничего особенного предложить не могу — я несколько дней не заглядывала в супермаркет, — но...

Должна же она была хоть чем-то его отблагодарить. В конце концов, он ее выручил. Простой дружеский жест — предложить человеку выпить горячего. Все равно он, скорее всего, откажется; он тоже, наверное, ждет не дождется, когда поедет домой.

Зак улыбнулся и сказал:

— С удовольствием.

Брэнди нервно сглотнула. Это нечестно, подумала она. Он всего лишь улыбнулся, а на нее вдруг опять накатило то же странное, болезненное чувство, что и утром, когда у нее перехватило дыхание от внезапно подступившего идиотского желания поцеловать ямочку на его щеке.

Она обнаружила, что пытается себе представить, что бы он сделал, если бы она поддалась этому сумасшедшему порыву. Уж конечно, она не собирается это проверять, уверила она себя. Чашечка кофе, пара вежливых фраз — и он окажется за дверью.

На пороге ее квартиры кто-то стоял, очевидно только что позвонив и ожидая ответа. Заслышав их шаги, визитер обернулся — Брэнди узнала одну из трех девочек, предлагавших ей вчера вечером гирлянду. В руках она держала целую охапку колючих зеленых веток.

— Наконец-то вы пришли, — сказала девочка с явным облегчением. — У меня ваша гирлянда.

Брэнди нахмурилась.

— Мне казалось, я попросила вас отдать ее тем, кому она нужна.

— Но я не могу. Мама очень на меня рассердилась. Она говорит, нельзя продать что-то людям и оставить у себя. Так что нате.

Девочка сунула Брэнди ворох остро пахнущей зелени и убежала.

— Вот так оборот, — пробормотала Брэнди. — Я пыталась сделать добровольное пожертвование, а в результате мне навязали эту штуку.

Гирлянда была громадная и колючая. Брэнди осторожно перекладывала ее из одной руки в другую, пытаясь достать ключ.

— Буквально навязали, я серьезно. Вам не нужна гирлянда?

— Нет, но я помогу вам ее подержать.

Зак освободил Брэнди от колючих веток.

— А вы сами не можете ее использовать?

— Я не украшаю квартиру к Рождеству.

— Совсем? Может, вы и не празднуете?

— Праздную, конечно. По-своему. Я рухну, буду отдыхать от нынешней гонки и набираться сил перед следующей, послерождественской распродажей и возвратом неподошедших подарков.

Зак помрачнел.

— Не очень похоже на праздник. У вас нет семьи?

— Фактически нет. Мама умерла, когда мне было восемнадцать.

— Тяжело в этом возрасте терять кого-то из родителей.

Она коротко кивнула и продолжала:

— Отец живет в Калифорнии. Родители развелись, когда я была еще маленькой, у него вторая семья.

— И вы чувствуете, что будете некстати? — мягко сказал Зак.

Он все понял правильно, но Брэнди вовсе не хотелось подтверждать его вывод. Не хватало ей только его искреннего сочувствия.

— Ничего подобного. Просто я не могу себе позволить мчаться через полстраны в середине самого горячего сезона только для того, чтобы поучаствовать в разрезании индейки.

— Поэтому вы остаетесь дома и едите сандвич с копченой колбасой в одиночестве.

— Что-то в этом роде.

Она не собиралась втягиваться в дискуссию о своих привычках.

— Бросьте где-нибудь эту гирлянду.

— Что вы собираетесь с ней делать?

— Вынесу с мусором, если не найду, кому отдать. Может, кто-нибудь из ваших подопечных с Дерева желаний захочет взять ее. Кофе или горячий шоколад? Кажется, у меня есть этот... порошковый.

— Кофе пойдет.

Он все еще стоял посреди гостиной с гирляндой в руках и озирался вокруг.

— Стыдно, знаете ли. У вас тут прекрасное место для елки, как раз перед балконом, так что соседи тоже могли бы ею любоваться.

Ему пришлось повысить голос, поскольку Брэнди ушла на кухню. Она поставила чайник и отозвалась:

— В том-то и дело. В тех редких случаях, когда мне хочется посмотреть на новогоднюю елку, я просто выхожу на балкон и любуюсь всеми соседскими елками. Ни забот, ни хлопот, ни осыпающихся иголок.

Зак не отвечал, и Брэнди занялась поисками подноса — поскольку у нее нечасто бывали гости, она не помнила, где он, — и сервировкой.

— У меня нет сливок, — предупредила она.

— Я пью без них, вы помните? А знаете, что вам нужно, чтобы проникнуться духом Рождества? Парочку детей.

Брэнди закашлялась.

— О нет. Никогда.

Она повернула из кухни в гостиную и чуть не уронила поднос. Почти вся гирлянда уже была аккуратно разложена на каминной полке; Зак драпировал последние футы. А в камине весело горел газовый огонь над декоративным поленом.

— Будьте как дома, — сухо сказала она.

— Благодарю. Почему вы не хотите детей?

— Слишком большая ответственность.

Зак склонил голову набок.

— Вы были трудным ребенком?

Вопрос озадачил Брэнди.

— Не труднее других, я думаю. Но с тех пор мир изменился. Люди, которые не хотят сидеть дома с детьми, прежде всего не должны их заводить.

— А вы не хотите?

— Не особенно. Вряд ли я могла бы оставить работу. Я и так не сижу сложа руки — а ведь кормлю только саму себя. Я не уверена, что смогла бы обеспечить жизнь еще двоих людей, которых к тому же рано или поздно надо будет посылать в колледж. Кроме того, я вам говорила — я люблю свою работу.

— Не говоря уже о ваших честолюбивых планах на будущее.

— Верно. Зак, гирлянда выглядит очень мило, но...

Он разговаривал, не переставая действовать, и вот уже остаток гирлянды уютно обвился вокруг каминной полки, как будто всегда там был.

— Создает праздничное настроение, не правда ли?

Он взял у нее из рук поднос и поставил на плетеный сундук перед диваном.

— Как бы там ни было, я не имел в виду ваших собственных детей.

— Вы хотите сказать, что я могла бы быть приемной тетей для чужих? У меня нет настолько близко знакомых детей. Кроме того, боюсь, я не умею с ними общаться и уж совершенно точно не имею времени этому учиться, даже если бы хотела.

Зак не ответил. Он тихо сидел, покачивая в ладони чашечку кофе, и смотрел на огонь.

Брэнди стало любопытно, о чем он думает, и подозрение, недавно мелькнувшее у нее в голове, зашевелилось снова. Но, видно, все это время ее подсознание трудилось над поставленной задачей, ибо теперь это было уже не просто полуоформленное предчувствие, а нечто гораздо большее.