И все же, оказавшись в апартаментах Флетчера, она не могла не отдать им должное: огромная гостиная была оформлена в черно-белой гамме с элегантными экзотическими вставками. Посредине белый ковер, вместо стен — окна, выходящие на залив... Справа черная кожаная софа с красными и золотистыми подушками, по обе стороны от нее черные кожаные кресла. Стеклянный стол, ножки которого представляют собой черных пантер, карабкающихся по белым камням. В центре стола возвышается цветочная композиция из красных и желтых лилий. Слева перегородка с китайским орнаментом, по-видимому, за ней скрывается королевское ложе.

—Ух ты, — не сдержала восторга Тамми.

—Нравится? — улыбнулся Флетчер. Она закатила глаза.

—У меня нет слов.

—Ну надо же, с тобой такое первый раз, — рассмеялся он.

Всегда бывает первый раз. В первый раз она так сильно хочет мужчину. В первый раз сделала шаг, не зная, куда он ее приведет.

Понимает ли он это?

Флетчер крепко обнял ее и вывел на балкон:

—Теперь весь залив в нашем распоряжении, — прошептал он. — Мы можем наслаждаться красотой ночи.

Романтичные слова вызвали странную волну удовольствия. Ей было приятно, что для него все не сводится просто к сексу и есть нечто другое, чем он хочет поделиться с ней, помимо физических отношений.

Они стояли, прижавшись друг к другу, вдыхая ночной воздух с привкусом соленого океана и любуясь великолепным видом.

—Ты права, Тамалин, — печально заметил Флетчер. — В мире больше нет такого места. Я никогда не чувствовал себя как дома там, за границей. Я там работал, заключал контракты, реализовывал проекты. Когда-нибудь, когда я почувствую, что выполнил достаточно обязанностей по нашему проекту, я вернусь и обоснуюсь в Сиднее.

Со мной?

Она едва не произнесла эти слова вслух, чуть не выдав силу своих чувств. А ведь она практически не знает этого человека, но он затронул ее, как никто ранее.

—А твое «когда-нибудь» наступит скоро? — задала она более нейтральный вопрос.

—Нет, еще слишком много дел. Но когда я услышал, что Кирсти выходит замуж за брата Макса, я не мог думать ни о чем другом, кроме как о тебе. Тамалин, — с нежностью произнес он ее имя, — я хочу, чтобы эта ночь была нашей, чтобы она стала чем-то особенным.

Одна ночь.

Только одна ночь.

Тамми глубоко вздохнула, чтобы заглушить стон сердца.

Он только что ясно дал понять, что завтра исчезнет из моей жизни без каких-либо обещаний новых встреч.

Тамми понимала — она позволила себе обмануться его страстным желанием, тем, что вожделение заставило его преодолеть полмира. Но это все пустяки для человека с его достатком. Он просто готовился взять то, в чем она отказала ему в прошлый раз.

—Ты считаешь, после сегодняшней ночи воспоминания обо мне больше не будут преследовать тебя? — Тамми заставила себя говорить легко и кокетливо.

Он ухмыльнулся, возможно, радуясь тому, что она не воспринимает происходящее слишком серьезно.

—Не знаю, — его глаза искрились, — боюсь, теперь твой образ будет преследовать меня по ночам.

Тамми надеялась на это. Очень сильно надеялась. Она не собиралась отступать сейчас. «Невероятное блаженство, воспоминания о котором ты бы лелеяла годами», — припомнились ей слова Люси. По крайней мере, она сможет получить это от Флетчера. И будет понимать, о чем говорят ее подруги, когда рассказывают о своей сексуальной жизни.

—Справедливо, учитывая, что тебя не будет рядом, чтобы согреть мои ночи, — отшутилась она, скрывая серьезность своих мыслей.

Он рассмеялся, обнял ее и поцеловал в висок:

—Я люблю твой жесткий живой ум, хотя порой результаты его работы и застают меня врасплох.

Люблю...

Ее жесткий живой ум расплавился от одного этого слова.

Он взял ее лицо в свои руки и приподнял подбородок.

—Сегодня у тебя глаза цвета полночного неба, — прошептал он. — Ты закрылась. О чем ты думаешь?

—Я не хочу говорить, — смело выпалила она. От этого мне больно, а я не хочу, чтобы ты видел мою боль. — Мы же здесь для другого, не так ли?

Более открытой она вряд ли могла бы быть, но лучше так, чем позволить затуманить свой мозг дутой романтикой. Лучше полностью исключить романтику из программы на вечер, потом так будет проще.

Бери что есть, и не жалей о том, чего не можешь получить.

—Почему-то я чувствую себя виноватым, только не знаю, почему, — нахмурился Флетчер.

—Не стоит. Ты же меня не соблазняешь.

Его взгляд стал еще более хмурым:

—Ты особая, Тамалин. Я не хочу, чтобы ты думала, что я это не ценю.

—Тогда оцени меня в постели. Сделай ночь особенной для меня. — Бросив ему вызов, она смело прошагала в комнату.

Он не сразу последовал за ней. Может, она действительно шокировала его своей излишней прямотой. А может, он задержался, чтобы надеть средство защиты, ведь он обещал позаботиться обо всем.

Тамми зашла за китайскую ширму и уставилась на постель.

Черное шелковое покрывало.

Черное — цвет моего сердца, подумала она.

По покрывалу были красиво раскиданы красные и золотистые подушки.

Красное — цвет крови, которой будут истекать мои раны, нанесенные им.

Золотом станут воспоминания.

Сильные руки развернули ее.

—Поздно отступать, — процедил Флетчер, в его глазах горел огонь.

Она читала это на его лице — упрямство, намерение победить любой ценой. И в ней зажегся ответный боевой дух. Черт побери, в этот раз он уж точно не уйдет от нее без шрамов!

В губах, накинувшихся на нее в следующий момент, не было никакой нежности, ничего соблазняющего. Они овладевали. Они терзали. От него исходил неистовый жар, желание завоевать, захватить все целиком. Она не уступала, отвечая ему с такой же всепоглощающей страстью.

Он сдернул с нее платье. Она сорвала с него костюм. Они не останавливались, чтобы рассмотреть друг друга. Только бешеное движение, столкновение обнаженных тел, плоть, жаждущая почувствовать другую плоть, блуждающие руки, гладящие пальцы, горячие поцелуи, подпитывающие страсть, которая уже была на пределе. Он подхватил ее на руки, будто пытаясь вжать ее в себя, и она тут же обвила era бедра своими ногами, сократив и без того крошечную дистанцию, наслаждаясь острым чувством единения.